Говори

Мне не хотелось уходить. Глаза закрывались сами собой, я клевала носом, вместо «осталась ждать её у калитки» я написала «у улитки», и в результате Сид буквально заставил меня идти спать. Он сказал – у нас много времени, и мы успеем поговорить обо всём, но я не верила в это. Не думаю, что и он верил. И я, вопреки здравому смыслу, вопреки себе и собственным, сказанным совсем недавно, словам, ждала, что он придёт ко мне. Я не знала, что буду делать, если он придёт. Я одновременно боялась и хотела этого; ругала себя за такое желание и не могла поверить в то, что испытываю его. Он, конечно же, не пришёл: Сид не из таких мужчин. Когда он сказал, что я в первую очередь его гостья, и он, «в конце концов, не какой-то там чёртов Даэнрад»; что не прикоснется ко мне, если я попрошу, он был абсолютно серьёзен. Но, уже лёжа в постели, я услышала скрип ступеней, а потом – тихое копошение за дверью. Через несколько мгновений всё утихло. Дверь оставалась закрытой. Я встала и на цыпочках подошла к ней. К этому моменту я уже знала, что Клетус является около пяти утра: он очень тихо и быстро разжигал огонь в очаге, подправлял какую-нибудь салфетку, покрывало или гардину, и тут же уходил. Он никогда не мялся за дверью и не являлся раньше этого времени, ведь и ему когда-то надо спать… На мгновение мне стало страшно. А если это Мариса пробралась в дом и теперь ждёт удачного момента, чтобы напасть? Еще несколько дней назад я не боялась её так сильно, но страх Сида неминуемо передавался мне, по капле, и теперь я уже готова была поверить в то, что его бывшая жена – настоящее исчадие ада. Но это глупости. Если она такая ловкая и умная, она бы забралась через окно. И тоже не стала бы сопеть на лестнице. Я резко выдохнула и открыла. И Сид буквально ввалился внутрь: он стоял, прислонившись к двери спиной. – Извини, – сказал он, еле удержавшись на ногах. – Извини, я думал, ты уже спишь. Я не собирался заходить. Честное слово. Я просто… Что? – Просто решил постоять тут немного. И подумать. Извини, – сказал он и порывисто поцеловал меня. Я подняла руки, чтобы обнять его, но он уже отшатнулся. – Спокойной ночи. И он ушёл. Некоторое время я стояла босиком на холодном полу, не понимая, что именно я чувствую и что должна чувствовать в такой ситуации. Я легла и некоторое время ещё думала о нём, и мысли были лихорадочными, волнующими, я представляла себе то, о чём еще пару недель назад не могла и помыслить; но над этими образами всё равно главенствовал страх. Если мир умеет меняться так быстро, кто скажет, что он не может резко поменяться к худшему, и на этот раз – бесповоротно? Что, если я на самом деле совершаю одну глупость за другой, и просто не понимаю этого? Но в конце концов сон взял своё. Я открыла глаза в привычное время и вспомнила, что работы у меня больше нет. От этого стало горько, но я усилием воли заставила себя не отчаиваться. Работа будет в любом случае. Или я найду новую, или все мы умрём в ближайшее время. Одно или другое неминуемо случится, и не стоит тратить на это ни единой мысли. Кроме того, в кои-то веки есть возможность как следует выспаться, так почему бы не воспользоваться ею?.. Я накрылась одеялом с головой и попыталась уснуть. Увы. На следующее утро после того, как скажешь и сделаешь что-нибудь безумное, некоторое время мучает стыд, недоумение; мысли путаются, реальность расплывается. И меня всё это, конечно, тоже настигло. К чему в который раз пояснять, почему и откуда? Так что я, проклиная себя, встала и, на цыпочках пробравшись вниз, вышла проведать Крига. Я знала, что мне не следует выходить, но он так жалобно звал меня из стойла, что я не смогла удержаться. Криг скучал без движения, я видела это. По вечерам Клетус немного выгуливал его вокруг дома, но всё это было не то. Криг не создан для долгого сытого комфорта, ему нужен был снег, дорога, путешествие. Также, возможно, он нервничал и бекал потому, что уже хотел подружку. Это значит, что по его внутренним часам наступила весна. Я покормила его, вычесала; по сложившейся у меня – глупой, наверное, – привычке мысленно говорила с ним, пока делала это. Я пообещала Кригу по возможности вывести его на прогулку, надеясь, что не обману. После этого вышла и только сделала шаг по направлению к дому, как вдруг… – Простите, здесь кто-то есть? – окликнул меня женский голос. Я вздрогнула и обернулась. В проулке, ведущем на Ремесленную улицу, почти под самым фонарём, стояла незнакомая дама-кведьдореи. Когда она сделала шаг и вступила в круглый, яркий отсвет фонаря, я увидела, что в одной руке она держит тонкую трость. Дама была вся закутана в чёрное: глухое платье, сапоги, горжетка и – повязка на глазах. Дама была абсолютно слепа. Она не видела меня, только ощущала моё присутствие. Я тяжело дышала, не сдвигаясь с места. Стойла, как и дом, были защищены, и несколько шагов между ними и чёрным ходом были «опасным спринтом», как говорил Сид. Но не бросаться же мне стремглав к двери. Ведь, наверное, будь это Мариса, она бы уже вонзила мне нож в спину, а не разыгрывала из себя слепую вдову? Дама подошла ближе, повела носом, нахмурилась и повторила: – Это… Конюшня? Вы здесь? Я слышу, как вы дышите. Простите. Я ищу магистра Эрону… Вероятно, я ошиблась. Вы не знаете, где он живёт? Я замахала руками, ткнула пальцем в направлении дома, потом по привычке указала на свой рот и горло. И только после этого поняла, что так, конечно, объясниться не получится. Поэтому я собрала свою отвагу в кулак (эта женщина действительно не выглядела так, будто в принципе способна причинить мне какой-то вред; кроме того, у неё уже была сотня возможностей, а она ничего не сделала), аккуратно взяла за руку, притянула её ладонь к своему горлу. И на всякий случай приготовилась защищать себя щитом. – О… Вы… У вас воспалено горло? Я дважды постучала по её ладони, надеясь, что она поймет это как «да». – Так он живёт здесь? Понимаете, моя дочь выходит замуж сегодня, и мне сказали, что он… Как бы это получше… Обладает уникальным талантом. В общем-то… Сейчас тяжёлое время… Я хотела хотя бы чем-то порадовать её и… Торт, – она слегка смутилась. – Нужен торт. Я снова взяла её за руку и приложила ладонь к своей щеке; наклонила голову. – Вы… Что… Я засопела, безуспешно (как мне казалось) изображая храп. – О. Спит? Я энергично потрясла её руку. – Жаль… – да она чуть не плакала! – А вы не знаете, когда он проснётся? Загните мне пальцы по количеству часов. Это… действительно… И тут она запнулась и вправду расплакалась. Некоторое время она, отвернувшись, безутешно рыдала, прикрыв рот и нос горжеткой, и я не знала, что делать. Из-под повязки текли одновременно слёзы и кровь, это было действительно жутко, и мне очень хотелось предложить ей помощь, но я не знала, как. Я порывисто обняла её. Женщина резко всхлипнула, похлопала меня по спине свободной рукой и отстранилась. Не похоже, что она голодала. Судя по её виду, её мучило что-то менее материальное. – Мой сын, Артемиос… Они уехали неделю назад, и я до сих пор не знаю, что… И я хотела бы радоваться, что Ангелика… Но… Простите, пожалуйста, простите меня, я… Глотая слёзы вперемешку с кровью, она замахала руками. Всё встало на свои места. Она хотела бы радоваться свадьбе дочери, но теперь и дочь покинет её, как покинули муж и сын, вот почему она плакала. Не говоря уже о её глазах… Кто знает, при каких обстоятельствах и насколько недавно она их потеряла… – Извините. Я зайду позже. За домом пряталась её старая, унылого вида кобылка. Оседлав её, женщина тихонько поехала прочь. Я услышала, как она громко высморкалась, затем, постепенно, все звуки утихли. Я сама едва не плакала от сочувствия к бедной вдове, но чем я могла ей помочь? Похоже, даже мои неуклюжие объятья были её неприятны. Я вернулась в дом и отряхнула волосы. К ним что-то прилипло: я подумала – сено. Сид говорил, что к нему то и дело являлись с всякими диковинными заказами, и что таким образом он долгое время зарабатывал «боевой медяк». И я хотела, собиралась сказать ему об этом визите сразу же, как он спустится к завтраку, но, едва увидев его, я забыла не только это, но