Believer

Иногда наши страхи говорят о наших желаниях больше, чем мы сами говорим себе о них. Но если ты узнаешь, почему ты боишься того, чего на самом деле хочешь, ты узнаешь себя.

      Если бы нужно было выразить собственное душевное состояние Карины всего лишь одним словом, то без сомнения было бы «горечь». Она чувствует отвращение к самой себе, жизнь как-то удивительно быстро становится похожей на мерзкое, горькое лекарство, которое нужно принимать по каплям. Ярость уходит, оставляя даже не боль, а пустоту и разочарование в самой себе. Смешно. Казалось бы, куда ещё сильнее можно разочароваться, но жизнь любит подбрасывать сюрпризы. Карина, словно воришка, кралась по кораблю «Месть королевы Анны», чтобы не попасться отцу: стоит перестать размазывать сопли, жалеть себя, и начать уже, чёрт возьми, действовать, что собственно она и делает. Как только Карина оказалась на пирсе, то зябко ёжится: сейчас она, со спутанными, немного влажными волосами, усталым взглядом, выглядит, как нахохлившийся воробушек. Очень заебанный нахохлившийся воробушек, если быть совсем уж честной.       Солнце уже давно зашло на горизонт, а звезды появились на тёмном небе, сверкая своим немного золотистым цветом. В этот почему-то спутанный и скоротечный день ноги Карины, словно сами несли её на другой край пирса, где находился корабль «Тихая Мэри», сложно сказать, для чего — спросить совета у звёзд (с борта корабля очень хороший вид на звезды) или у того, в чьи негласные владения она собирается вторгнуться. Наверное, девушка действительно хотела найти там Салазара: с ним собственные мысли распутывались куда быстрее, чем в одиночестве, а проблемы казались какими-то нелепейшими пустяками.       Сам факт их близких отношений был безумнее, чем теории экпиротического сценария, оттого не менее абсолютен в доказательствах своего существования — ровно с того момента, когда ее рука сорвалась с цепи якоря «Черной Жемчужины», а она сама полетела вниз, вот только никто не успел ухватить ее руку, кроме Салазара. А зачем он ее спас? Все твердили, что ради своей выгоды, чтобы остаться в живых, но сама Карина не знала истинной причины, вот этот нелепейший конфуз установил между этими двумя незримую, едва уловимую, и в то же время нерушимую связь. Парадоксально, не так ли? Карина доверяла Салазару то, что было сокрыто от других — настоящую себя: любознательную, в некоторых местах наивную, особенно на его фоне, и главное — живую, а не холодную куклу, более похожую на кисейную барышню. Она умела найти подход к нему, умела вызвать лёгкую, искреннюю улыбку на его губах, они всегда находили, о чём поговорить, и, что не менее важно — о чём помолчать. Да, молчание иногда сближало их больше, чем разговоры. Она почти бесшумно поднимается на борт корабля, зябко потирая плечи и стараясь укутаться в кофту от бушующих здесь сквозняков. Барбосса приоткрывает дверь в каюту, ставшую родной и не может сдержать тёплой, лёгкой улыбки, возникшей при виде знакомой спины.       Салазар любил такими вечерами наблюдать за звёздами, что напоминали ему об одной умной особе. Казалось, что сейчас ему нравится пребывать в полном одиночестве и, порою, это было так. Но сейчас ему жутко хотелось прихода одной девушки, которая перевернула ему жизнь. Это было пользой для него самого, но вот для неё? Армандо над этим не задумывался, если честно. Она нужна была ему, пусть и почти всегда приходила. Но в те моменты, как сейчас, она нужна ему. Скучал ли он? Да, пожалуй. Салазар хотел услышать её мелодичный голос. Он даже разбираться не стал, в чем заключается его привязанность к этой особе. Карина Барбосса нужна была ему. Он выдыхает сигаретный дым в чистый воздух, находясь возле окна. Капитан слышит чьи-то шаги. Тихие, медленные, но приближающиеся к нему. Это мог быть кто угодно, но он знал, кто пришел — та, в которой он так нуждался. — Знаешь, одна выкуренная сигарета сокращает жизнь человека на 11 минут, — в воздухе звучит её мягкий спокойный и ровный голос, Карина подходит к Салазару и становится рядом с ним. — Сразу же после курения количество кислорода в крови снижается на 5%, что в последствие ухудшает кровоснабжение внутренних органов. К черту эти 11 минут, да? — Я рад, что ты пришла, — тихим, немного хриплым, голосом произносит он. — А что? Ты волнуешься? — Салазар издаёт короткий смешок. Потом на лице у него появляется лёгкая усмешка. Наконец, он смотрит на девушку, слегка оборачиваясь к ней. Он непременно был рад тому, что Карина пришла.       