Hilarity Ensues! / Веселье начинается!

Едва успев проснуться, Хоук поняла, что сегодня один из тех дней. Наступил День Всех Душ, день скорби, день, когда было принято почтить память всех ушедших. в Ферелдене это был ещё и день начала осени и сбора урожая, но в Киркволле только-только наступал конец лета, и им предстояло еще немало теплых дней. Варрик, благослови его Создатель, уговорил Мариан организовать особое торжество - собрать всех на ужин у неё и вместе отметить День Всех Душ. Друзья магессы считали, что в этот день Хоук было особенно тяжело, учитывая сколько родных она потеряла за эти годы - оба родителя, младшая сестра и Карвер, который ушел к храмовникам. Да, Мариан обрела новую семью, но она никогда не забывала тех, кого потеряла. По этому случаю Хоук предстояло организовать ужин и весь вечер мужественно улыбаться и делать вид, что она отвлечена от горьких мыслей, а потом тихо ненавидеть всех, кто заставил её притворяться радостной. Мариан всегда была готова помочь любому, она всегда старалась быть остроумной, веселой и смелой в глазах окружающих, но в этот день магесса хотела побыть одна, чтобы отдать дань воспоминаний всем ушедшим - отцу, матери, Бетани и Мариан. Магесса давно пришлось изжить в себе Мариан, чтоб стать Хоук, и сейчас в её жизни не было никого, кто бы помнил ту Мариан. Кроме, конечно, Карвера, но он нынче не сильно жаловал свою сестру. Иногда девушке казалось, что ей было бы легче, если бы она могла скорбеть по потере брата также, как по потере других членов семьи. Конечно, у этого дня были и преимущества - например, никто не посмел бы её осуждать, если бы она напилась в стельку. Хоук понимала, что если в этот вечер они будут пить так же, как обычно, то стоило хорошо приготовитиься. Орана уже запаслась чаем из ивовой коры, постным хлебом и куриным бульоном в таком количестве, что должно было хватить на всех. В конце концов, эльфийка уже три раза пережила День Всех Душ вместе с Хоук, и теперь знала, чего ожидать. Итак, программа-минимум на день: напиться, выслушать о том, как остальные скорбят о своих близких, не скорбеть при всех о своих близких. Мимолетно, Мариан подумала, что Фенрис, возможно, присоединится к ним: Варанья была потеряна для него не меньше, чем Бетани для неё. Хотя вряд ли её лириумный воин станет признаваться в том, что переживает из-за утраты сестры. Скорее всего, Хоук придется молча (и когда они останутся наедине) дать ему понять, что она знает о его переживаниях, напомнить ему, что скорбеть по близким это нормально, и сделать это нужно будет так, чтобы не подорваться на каком-нибудь из его защитных механизмов. Хоук очень любила Фенриса, но эльф умел быть угрюмым. И мрачным. И эмоциональным. И ворчливым. И тоскливым. Обсуждать с ним некоторые вещи было… в лучшем случае, трудно, потому что Фенрис мог легко обидеться на самые безобидные вещи. У воина ушло несколько лет на то, чтобы понять, что Хоук никогда не пыталась умышленно оскорбить его, да и обижался он там, где обижаться было нечего. И это при том, что Хоук прилагала особые усилия, чтобы не задеть его чувства. К тому же, Фенрис до сих пор мог быть резким и недоверчивым по отношению у другим. Поэтому, если он сам не упомянет Варанью, то Хоук будет избегать этой темы при других, как только может. Их “особое торжество” по сути было большим ужином с огромным количеством еды и выпивки, как и было из года в год. Курица, баранина, ветчина. Разного рода свежие овощи, приготовленные самыми разными способами. Два торта - два! - три пирога и множество конфет, которые она специально привезла из Орлея и Антивы. Эль, пиво, ром, вина и особые пунши. На один только алкоголь она потратила целое состояние, и Мариан надеялась, что этого будет достаточно. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с вечеринками Сатиналии, но гостей собиралось меньше, чем дюжина человек, и этот ужин был предназначен для более близкого круга, чем другие торжества по случаю Дня Всех Душ в городе. В каком-то смысле этот вечер был похож на большинство их дружеских встреч в “Висельнике”. Еда и выпивка, ничего особенного. Карты, ставки и болтовня на разные темы. Но, один за другим, каждый из них ненадолго уходил в себя и затихал, а потом возвращался и предлагал тост, и так каждый по очереди. - За папу, за маму и за Бетани, всегда, - сказала Хоук, начиная круг. - За Малькольма, за Леандру и за Бетани, - ответили ей хором. Из них всех только Авелин знала Бетани, и то совсем недолго, пока они бежали из Лотеринга, но Хоук было приятно, что все её друзья чтят память её младшей сестренки. - За Уэсли, - продолжила