заодно и - как двигаться и дышать. Его красота поразила меня с новой силой. Даже утром, даже заспанный и растрёпанный, Сид являл собой квинтэссенцию привлекательности. Я не знаю, считался ли он красивым по меркам своего народа, но вот по человеческим… Или хотя бы по моим… Наверное, Раида сказала бы, что он болезненно худой и похож на недоедающего мышонка. Джакиль обозвал бы его «бледным червём с ушами», или что-то в этом роде. Вима и такие, как она, недостатки искать бы не стали, а разом отрезали: его красота – демоническая сила. Но вряд ли демоны умеют улыбаться, как счастливые дети… – Миледи, – сказал он мне с улыбкой. Я подвинула в его сторону стакан воды с лимонным соком. Он ответным жестом подвинул мне миску с кашей. Мы уже успели выучить кое-какие предпочтения друг друга. «Хотелось бы выгулять Крига», – написала я. Я ждала, что Сид начнёт протестовать и убеждать меня в том, что это опасно, но, поразмыслив несколько секунд, он пожал плечами и сказал: – Хорошая идея. Только я с тобой, разумеется. Конечно, как же иначе. В ином случае я не захотела бы (и даже побоялась) покидать дом. ~*~ Она разглядывала розовеющий в свете лун горный кряж на горизонте. На её лицо падал фиолетовый отсвет со шпиля Лиловой башни. Говорят, отсюда, с этого балкона, самого высокого в городе, в очень ясный час можно разглядеть другой шпиль совсем другой Цитадели – обители ужаса. Это ложь: отсюда виден только снег и горы, ничего более. Барана оставили внизу, на лужайке, под присмотром студентов. Сид не знал, зачем провёл её сюда. Он хотел показать ей то, что считал красивым, но теперь, оказавшись здесь, понял, что этот пейзаж уродлив и безнадёжен. Ему захотелось уйти. Потом он перевёл взгляд с гор на Лин и уже не мог оторвать глаз. И смотрел. Смотрел, почти не моргая. А она разглядывала горы. Одни только Боги знали, что занимало её мысли. Сид очень хотел быть в её мыслях. А ещё он хотел прикоснуться к ней, обнять, заставить её снять пальцы с перил, отвернуться и поверить в то, что всё будет хорошо. Но здесь их могли увидеть. И не только. Словно подтверждая его мысли, за спиной Сида раздался слабый, сухой кашель. Незнакомый ему краснолюд, заложив руки за спину, ступил на балкон с наводнённой книжными полками веранды. На нём были плотные кожаные штаны, меховые сапоги и телогрейка из овчины. Совершенно непонятно, как он оказался здесь, в обители магии. И по его виду трудно было заключить, что он намерен делать: нарываться на драку или просто полюбоваться безрадостным видом. – Добрый день, – внезапно сказал он. Сид прищурился: сомнений не было, обращались к нему. В следующее мгновение краснолюд протянул ему руку. Сид растерянно пожал её. Ладонь была шершавой, мозолистой, рукопожатие – уверенным и крепким. Только пальцы, кажется, слегка дрожали. Краснолюд явно не испытывал к нему никакой враждебности. Он пришёл поговорить. – Миз, – сказал он и вежливо кивнул Лин. Она поклонилась в ответ. – Звать меня Бранн. Сид представился и представил Лин. Краснолюд не стал распахивать глаза и бормотать «о-о-о, а вы что это – немая?», и Сид был странно благодарен ему за это. – Миз, не пытайтесь, не увидите вы её отсюда. Она в сотнях миль к северу от этих гор. И там темень и холодина такая стоит, что даже в паре футов без факела ничего не видно. Только моргнёшь, и на тебя из темноты уже лезет какая-нибудь гниющая морда… – Вы были там? – Был, был. И дальше на севере. И на северо-востоке. – Что же вы там делали? – искренне удивился Сид. Новый знакомый не походил на солдата, он был слишком стар, в его рыжей бороде уже виднелась седина. – Искал Тира. – Что, простите?! – Исследовал. Я исследовал. Глаза Лин загорелись любопытством. Сид знал это выражение её лица, он знал уже, кажется, все, и, демоны всё это подери, был безнадёжно влюблён в каждое. – Материк-то неприветливый и злой, как моя мамаша в плохой день, но столько тайн скрывает! Да-а… – Бранн качнул головой и постучал кулаком по перилам. – А вы не тот ли мастер Эрона, случаем, который умеет создавать еду из ничего? О, Боги, ну