Без тебя

…В каждом взгляде — она. В каждой улыбке — она. Джоунси смотрит на кристальные брызги фонтана и неожиданно осознает, что еще никогда в жизни ни одной девушке не признавался в своих настоящих чувствах. Понял, что целых два года хранил свой самый потаенный секрет, о котором не ведал ни одной живой душе, а теперь наконец выдал его. Один единственный раз и одному самому нужному человеку. — Мы дружим с тобой с 4 лет, — говорит Никки с какой-то затаенной нежностью. — Да, — соглашается Джоунси. Воспоминания всплывают в голове, такие разные и удивительно прекрасные. Джоунси кажется, что отчаяние материально и повисло в воздухе вокруг него. Он задыхается и вдруг признается ей, даже не успевая осознать, как слова срываются с кончика языка. — А с четырнадцати лет ты мне нравишься. — Правда? — глаза Никки вдруг распахиваются, и эта улыбка, тронувшая ее лицо — самая красивая на свете. Она режет сердце на куски. — Да, — произносит юноша, и в ответной его улыбке путается печаль. Никки обещает: все, что им нужно - лишь подождать. «Это не окончательный разрыв, понимаешь? Все будет, но не сейчас, ладно?» Что Джоунси было делать? «Конечно». Он соглашается. Согласился бы со всем, что бы она сейчас не сказала. Она хочет… просит ее отпустить. Что он мог ответить ей на это? Ладони греют теплом, глаза сплетаются разбитыми взглядами. Джоунси только хочется… один-единственный, последний поцелуй. К сожалению, расставания предусматривают действия обратного порядка. Никаких поцелуев больше. Никаких касаний. И никакой Никки. *** Депрессия накатывает неожиданно и сразу целиком. По ощущениям что-то вроде плотной удушающей волны. Сердце стонет в груди, будто не желая биться. Ты находишься где-то, делаешь что-то, со всепоглощающей тоской ощущая то, чего не ощущал еще, кажется, никогда в жизни. Разрывов в истории неудачливого мачо Джоунси Гарсии было выше крыши, но не один из них ни разу не цеплял его так, как этот. Никки стала его личным маленьким апокалипсисом. Он вспоминает все, что было между ними и с ясностью понимает — ему действительно еще никогда не было так хорошо ни с одной девчонкой. Они с Никки были на одной волне. Она всегда смеялась над его глуповатыми шутками, а он — над ее. Он любил флиртовать с ней, а она — язвительно отвечать что-нибудь такое, что обязательно бы задевало, но… как-то по-мягкому, любя… Он всегда знал, что за этим сарказмом она скрывала свои реальные чувства. Даже ссоры их были безупречны. Всегда выводили из себя едва ли не до злости, цепляли, распаляли. Заставляли действительно переживать и хотеть скорейшего примирения в виде горячих, страстных поцелуев. Идеальные отношения. Идеальная Никки, со всей своей многочисленной неидеальностью. *** Теперь каждая их встреча — череда неловких приветствий и комканного, извежливого общения. По крайней мере со стороны Джоунси уж точно. И Никки иногда смотрит так, как не смотрела никогда до этого. Словно бы… с жалостью. Или виной. Трудно сказать наверняка, но одно юноша знает точно — от этого взгляда просто выворачивает наизнанку. Он медленно убивает, скребет жестким ершом в груди. Она наверное думает, что он не видит этого, не замечает. Но это не так. И от этого хочется выть. Он знал, конечно знал, что все будет именно так. Она больше не его девушка, но и быть с ней, как с другом, похоже, тоже не получается. Все совсем не так, как раньше. Теперь при встрече первым делом хочется прикрыться очередной работой-однодневкой и тут же сбежать подальше. Когда он остается в круге своих любимых друзей — натягивает на губы беззаботную фальшивую улыбку. Как и раньше — болтает про самых горячих девчонок торгового центра и шутит свои лишенные