Авелин, сказав всё просто и кратко, как всегда, и Донник, как всегда, был рядом, чтобы поддержать её. Мариан знала, что её подруга скорбит и по родителям, но видимо это скорбь была похоронена где-то очень далеко и глубоко. - За Уэсли, - повторили все хором. Андерс был следующим: - За Карла, - и все подняли бокалы. - За Карла, - негромко повторил каждый, даже Фенрис (в этот день в доме Хоук никто не имел права вспоминать про политику или вражду). Варрик, по своему обычаю, произнес длинную речь, которая заставила всех смеяться и плакать одновременно, но в конце помянул своих почивших родителей. - Да не будут забыты Тамлен и Лина, - произнесла Мерриль через некоторое время. Хоть долийцы и не отмечали День Всех Душ, Мерриль была одной из своих. Выпив достаточно прилично, Изабела помянула "Зов Сирены" и свою потерянную девственность, и это вернуло всем немного веселья. Кто-то пошутил, что пиратка с радостью распрощалась со своей девственностью, но Изабела принадлежала к такому типу людей, которые отказываются воспринимать что-либо слишком серьезно. Самой первой в этот вечер уснула Мерриль, свернувшись в клубочек у пылающего камина в главной комнате. Вскоре за ней последовал Варрик, устроившийся на диване. Хоук заботливо укрыла обоих одеялом, а затем проводила уже собравшихся домой Авелин и Донника. Проходя мимо одной из комнат, магесса обнаружила там Изабелу и Андерса, занятых друг другом, и пожелав им доброй ночи, отправилась дальше, приятно удивленная, что Андерс ведёт себя так нормально (то есть не ноет о магах и правах магов). Ей оставалось найти только Фенриса, который оказался пьян настолько, что едва стоял на ногах. - Фенрис, - пропела Мариан, помогая ему встать, - тебе сегодня лучше остаться на ночь здесь. - С тобой, Мариан, - едва разборчиво пробормотал Фенрис с пьяной улыбкой на лице, - я проведу ночь с тобой. - Конечно. Готов идти спать? Он прикрыл один глаз, чтобы лучше сфокусировать зрение. - Ты даже не пьяна, - произнес он обвиняющим тоном. - Какой скандал! - Да, я ещё не пьяна, - согласилась магесса, стараясь заставить его идти по направлению к гостевым комнатам. - Мы не произнесли тост за мою мать, - сказал Фенрис, прижимая к себе Хоук и блуждая руками по её спине. Мариан вздохнула - пьяный, мрачный, возбужденный Фенрис. Вот счастье-то. - Мы сделаем это завтра, - пообещала она эльфу. - А почему мы идем в гостевые комнаты? - с этим вопросом Фенрис остановился и ухватился за край туники магессы. - Тебе пора в постель, Фенрис, - ответила Мариан. - Я лягу в постель с тобой, - твердо возразил эльф. Хоук устало вздохнула и закатила глаза. - Ладно, тогда идем ко мне. - Ты красивая, - сказал ей Фенрис неожиданно трезвым голосом. - И я тебе нравлюсь. - Почти угадал, - не подумав, ответила Мариан. - Я… тебе не нравлюсь? - Я не красивая, - ответила Мариан, вспоминая Бетани - её младшая сестра была красивой по-настоящему. - Я обычная. Но да, ты мне нравишься. - Они преодолели полпути к её комнате. Создатель, нужно было пить больше. - Ты красивая и ты - моя, - возразил Фенрис, хотя он теперь произносил слова настолько неразборчиво, что магесса едва могла разобрать, что он пытался сказать. - Тебе пора спать, Фенрис. Иначе ты будешь ненавидеть себя завтра утром. Хотя, точнее сказать - чуть позже сегодня. Эльф повернулся к ней и слегка застенчиво положил ладонь на её щеку и придвинулся для поцелуя. Сжалившись, Мариан быстро поцеловала его, а затем похлопала по его колючим наплечникам. - Фенрис, доспех нужно снять. - Ты будешь спать со мной? - спросил эльф, снова закрыв один глаз, чтобы сфокусироваться, и слегка покачнулся. - Я не смогу спать с тобой, если ты не снимешь доспех, - уклончиво ответила Хоук. Фенрис одобрительно хмыкнул и стал весьма неуклюже расстегивать свои железные рукавицы, пока Хоук помогала ему с застежками на спине. Броня эльфа была очень простой и легкой, видимо, чтобы ему было легче с активированными клеймами, и всего за пару минут Фенрис был свободен от доспехов, которые теперь лежали сложенные аккуратно в стороне. Хоук достала ему простую тунику и хлопковые штаны, чтоб он мог переодеться, пока она умывалась, но когда магесса вернулась в комнату, то обнаружила, что эльф уснул, со штанами на голове и туникой у его ног. Снова закатив глаза и цокнув, Мариан растолкала Фенриса, чтобы он лег нормально, а затем сама переоделась одежду для сна. Хоук заметила, что Фенрис очень настойчиво повторял, что хотел “спать с ней”, но списала это на алкоголь и, вздохнув, отправилась спать в одну из гостевых комнат. Орана, храни её Создатель, с раннего утра заварила