неужели и он решил познакомиться только за тем, чтобы пристать со стандартной и ненавистной просьбой? – Да, это я, – сказал Сид и сжал зубы. – Знавал вашего друга. Царствие ему небесное. Я только оттуда… – Откуда? Грудь неприятно сдавило. – С северо-востока, – неопределённо ответил Бранн. – Нас было пятьдесят семь… И двадцать пять там полегло. Гибли потихоньку, один за другим… Кто сошёл с ума и в пропасть бросился… Кого плитой придавило… Кто подорвался и – в ошмёточки. А он, знаете, дошёл почти до самого конца с тремя другими. Так и похоронен теперь там, с этим… – Я не знаю, как он умер. Мне не сказали. – Как герой, – сдавленно отозвался Бранн. Он явно был не в себе. Возникла неловкая пауза, которую через некоторое время нарушила Лин: она устроила пантомиму, явно желая что-то спросить. – Она… Э-эм… Её интересует, где это место и что там случилось? – Лин энергично замотала головой. – Или… А, её интересует, чем вам можно помочь. Лин кивнула. – Помочь? Да со мной всё в порядке, спасибо, миз. Это, конечно, было неправдой. Но, действительно, вряд ли таланты целителя смогли бы ему чем-то помочь. Разговор – другое дело. Хотя Сид не был уверен, хочет ли он знать, что именно произошло с Шанкой, как, где и почему. Он одновременно хотел и панически боялся этого. – А место… – Бранн явно не понял, что такой вопрос Лин не задавала и, возможно, не собиралась. – Место зовём мы Ульдуар. Гигантское. Башни, механизмы, туннели. Титаны его построили. Мы туда поехали просто исследовать, думали – руины без единой живой души. Архитектора с собой взяли, двух инженеров гнумьих, лопат видимо-невидимо… Оказалось – копать нам ничего и не надо. Оказалось, его и без нас раскопали. – Кого – его? – Бога. Древнего. Бранн сглотнул. Сид открыл рот, чтобы сказать, что нет такой штуки, как «древние боги», но не успел. – Я сразу понял, что там нечисто. Шепотки слышал. Иду в конце колонны, услышу голоса, обернусь – никого… Кровь в жилах стыла. А ваш друг так и подавно заранее знал. Говорил, чувствует. Говорил – они не рождаются и не умирают, они «вне этого цикла» и что они как паразиты вцепились в мать-землю и всё собою пронизали. Что если б даже их можно было убить, они бы всё уничтожили вместе с собой. Говорил – зло во плоти, бессмертное, вечное. Да, это похоже на слова Шанки. Интересно, на каком языке они общались? Всеобщего Шанка почти не знал... – Мол, не умирает, не рождается, а только спит. И вот – проснулось. Я ему не хотел верить, хотя навидался-начитался всякого... А потом потихонечку пошло-поехало. Архив первый открыли, пока слушали-лазали – трое пропали. Просто как сквозь землю провалились. Другой потом спать не мог, кричал, что его кто-то зовёт, и он должен куда-то идти. Мы его веревками вязали, зелье давали… Не помогло. Бросился в бездонную расщелину ночью. Он говорил, глядя не на своих собеседников, а куда-то в пространство. – Потом наружу из туннелей выбрались, как раз магов понаехало, солдатни, да друг ваш. Мы подумали – ну, всё, теперь кончилось. Оказалось – только начинается. А когда мы дошли до конца, растеряв уже двадцать одного, раненые – он и маги эти – сказали, мол, оставьте нам всю взрывчатку и уходите. И мы ушли. Не горжусь этим. Стыдно. Ушли. Плакали, но ушли. Выбрались. А они гору обрушили и там его похоронили. Вот как ваш друг умер. Вот так это было. «Погиб, низвергая Древнего Бога»… Это мир с ума сошёл или он? А он уже задавал себе этот вопрос раньше? А если задавал, то сколько сотен раз за последний месяц?.. – А вы видели этого… Хм… Древнего Бога? – Страх, – невпопад ответил Бранн, – это зверь стозевный. Вместо глаз у него пасти. Вместо рук – щупальца. Хватают намертво и не отпускают, пока не задушат. Вот от чего до сих пор не могу избавиться. От страха, – он помотал головой и сказал уже совсем другим тоном: – Ничего. Дорога меня вылечит. В этот раз – туда, где теплее… Ну, будьте здоровы. Он развернулся и ушёл через веранду вниз по лестнице, слегка пыхтя и на ходу подтягивая свои тёплые, но весьма грязные штаны. Сид чувствовал себя так, как