остроумия шутки. А потом видит, как Никки смеется над ними. Всегда. Глядеть на ее улыбку и с сумасшедшей силой хотеть сжать ее в объятиях, поцеловать прямо сейчас, на этом самом месте. Снова почувствовать мягкость ее кожи и поймать грубоватый смех своими губами. Джоунси отводит взгляд, улыбаясь и чувствуя, как внутри него разбухает болезненный комок из бескрайнего сожаления. — Ну, мне пора на самую лучшую работу в этом молле, — говорит он, и резко встает, салютуя друзьям на прощание. Они даже не успевают подшутить или хотя бы поинтересоваться, какую работу их друг сумел заполучить на этот раз. Лопатками он чувствует взгляд, совершенно точно принадлежащий ей. Он прикусывает язык, стараясь не замычать, сдавленно и жалко. *** В пятничный вечер намечается грандиозная вечеринка дома у Джейсона Макарти, и конечно, такой почетный тусовщик как Джоунси просто не может не прийти. Он глушит одну бутылку пива за другой, флиртует с доброй половиной девушек на этой пати и наконец встречает в толпе Кейтлин со своим новым бойфрендом. Они сидят на мягком диванчике перед импровизированным танцполом и болтают о всякой чепухе. Джоунси радостно здоровается и получает немедленное приглашение присоединиться к маленькой компании. Кажется, Кейт тоже рада его видеть. Он плавно вливается в легкую беседу, обсуждает местных цыпочек, со смешком ловя едва заметные и чертовски согласные кивки молодого человека Кейтлин. Когда Джоунси комментирует попу рядом проходящей Лесли Хук и провожает ее амурным взглядом, подруга почему-то начинает так странно смотреть на него, что от этого взгляда хочется спрятаться в толпе. Немедленно. А еще смутно кажется, что где-то он уже видел точно такой же. — Джоунси, а ты… как? Все нормально? Гарсия, опьяневшее сознание которого изрядно тормозит, искренне недоумевает. Он улыбается от уха до уха и отвечает: — Да все просто супер! Ты о чем, Кейти? Она продолжает смотреть так, словно из них двоих он здесь тот самый человек, у которого недавно скончался любимый родственник, а он об этом еще не знает. Странный, очень странный взгляд, от которого все устало сводит. Кейтлин вдруг натягивает беззаботную улыбку с алкогольным привкусом и говорит повеселевшим, но каким-то не искренним голосом: — Лесли Хук и вправду классная девчонка. Удачи, мистер-лавелас. К ним подваливает парень Кейтлин, пятью минутами ранее отлучавшийся в туалет. Со стаканчиками янтарной выпивки в руках и пьяной, шальной улыбкой он утаскивает девушку вглубь живой танцующей массы. Странный осадок на сердце прожигает несчастную мышцу. Брюнет опрокидывает в себя полный стакан, до дна. * Через час Джоунси и Лесли Хук, самая горячая штучка их школы, уединяются в пустой спальне дома Джейсона Макарти. Они увлеченно целуются, не замечая ничего вокруг, и входе этого процесса заваливаются на удобную двуспальную кровать. Джоунси касается полной груди, мнет ее за задницу и чувствует, что это не помогает. В груди растет раздражение, и это только подливает масла в огонь. Лесли стонет в дерзкий поцелуй, прижимается ближе, и о боже, кажется, безумно хочет Джоунси. Самая крутая девчонка в личном хит-параде половины его знакомых сейчас хочет отдаться ему, а он может думать только о том, что Никки целовалась совсем по-другому. Проще, живее, с. с гребанными чувствами. Не теми, которые отвечают за примитивный инстинкт размножения. Она целовала так, что ноги подгибались от удовольствия. Не просто губами — душой. Рыжая бестия запускает холодные пальцы под его футболку, вырисовывает кривые лини на коже, стараясь стянуть одежду. Джоунси дает себе мысленный пинок «Не думай о Никки! Черт, ты больше не с ней!». Горячий язык Лесли ласкает его рот и выбивает