Чем больше Карина анализировала свои чувства, тем больше начинала понимать, что лучше всё как можно быстрее прекратить, пока она окончательно не поддалась слабости и не растворилась в этой чёртовой пучине. Однако стоило ей только посмотреть в глаза Армандо, и логика в компании со здравым смыслом, дружно взявшись за руку, уходили на задний план. К чёрту всё это, к чёрту привычное желание укладывать жизнь ровными кирпичиками и во всём подчиняться отцу, хотелось хоть на мимолётные мгновения отбросить все оковы и стать свободной — дышать полной грудью. И это мгновение ей дарил Салазар. И, конечно, она волновалась за него, потому что знала, что без него, без его едких замечаний, усмешек её жизнь вновь превратится в серый, однообразный поток. — Задаёшь вопрос, на который сам знаешь ответ, — пожимая плечи, замечает девушка. — Разумеется, волнуюсь. — Карина пыталась сохранить последний рубеж, разделяющий возможное и недопустимое, хотя в глубине души прекрасно понимала, что все границы в их отношениях давно стёрлись, оставив за собой лишь размытые, едва различимые силуэты. Каждый из них долгие годы выстраивал вокруг себя прочные стены отчуждения, однако девушка всё чаще начинала замечать, что рядом с ним эти стены удивительным образом трансфигурируются в открытые двери, а уже привычный напускной холод в его сердце бесследно исчезает.       Салазар понимал, что их дружба может перетечь в нечто большее, чем обычные отношения друзей. Только виноват будет он, потому что однажды может допустить слишком близко к себе или сам поддаться чувствам, медленно просыпающихся в нем. Нет, Армандо не был влюблен в нее по уши, как подросток. Эти времена давно прошли, оставив воспоминания, которые он старался не вспоминать, хоть они приходили и сами. Он не любил вспоминать что-то неприятное из своего прошлого, поскольку иногда эмоции не в силах сдержать даже сам капитан. А когда позволяет эмоциям охватить его, то никто этого не видит. Даже Карина никогда не видела его слишком грустным или сидящим с какой-то глупой улыбкой на лице от воспоминаний. Он не показывал никому свои слабости. Но все же с ней не был таким закрытым и холодным. С Барбоссой он мог быть совершенно другим человеком и, пожалуй, только ей он мог улыбаться (изредка, но все же) искренне. — Не стоит, я уже побывал мертвым, последствия табака меня не пугают, — он убирает трубку, подходя к девушке ближе, чуть наклоняя голову на бок, кладет руки на ее хрупкие плечи, слегка сжимая.       Иногда Карине так хочется, чтобы сердце — камнем, взгляд — льдом, душа — холодом, чтобы не чувствовать ничего, чтобы быть пустоголовой куклой, которая только и может, что повиноваться желаниям своих хозяев и не иметь собственных стремлений, желаний, мыслей. Так было бы гораздо легче. Раздосадованная собственными мыслями девушка поджимает губы, передёргивая плечами, но делает пару шагов в сторону Армандо. Порой лучший способ погубить человека — предоставить возможность ему самому выбрать судьбу. Сам выбор, по своей сути, не так уж и невозможен, но вот его последствия иногда действительно пугают своей неопределённостью, масштабностью, а в особенности тем, что повернуть всё вспять уже не выйдет. Люди говорят о полной свободе, о том, что лишь мы сами вершим свою судьбу, но на деле абсолютной свободы не существует, есть лишь свобода выбора, а сделав выбор, ты вполне ожидаемо становишься заложником своего решения.       Карина ничего не говорит в ответ, лишь обнимает, утыкаясь лбом в его плечо. Самое лучшее лекарство от всех невзгод — это объятия близкого человека. Ты можешь быть подавлен, расстроен, разбит на тысячу кусочков… Но стоит ему тебя обнять, как все тут же становится на свои места. Кусочки складываются воедино. И ты — это снова ты… В объятиях своего близкого человека… Салазар приобнял Барбоссу в ответ, поглаживая по волосам. Взвесив все за и против, Карина привстала на носочки и коснулась своими губами губ Салазара, услышав, как в жуткой тишине бешено бьется ее сердце. — Карина, — эту тишину нарушил крик Гектора, что прибыл сюда вместе с Джеком Воробьем, но Карина не успела среагировать, ибо Барбосса схватил дочь за локоть и оттащил от Салазара, толкая ее в сторону Воробья. — Так вот где ты проводишь ночи напролет? — Барбосса даже не смотрит в сторону девушки, лишь ненавистным взглядом одарил Салазара. — Джек, уведи ее отсюда. — Отец, ты все не так понял, — Карина хотела подойти к Гектору, но Джек Воробей взял ее за руку и повел в сторону выхода. — Отпусти меня, грязный пират, — Карина вырывалась из схватки Воробья, но тот был не приклонен, лишь выполнял просьбу нового друга.