***
Я кутаюсь в огромное оранжевое одеяло, которое выдают пострадавшим, и смотрю куда-то мимо участковой. Мэтт позвонил в полицию, они приехали и уже увезли Дмитрия. Я позволяю врачу осмотреть себя, понимаю, что это необходимо для протокола. Для того, чтобы потом возбудить уголовное дело. — Так-с, тут у нас обильное количество синяков и ссадин, ушиб мягких тканей головы. Разумеется, шоковое состояние. Можно сказать, легко отделалась девочка– обращается доктор к инспекторше. — Так, дорогая моя, ты меня слышишь?– машет та рукой перед лицом, и я киваю.– Изнасилования и домогательства относятся к преступлениям, к ответственности за которые нельзя быть привлечённым без заявления потерпевшего. Ты ведь будешь его писать? Я вновь киваю, полицейская берёт лист бумаги и начинает задавать мне наводящие вопросы.***
— Пока, мам,– фыркаю я и выключаю Скайп. После того случая я пошла к психологу, и мы с ней определённо достигли прогресса. Раньше мне было тяжело общаться с мамой, я, сама того не осознавая, винила себя в её бедах. Ведь, если бы не моё рождение, в её жизни всё сложилось бы иначе. Порой мне думалось, что она считает так же, что она тоже обвиняет меня. Недопонимание и обиды стеной стояли между нами, но сейчас их нет, мы вместе разрушили их. Сбросив груз проблем после работы со специалистом, мне стало гораздо лучше. Немало этому поспособствовал и запрет на въезд, который выдали Дмитрию. Зачем Америке криминальные элементы? Ноги его больше в этой стране не будет, и это дарит мне поразительное по своей силе спокойствие. Броуди я тоже буквально силком притащила к психологу. На первый сеанс. Все последующие он посещал абсолютно добровольно, разве что после моих напоминаний. Он разобрался со своим желанием доказать всем: миру и родителям в частности, что он лучший, что он достоин. Его показное бахвальство, результат аутоагрессии*, ушло, растворилось, на первый план вышел настоящий Мэтт, прежде всегда прятавший своё лицо. Этого парня я всё больше и больше узнаю с каждым днём. И не сказать, чтобы мне это не нравилось. По радио включают песню Майли, и я, подпевая, вытаскиваю из духовки свой любимый пирог. — Зарин?– слышу я голос Броуди у порога. — Дверь открыта,– кричу в ответ и снимаю прихватки. — Соскучилась? — За 2 дня-то?– смеюсь я. Любить выпендрёжника сложно. Хочется и избить, и зацеловать. А порой совершенно не ясно, чего всё же сильнее. — Дорогой, скоро лето,– киваю я на окно, за которым хозяйствует май.– Пора избавляться от хлама. — Я никуда не уйду!– категорично возражает Мэтт. — Тупица! Помоги мусор после ремонта разгрести! Да-да, я счастливая работница Гугла. И дом у меня теперь свой: когда всем молодым сотрудникам снимали квартиры в центре, я попросила отдать эти деньги мне на покупку дома. Может, он и на окраине города, но вид здесь красивый, и море недалеко. А чего ещё может желать бывшая жительница Поволжья? — Уф, позову тогда спасателей,– стонет парень. Я разрезаю пирог и наливаю чай: — Мотивируй их тем, что, как только разгребём эти завалы, устроим вечеринку в честь новоселья,– подмигиваю ему я. — Кстати, когда там у Митча с Леной свадьба? — Оболтус ты!– я улыбаюсь и двигаю к Мэтту десерт.– Через 2 месяца, они наконец определились с датой. Эх, торопыги. С другой стороны, их можно понять: Митч – уже взрослый мужчина, он думает о будущем, а Лена всегда была семейной девочкой. Она уже в 15 имена детям выбрала, что ещё тут говорить. Они не я с Мэттом, это мы ещё не нагулялись, не покосячили вдоволь. — Ничего не оболтус, просто они ужасно долго решали. Днём раньше, днём позже – какая разница? Ну, если вспомнить о китайских корнях моей подруги, то разница колоссальная. — Знаешь, Зар, пирог изумительный. Я готов терпеть твою ироничность до конца своих дней, только бы ты его готовила. — Бабушкин рецепт,– кокетливо поправляю я волосы. Шутка ли: чуть ли не впервые не сожгла ни еду, ни плиту, ни духовку. — Как ты там говорила? Жизнь без татарки как чай без заварки?