из головы всякие мысли о девушке с пирсингом. И Джоунси с радостью отдается этому, благодаря богов, что сейчас он наконец сможет забыться. Не мучаться ею больше хотя бы жалких пятнадцать минут. Стать относительно свободным, теряясь в одноразовом сексе на чужой родительской кровати. Он отвечает с бешеным напором, натренированными пальцами расстегивает лифчик и слышит над ухом мурлыканье возбужденной девушки. — Помоги мне, — шепчет он вслух, прикусывая тонкие ключицы. «Помоги мне сбежать от нее в собственном сознании». — Конечно, котик, — приторно-сексуално отвечает соблазнительница, и Джоунси запоздало понимает, что озвучил свою мольбу вслух. Хорошо, что она принимает это на свой счет и как самая добродушная девушка на свете кидается выполнять его просьбу, ловко расстегивая ширинку. Секс с ней — самое лучшее и правильное решение за последние недели. Ты уверен? «Да» убеждает он самого себя. Клин вышибают только клином, иначе он просто свихнется от всего этого. Он так устал от царства Никки в собственном сознании. Ему нужно отвлечься, и Лесли Хук просто прекрасное отвлечение. — Давай, — шепчет ей Джоунси на ухо, а голос внутри стонет: «Не надо…» *** — Ну и.? — произносит Вает, не сводя с него заинтересованного взгляда карих глаз. Торговый центр уже с утра полон жизни. Щебечет какофонией звуков вокруг двух молодых людей, сидящих за столиком около большого лимона с откидной крышкой. Джоунси неосознанно провожает взглядом детей, играющих в догонялки вокруг искусственного дерева, и делает глоток латте. — И. Я не смог. Вает, наслаждающийся свежим черным кофе вдруг крайне комично давится и кашляет. — Ты имеешь ввиду, что… аварийная ситуация? — Нет, — быстро произносит Джоунси, слегка морщась. О Боже, вот только импотенции ему не хватало в свои шестнадцать. — Тогда ты… — Вает замолкает, хмурит брови и думает. — А, ты наверное… — Джоунси смотрит и почти ждет новых версий. — А что ты? — вдруг недоумевает друг без предложения дальнейших вариантов. — Я… И замолкает. Вот так просто, не в силах подобрать ни слова. Потому что в голове и так постоянно крутиться этот вопрос без всякого ответа. Он сам пытается понять, раз за разом, снова и снова. «А что ты, Джоунси?» вопрошает внутренний голос, такой подозрительно знакомый, что от безвыходности хочется впечатать кулак в стену. «Прекрати, уйди из меня! Оставь наконец!» «Нет». — Чувак, ты чего?! — восклицает Вает испуганной пташкой, и вскакивает со стула. Джоунси выныривает из своего мира прогрессирующего сумасшествия и с шипением материться, чувствуя импульс танцующей огненной боли на обожженной руке. Он быстро отбрасывает раздавленный стаканчик с латте в сторону, щедро заляпывая стол и футболку. — Господи, да что с тобой твориться? — ошалелый взгляд друга приводит в чувство, и Джоунси понимает, что окончательно свехнулся. Ответа по прежнему нет. Он шипит и активно трясет рукой, пытаясь снять симптомы ожога, и Вает тут же переключается на главное. — Посмотри у Кейтлин льда в Лимоне. А я сейчас, — бросает он уже на ходу, отдаляясь от их столика. Прискорбный взгляд никуда не девается. — Добегу до Серены, у нее есть аптечка. Я мигом. *** Через какое-то время Джоунси узнает, что Никки начала встречаться с неким козлом по имени Стоун. Он становиться случайным свидетелем сцены их поцелуя. Изнутри тянет со страшной силой. Рвется из груди, легких, живота, мерзко медленно и больно, будто вытягивая кишки. Джоунси твердит себе, что все это — не что иное, как типичный синдром подростка с разбитым сердцем. Когда от одной несчастной любви жизнь кажется навсегда конченной. Величайшая проблема твоей жизни, в общем. Все знают, подростки крайне эмоционально