будто ему только что дали чем-то тяжёлым по голове, но вырубить не смогли. Лин потрогала его за плечо. – Тебе страшно? – это выражение её лица он знал лучше других. «Да». – Если честно, мне тоже. Не хотел бы я оказаться на его месте, – сказал Сид, не зная точно, кого имел в виду: Шанку, Бранна или любого другого участника этой странной экспедиции. Каждый раз, когда он слышал о Древних Богах, Сид не желал верить, но и страшно тоже было каждый раз. Ведь что-то делало со всеми этими людьми такое… То, что Бранн описывал, невероятно сильно походило на хроники высадки Дат’ремара. Таинственный шёпот, неожиданное сумасшествие, необъяснимая гибель и самоубийства. Но ведь это было на другом материке… И давно, так невозможно давно… Лин скорчилась от беспомощности. Она хотела сказать что-то, она бы знала точно, что сказать, но не могла. Сид взял её ладони в свои, поцеловал каждую по очереди, и тут же обречённо отпустил. – Да, бумаги и чернил очень не хватает. Ещё не хватало возможности поцеловать Лин здесь, не опасаясь, что будут свидетели, и точно зная, что она сама захочет этого. – Идём? «Да». Студенты нашли барану удачное применение: водили под уздцы вокруг неработающего фонтана, катая профессорских детей. Похудевшая, бледная детвора выстроилась в очередь в ожидании. Баран терпеливо ходил по кругу, не брыкался, однако, увидев свою хозяйку, замер и дальше двигаться отказывался. – Н-но! Н-но, барашка! – кричала сидевшая в седле девочка, школяр дёргал за упряжь, однако баран жевал удила, стоял истуканом и глядел на Лин. Интересно, до какой степени он вообще может быть умён? Как узнал её – по запаху или в лицо? Может, правду говорят, что верховые животные бывают умнее собак? Сид с тоской подумал о своей последней птице. Он даже имени не успел ей дать. Называл её просто – курочка. И в сильном подпитии тоже задумывался – интересно, а знает ли она его, признаёт ли в нём хозяина? Может быть, если бы признавала, если бы была действительно умной, то сопротивлялась бы, когда Мариса её уводила… Лин дёрнула его за рукав и указала куда-то в направлении учебных корпусов. Потом показала, как читает книгу. – Библиотека? Ты хочешь в библиотеку? «Да». – Н-но, барашка! Баран подумал ещё немного, повёл маленьким, смешным ухом. И тронулся с места. Неужели он и речь понимал?! В библиотеке было невозможно тихо, холодно и темно. И ни единого посетителя – никого, кроме ключника, который впустил их и вернулся к прежнему занятию: дрёме лицом на столе. Даже не попросил расписаться в амбарной книге. Лин целенаправленно пошла к определённому стеллажу, почти сразу достала искомое – «Хроники великого переселения» в переводе на всеобщий – показала ему обложку, открыла на середине, пролистала. Сид не знал, что именно делать: плакать или смеяться. – Ты читаешь мои мысли?! «Нет». Она сконфуженно посмотрела и принялась листать дальше. – Я вот буквально только что, на башне, думал о высадке Дат’Ремара. И – да, не устаю повторять, только моим досточтимым предкам могла прийти в голову идея назвать побег пары тысяч изгоев на дырявых кораблях «великим переселением»… Она указала ему на какой-то абзац. Там перечислялись имена тех, кто неожиданно и беспричинно покончил с собой в ближайшие дни после высадки в Тирисфале, и способы, которыми они это осуществили. Сид не стал читать всё, он уже читал хроники раньше и, к тому же, знал, зачем она это показывала. – Ты подумала, что я не верю в Древних Богов. А ты веришь. Ты хотела показать мне, что Шанка был прав. Ты привела меня сюда, чтобы я сравнил слова Бранна с тем, что написано в хрониках, – он не спрашивал, он утверждал. Сид и сам не знал, как мог понимать её настолько хорошо. И как она понимала его настолько хорошо. «Да». – Но ты сказала, что боишься. Зачем усугублять этот страх, читая о подобных вещах? «В мире, где так много зла, и это зло постоянно испытывает нас», – вспомнил он её слова. Неужели она подразумевала вот такое зло, осязаемое? Она покачала головой, сказала «нет» дважды и, не без усилий, нашла на одном из столов остывшие