Вы помните июль

Ты в усталости закрываешь глаза руками. Буквы на бумаге меняют цвет, расползаются и сливаются в одно серое пятно. Надо бы перебраться в буфет, там теплее и кофе в изобилии. Да и подсознательно уютней… Насыпаешь в турку кофе и по помещению распространяется приятный бодрящий аромат, не такой, как ты привык ощущать в лаборатории – перегретого компьютера и смеси химических реагентов. Бурчишь что-то про Рогозину, которая засыпала тебя ворохом работы и не дает отдыха. А как хорошо было – снова мечтательно опускаешь веки и под аккомпанемент бурчащего какую-то свою песню закипающего кофе и легкого блюза вспоминаешь – июль – по твоим меркам, самый жаркий месяц в году. Сейчас на блестящем боку турки и заварочника отражается белый свет лампы, как бы напоминая отражающееся от стеклянных поверхностей и блестящих кастрюлек июльское солнце. Погружаясь в воспоминания все глубже и глубже, ты, будто, даже чувствуешь запахи корицы, имбиря и клубники. Лето. Сухая знойность прибивает к земле любые попытки чем либо заняться. Лениво движешься по квартире в одних шортах ярко-оранжевого цвета. Летом тебе лучше, чем обычно. Ты не ощущаешь безысходности. Хотя, если вдуматься – безысходность есть и здесь. Но, возможно, летом ты просто не обращаешь на нее внимания, отвлеченный яркостью мира. Зима, например, настраивает струны души на более грустный, тягучий лад. Правда зимой куча праздников. Новый год, к примеру – две недели из жизни выпадают, даже если встречали на работе. Не отрываясь от экспертиз . Предприимчивый Майский с Кругловым всегда найдут, что делать в праздник, когда нет начальства. Нет. Ты уходишь в размышления, отрываясь от желанных греющих воспоминаний. И вот ты уже закончил варить кофе и перестав дышать переливаешь его в большую белую чашку с символикой Супермена, ее подарил кто-то из коллег-друзей, ты радовался, как дитя. Присядем, предлагаешь ты крадущимся на мягких лапах воспоминаниям, они соглашаются и уютно устроившись на диване ты внимаешь их рассказу… Лето. Сухая знойность прибивает к земле. Но вам отлично. Вы не чувствуете жары исходящей от домов и асфальта, не замечаете нагруженных баулами цыган, торгующих всякой всячиной на рынках. Вы порхаете над сутулым городом, словно две безумно счастливых бабочки исполняя свой горячий джайв в ночном небе и распевая песни ранним утром сидя на балконе десятого этажа, свесив ноги сквозь широкие перила и попивая горячий имбирный чай из больших стаканов в подстаканниках, как в поездах. Парадокс нет? Жара, а вы тут чай пьете. В городе+25 – лето. Электрички набиты битком, Все едут к реке. День –словно два. Ночь – словно час – Лето!* Ты обожал свою кухню с балконом. Можно было не вставая дотянуться до холодильника, до кухонного стола, да и сторона у тебя восточная, восход красивый. Тебя всегда поражала игра цветов на небосклоне ранним утром, как темная сине-фиолетово-звездная мантия неба окрашивалась в нежно- розовые цвета, буквально за мгновенье меняя гамму. Будто на верху, над огромным холстом сидел художник и засучив длинные белые рукава, зажав в зубах кисти и придерживая руками палитру и несколько тюбиков краски, щедро взмахивал кистью и на холст падали капли рассвета. Солнце вставало уже достаточно высоко и на балконе становилось жарко, вы перебирались на кухню, на прохладную плитку пола. Она заваривала кофе с корицей и доставала из морозилки пломбир и клубнику или землянику или еще какие-то ягоды, всегда разные. Солнце в кружке пивной, Солнце в грани стакана в руке. Девяносто два дня- лето. Теплый портвейн. Из бумажных стаканов вода.* Солнце играло с ее золотой сережкой в ушке и если она крутила головой, а она делала это постоянно; О! Она такая всегда! то тебе на лицо падали отражаемые лучики. Счастливые, расправившись с клубникой, перемазанные с головы до ног сладкой ягодой и мороженным вы шли отмываться- выходив на балкон вы хватали бутылки с водой, стоящие рядком и обливали друг друга. Вниз летели каскады брызг, образуя тысячи радуг. Такие фонтаны были до безумия красивы, однажды ты чуть не грохнулся с балкона, свесившись посмотреть на произведенный вами «каприз природы» и поскользнувшись на мокром полу. Вы хохотали с этого до упаду, наверно не понимая, чем это могло закончиться. Мокрые и с болящими от смеха животами вы уползали в комнату. Ты снимал со стены гитару, никто не знал, что ты умеешь играть, а ты умел, хорошо умел, да и сейчас, впрочем, умеешь, а знала об этом только она. Вы вместе горланили старые рок-н-роллы и просто хорошие песни. Она, кстати, божественно пела французские шлягеры. Однажды она выдала какую-то фразу голосом Карлсона, и тут понеслось! Апофеозом этого была исполненная тобой песня Кота Матроскина. Часов шесть вечера, когда солнце скрывалось за высотками окончательно, вы брали скейты и шли в местный парк. Вы и это умели. Катались с упоением, вдохновенно, до темноты. После, взяв доски. Уходили бродить под бусами фонарей. Это была искренность, истина, она крылась в простых отношениях. В них не было фальши, сквозящей из щелей, цинизма, подрубающего опоры. Но была Любовь и неприкрытое счастье. Город видел его, его ловили прохожие и становились чуточку светлее. А вы взмывали к бархатному небу- мантии и танцевали свой горячий джайв. Может от этого летом столь жарко? Девяносто два дня- лето. Летний дождь наливает в бутылку двора ночь.* * Группа «Кино»- Лето 1982г. 26.01.13