нестабильны, склонны к необдуманным, экспрессивным выводам и поступкам. Они вынуждены жить под гнетом гормонов. Джоунси упорно глушит внутренний голос, отзывающийся в его восполненном мозгу: «Что за чушь. Ты знаешь, что это не так. Она нужна тебе, потому что ты ее лю…» «Затнкись!» — восклицает он самому себе и своим страдающим чувствам. Он не отказывался, совсем нет. Он знал это и мог признаться самому себе, что испытываемое им чувство действительно можно назвать любовью. Но. она прошла. Была и нет. Он удовлетворил ее, встречаясь с Никки, а значит получил желаемое. Любовь ведь как голодный зверь — требует держать свою жертву рядом с собой, чтобы обладать ею. А когда насыщается объектом влюбленности, отпускает. Просто у каждого это происходит с разными сроками. Все знают, вечной любви не существует. Вот и Джоунси сейчас просто в стадии затяжного ожидания — еще чуть-чуть, и настанет его время. Его любовь, что выгрызает душу изнутри, еще просто не поняла, что она насытилась, и сейчас все кончено. Время излечит, обязательно. Джоунси снова сможет открыто флиртовать и спать с другими девчонками, перестав испытывать непонятное недовольство от того, что цвет их волос далек от фиолетового. Просто Никки была его… самым сильным увлечением, поэтому так долго не отпускает. Ничего особенного, просто еще одни отношения, которые подошли к концу. «Мне не привыкать» ухмыляется Джоунси, и уверенность в своей правоте как-то сразу крепнет в сознании. Слишком быстро и неестественно, словно боится переубеждения. Кроме того, они всегда могут оставаться лучшими друзьями, как прежде. Просто нужно преодолеть эту долбанную неловкость. Вспомнить, как это было раньше, когда он еще не вкусил ее в полную силу, эту офигенную симпатию Никки. Когда ее было достаточно как друга. А было достаточно? С 14 лет — нет, кажется. Но никогда так сильно, как сейчас. «Бред, бред. Я просто еще не отошел. Пора забыть уже, старик». Джоунси улыбается увереннее, кивая собственному отражению, и настроение как-то сразу поднимается. Он действительно забывает о Никки, и целый день проводит с хрупко устоявшемся душевным равновесием, ища приключения на задницу в здании любимого торгового центра. Жизнь идет своим чередом и выглядит вполне налаженной вот уже несколько часов к ряду. Общее состояние, кажется, находиться на высоте, почти как раньше, и Джоунси самоуверенно решает, что он смог вылечиться от этого. Оковы дурацкой влюбленности пали, возрадуйтесь же с ним заодно, внутренние нытики, которые больше не могли верить в его свободу! Он улыбается, в приливе позабытой радости подмигивает симпатичной блондинке, и дождавшись смущенного отклика, переводит взгляд в сторону. Глаза ловят ее улыбку в витрине Хаки Барна. Рядом с ней стоит модельного вида красавчик с шелковой гривой каштановых волос. Они смеются над чем-то вместе, а Джоунси улавливает взгляд темных глаз, и тут кажется, словно кто-то дает ему под дых. Взгляд Никки блестит интересом, желанием и легким обожанием. Красавчик вдруг наклоняется и по-хозяйски целует Никки прямо через кассу. Она растеривается лишь первую пару секунд, зато потом с охотой отвечает, и эта улыбка, которая лучится, дышит и живет на ее губах просто выжигает Джоунси душу. Он отворачивает голову, а в ней отпечатывается картина, которую он предпочел бы не видеть никогда. Все, кажется, действительно кончено. *** Как только рабочий день в моле заканчивается, Джоунси прощается со всеми и чувствует невероятное облегчение от того, что можно наконец не растягивать губы в улыбке у-меня-все-окей-я-самый-счастливый-парень-на-свете. Он не объясняет своих планов и вечно отговаривается тем, что действительно занят. Как