чернила, ободранное перо и лист рисовой бумаги, с одной стороны исписанный чьими-то инициалами и разрисованный сердечками и маргаритками. «Страх перед неизвестным – хуже страха перед фактом. Они есть. Но они здесь не для того, чтобы мы их боялись. Они здесь как лишнее препятствие, чтобы сделать наш опыт более сложным для нас, а урок – более полезным». – Почему же тогда ты испугалась? «Я боюсь не их, а своего страха перед ними. Я боюсь того, что именно этот страх может за собой повлечь». – Что именно? «Беспомощность. Нет ничего хуже беспомощности». Да, милая моя девочка. Пожалуй что ты права. «Как ты думаешь, если бы Бранн знал о том, что найдёт там, он бы поехал всё равно?» – Я чувствую, что это вопрос с подвохом, но всё-таки отвечу – нет, – сказал Сид и улыбнулся. Лин улыбнулась в ответ, жестом попросила его подождать, встала и пошла к другому стеллажу. В этот раз необходимые книги она искала гораздо дольше и в результате нашла где-то в самом низу. – «Основы картографии»… Под редакцией Лиги Исследователей… Подожди, зачем это? Она ткнула в одно из трёх имён, указанных на форзаце. – Бранн Бронзобород? Так это был он? «Да». Лин показала ему вторую книгу. Эту он читал и нашёл увлекательной и жутко неправдоподобной. В ней от имени некоего «Болина» рассказывалось о путешествии по маршруту, который никому больше (или никому вообще, ибо эта книга была выдумкой?) не удавалось преодолеть и вернуться живым. Болин отплыл из Трофейной Пристани, переплыл Южные Моря, посетил множество неизвестных и не исследованных берегов. Спустя два с лишним года он высадился в Калимдоре. Книга так и называлась – «Южные Моря». Автор не был указан в принципе, только стояла пометка, что это тоже «под редакцией Лиги Исследователей». – Ты хочешь сказать, он это написал? «Да». – И что он действительно обогнул Азерот с другой стороны и вернулся живым? «Да». – Подожди, Бронзобород – это же фамилия правящей династии Стальгорна. «Да». – Так он что – король краснолюдов? «Нет». – Дядя... Нет, брат... Брат короля? «Да». – Так. Хорошо. Я не ожидал этого, и, вероятно, знай я заранее, как минимум попросил бы автограф, но... Ты хочешь сказать, что, даже зная, он бы, с таким опытом, отправился всё равно? «Да», – повторила Лин и тут же написала: «Только взял бы гораздо меньше лопат и гораздо больше взрывчатки». Сид подумал: «Я люблю тебя». Мысль была пронзительной, молниеносной и твёрдой, как абсолютная истина. Он хотел произнести её вслух. Он почти произнёс. – Когда-нибудь я бы тоже хотел отправиться в такое путешествие… – сказал он вместо этого. – С гарантией, что вернусь невредимым, конечно. Или, знаешь, отыскал бы какой-нибудь неисследованный остров, а лучше – целый материк, и остался там жить. «И как бы ты назвал его?» – Не знаю. Я позволил бы тебе выбрать название. Ключник всхрапнул где-то за застеклёнными стеллажами с рукописными фолиантами. Вчера она сказала, что не готова к серьёзным отношениям. Вечером Сид стоял у двери в её комнату – не в «комнату наверху», не в «комнату, которая предназначалась для Марисы», нет, это была именно её комната, – и боролся с желанием войти и взмолиться. Люби меня, будь со мной, никогда не уезжай. Пожалуйста. Это было не в его характере. Почти всё, что он делал, думал и говорил в последнее время, было не в его характере. Он чувствовал себя так, будто его место заняла совершенно иная личность. И этот «новый Сид» ему очень нравился. Но пугал. Он ещё только начал привыкать к нему. – Ты говоришь, что души вселяются в тела по собственной воле и со временем покидают их. Как думаешь, в таком случае, могла в моё тело где-то с месяц назад вселиться новая душа? «Нет, – написала она. – Ты – это только ты». Он не стал обнимать её, прикасаться к ней, целовать, хотя очень хотелось. Он просто смотрел. Она тоже не двигалась и смотрела. Кажется, это уже происходило. Кажется, за столом в зале «Фокусника». Кажется, совсем недавно. Кажется, целую вечность назад. – Я искал тебя, – сказал он наконец. Лин непонимающе качнула головой. – Я очень долго искал тебя.