чай из коры ивового дерева и эльфийского корня и приготовила много постной каши, куриного бульона, а также запаслась постным хлебом. Большинство гостей проснулись только ближе к полудню, как и Хоук, которая, едва встав, сразу почувствовала, как ей плохо с похмелья, хоть прошлым вечером она и выпила относительно немного. Самым последним встал Фенрис, который все утро избегал взглядов с Хоук и отвечал ей исключительно короткими фразами. Андерс был отчасти расстроен из-за того что переспал с Избаелой, но Хоук про себя была уверена, что немного веселья пойдет ему на пользу, и что это было намного лучше, чем провести ещё одну ночь корпя над манифестом. Во-первых, Мариан испытывала дискомфорт от того, что Андерс, казалось, был одержим ею, а точнее её образом, и путал эту влюбленность с настоящими чувствами, и магесса надеялась, что небольшое романтическое приключение на стороне остудит его пыл. Что касается Изабелы, то пиратка скорее забавлялась ситуацией и, по-видимому, чувствовала себя намного лучше, чем Хоук, хоть и пила больше. Мариан решила про себя, что у ривейнки бездонные ноги. Ну или бездонная грудь. На прощание магесса вручила всем гостям нетронутые остатки еды с вечер - она прекрасно знала, что каждый из них может обеспечить едой себя сам, но тем не менее чувствовала себя обязанной угостить их (ещё раз). Фенрис, всё ещё сидевший за столом, был мрачен и сторонился всякого общения, медленно допивая свой скорее всего уже остывший чай и теребя кусочек сухого хлеба. Хоук не могла понять тому причиной состояние его желудка или он просто забыл про него. Периодически эльф бросал на неё взгляды, но Мариан не могла понять их выражение из-за того, что передние пряди волос эльфа скрывали верхнюю часть его лица, хотя магесса догадывалась, что они не позитивные. Хоук не стала задавать вопросов и оставила воина киснуть дальше, решив, что вместо этого поможет Бодану и Оране с уборкой дома после вечера накануне. Нужно было вымыть посуду, протереть там, где было разлито, постирать постельное белье и так далее. Так, в заботах по поместью Хоук совсем потеряла счет времени, наводя порядок в одной комнате за другой. По правде говоря, к тому времени, когда свечерело, Мариан совершенно забыла, что Фенрис так и не ушел - так увлекалась она работой по дому; поэтому когда эльф окликнул ей, когда она шла со связкой поленьев для камина в библиотеку, Мариан испугалась, выронив из рук всю связку, и, оглядевшись на него, широко распахнула глаза от удивления. Фенрис стоял у стены со скрещенными на груди руками и высоко поднятой головой, и смотрел на неё с немного обиженным выражением лица. - Фенрис! - воскликнула Хоук, в испуге приложив руку к груди. - Я думала ты уже ушел. - Нет, не ушел, - просто ответил эльф. Хоук склонилась, чтобы собрать разбросанные поленья и скорчила раздраженную гримасу. - Решил остаться на ужин? Боюсь, есть только остатки от вчерашнего, - начала Мариан. - Почему ты не спала в своей постели? - резко перебил Фенрис. Магесса остановилась и удивленно посмотрела на него. - Ты хотел спать там, - наконец, ответила она, немного в замешательстве. - Я хотел, - сказал Фенрис, делая акцент на своих словах, - спать с тобой. - Девушка просто покачала головой и положила поленья обратно в корзину, где они лежали. - Мариан. Магесса не ответила. - Фаста васс, - громко ругнулся Фенрис, нахмурившись. - Ты значишь для меня больше, чем просто бесплатная еда, Мариан. Хоук потерла виски и подавила рвавшийся наружу вздох. - Ты с похмелья, Фенрис. Сходи в подвал, там есть вино, мы можем выпить его за ужином, и ты можешь остаться и сегодня тоже, если хочешь. - Да, хочу, - огрызнулся эльф и практически выскочил из комнаты, громко топая своими босыми ногами. Хоук подумала, что ей стоит заготовить больше лечебного чая, потому что почувствовала, как её голова начинает болеть снова. Фенрис поглощал ужин с таким видом, будто кому-то что-то доказывал. Каждое его движение было преднамеренно вызывающим, и вино он пил, словно это была вода, и в итоге к концу ужина он был пьян почти так же, как и накануне вечером. Хоук попыталась уложить его в комнате для гостей, но эльф прокричал ей что-то невнятное и направился прямо к её спальне, кинув магессе через плечо, что он, фаста васс, будет спать с ней. Как только они оба легли в постель, воин довольно быстро уснул, хотя перед этим он успел пообнимать её, осыпать странными поцелуями и потрепать по волосам. Мариан решила, что в следующем году собирать всех в День Всех Душ будет кто-то другой, потому что этого нового, безумно пьяного Фенриса ей хватило на всю жизнь.