жаль. Недоумение друзей растет с каждым днем, но Джоунси пресекает любые попытки расспросов самым простым способом. — Это секрет, — выдает он с хитрой ухмылкой. — Ну, до завтра, ребята! — он улыбается им, махая рукой, по привычке подмигивая Никки. Он видит ее выражение лица и вдруг осознает — ее улыбка такая же ненастоящая, как у него самого. Она пытается сделать вид, что все в порядке. Но будучи таким же страдальцем, он без труда распознает фальшь в выражении ее лица. Даже думать не хочется, что она скрывает внутри себя, там, где по-настоящему. Потому что по собственному опыту знается наверняка — ничего хорошего. На душе становится так гадко, что приступить к своим супер-секретным делам хочется незамедлительно. Скорее, лишь бы бежать от этого взгляда. Он не может понять. Зачем это беспокойство в ее глазах? Она со Стоуном теперь. *** Джоунси видел, как две минуты тому назад, буквально сбегая из-за кассы, на улицу улетела Никки с абсолютно нечитаемым выражением лица. А за три минуты до этого он заметил Стоуна, страстно целующего стройную эффектную брюнетку прямо напротив Хаки Барна. Джоунси материться вслух, пытаясь как можно быстрее закрыть чертов киоск дрожащими от нетерпения руками. По его мнению, на этом он теряет слишком много драгоценного времени, потому что фигура Никки к тому моменту уже давно исчезает с горизонта. Он не обращает внимание на возмущенную ругань и последующее «Ты уволен!» от своего нового и теперь уже бывшего босса. Джоунси смеется почти весело, кидает ему ключи на бегу, и припускает едва ли не со всего духу, вслед за ней. Невысокая фигура в широких штанах с яркими фиолетовыми волосами цепляет глаза не сразу, пускай вечерняя парковка почти пуста. Она отыскивается у старого зеленого пикапа, рядом с высоким стволом уличного фонаря и кладбищем забытых тележек из молла. Она достает белую палочку сигареты откуда-то из кармана серой ветровки, и Джоунси от души чертыхается. Она курила очень, очень редко, и каждый такой раз мог означать только одно — в личном мире Никки Вонг что-то стряслось. Что-то действительно дерьмовое. Оранжевый огонек мелькает на фоне темнеющего летнего неба, она медленно подносит сигарету к дрожащим губам и пытается затянуться. Как дрожат ее плечи Джоунси видно издалека. Он ускоряет шаг, выскакивая на открытую автостоянку следом за ней, и как только Никки отшвыривает и в половину недокуренную сигарету, а потом прислоняется к чужой машине и закрывает лицо руками, Джоунси не думая срывается на бег. — Никки, — зовет он на подходе и видит, как она дергается всем телом, явно заставленная врасплох. Она отводит ладони, и тогда ее темные глаза распахиваются в какой-то смущенной панике. Девушка стремительно вытирает первые мокрые дорожки, блестящие на щеках, взгляд ожесточается и пытается выстроить привычный защитный барьер между ними. Она ни за что не покажет кому-то свои слабости, и себя в этой слабости демонстрировать никому не собиралась. Но ведь это Джоунси. — Что ты тут делаешь? — устало спрашивает она, а сил не оказывается даже на привычные раздраженные ноты в голосе. Но он не отвечает, не замедляет шага. Ее блестящие от слез глаза просто стирают остаточное расстояние между, и в два стремительных прыжка он оказывается рядом. — Джоунси, что ты?.. — пытается спросить она, а в следующую секунду оказывается в кольце теплых ласковых объятий. — Он просто урод, и не стоит тебя ни в каком виде. Никки молчит буквально пару мгновений, обманчиво спокойных, как затихший воздух перед громкой грозой. А потом обнимает в ответ и начинает плакать. Разбито и замучено, целиком отдаваясь процессу. — Мне так жаль, — произносит Джоунси, обнимая крепче, искренне пытаясь принять хотя бы жалкую частичку ее боли и обиды на себя. Он целует фиолетовую макушку, дышит запахом коротких волос и растворяет в себе сотрясающие ее тело вибрации. — Дело не только в нем, понимаешь? — произносит она дрожащим голосом, и пытается вытереть предательские слезы, текущие по светлым щекам. Слезы слушаться не желают и продолжают капать из глаз как маленькие ливни. Джоунси неосознанно провожает их подушечками пальцев, наслаждаясь мягкостью кожи. — Все мои отношения всегда заканчивались полным дерьмом. Я знаю, что я… не тот тип девчонки, которую хочет каждый парень, но… Мне всегда казалось, что я делаю правильный выбор. Потому что они тоже были не такими, как все. Но каждый долбанный раз… одно и тоже. Ошибка за ошибкой. Никки замолкает, прикусывая губу, и пытается успокоится. В молчании проходят несколько долгих секунд, за которые она успевает собраться с силами ради последней мысли. Она глубоко и рвано выдыхает, а потом наконец произносит: — Но ты… Ты никогда не был ошибкой. Сердце в груди сладко вздрагивает. Джоунси почти хочется наплевать на все и растерзать ее губы прямо сейчас. — Но что в итоге? Даже ты, Джоунси… Парень, который, кажется, был тем самым… И чем все закончилось? Так глупо… Что?.. В голове всплывает отрывочное воспоминание энной давности. В нем мелькает девчачий разговор, тогда казавшийся таким бредовым и слащавым — очередные женские небылицы, каких в их головах вместе с тараканами водилось, кажется, целое море. Джоунси устало брел к их столику у Лемона, и еще из далека услышал звонкие голоса подруг. На самом подлете он понял, что беседа их была той самой, из разряда загадочных сплетен, которые никогда не заводились при мужской половине коллектива. Они сидели спиной, потому не заметили его приближения. Черт тогда дернул притормозить и подслушать все это… Они обсуждали парней. Ну кончено, чем же еще могли кормиться их увлеченные сплетни, как не самой банальной и интригующей темой на свете — отношениями между мужчинами и женщинами. Джоунси почти решил сделать следующий шаг, но потом остановился, потому что услышал новый незнакомый для себя термин. «Тот самый парень». Какое размытое и забавное понятие. Тот самый? Для чего? Для похода в кино субботним вечером, для хвастовства перед завистливыми подругами, для первого несмелого поцелуя, эм… для первого секса? Кейтлин, сама того не подозревая, не дала загадке остаться загадкой, и выдала все на блюдичке. Тот самый — значит тот самый. Самый подходящий. Единственный. Тот, кому хочется отдать и тело, и душу, и собственную жизнь. Джоунси словно замыкает. Он смотрит на Никки, которая в порыве оголения израненной души похоже и сама не заметила, как выдала что-то такое… Личное, живое и настоящее. Проникающее настолько глубоко, что уже ни за что не достать. Ощутить всем сердцем и никак не забыть. Он отпускает тормоза вместе с железными запретами, вместе с прижившимся в сердце отчаянием и вросшей в душу болью. Без лишних мыслей и сожалений. Он берет ее лицо в свои ладони и целует. Так, как кажется никогда еще не целовал. Умирающий находит оазис среди пустыни. Слепой впервые видит свет солнца. Птица со сломанными крыльями взмывает в небеса. Она задыхается и тянется выше и ближе. Он обнимает крепче, сминая мягкие податливые губы. Плотью к плоти, сердцем к сердцу, и Джоунси кажется, что еще не разу за целую жизнь он не был живее, чем в этот самый момент. Он больше не чувствует себя человеком — только живым сгустком из эйфории и любви, горящей ярче солнца. — В этот раз ошибки не будет, — шепчет между зацелованных губ, и глаза встречаются затуманенными взглядами. Полными силы и уверенности. Полными слез и веры. — Я обещаю.