Колыбельная на ночь.

В один из дней, по настоянию Нами Зоро всё же привёл в дом врача. Тот осмотрел ногу, печально покачал головой, и изрёк диагноз: пять недель на выздоровление; пять недель, из которых прошла только одна. Пять недель взаперти. Валяясь целыми днями, женщина никак не могла придумать, чем себя занять. Казалось, за это время она выспалась на многие годы вперёд. За день вынужденного молчания она просто изводилась, а Зоро, приходя вечером, обычно не был особо разговорчив, как впрочем обычно, и просто валился с ног от усталости. Постепенно Нами привыкла к распорядку в этом доме. Зоро был хорошим отцом; строгим, но любящим. В распоряжении штурмана оставалась ночь и часть дня, когда домочадцы уходили в деревню по своим делам. Сначала женщина, потихоньку ковыляя, обследовала комнату, в которой была по воле обстоятельств заперта. Ничего страшного или секретного, или даже любопытного ей на глаза не попалось. Только целый комод вещей. От нечего делать она сначала лениво, потом уже более вдумчиво начала разбирать их, приводя в порядок, и аккуратно складывая. Когда-то давно, так безумно давно, что защемило сердце от воспоминания, она тоже это делала. Раскладывала вещи Луффи, Зоро и Усоппа когда они ещё плавали сначала втроём, а потом вчетвером. Вот эта рубашка уже никуда не годится, а эту давно нужно постирать. А это не мешало бы заштопать. Из всех женских рукоделий единственное, чему научилась Нами за всю свою жизнь - это шить. Она часто занималась этим, когда они ещё были вместе, и иногда после их расставания. Сейчас, от скуки, она была готова начать делать это опять. Закончив с разбором вещей и раскладыванием их в аккуратные стопки, она с кряхтением, то опираясь на стул, то чуть не уронив на себя тяжеленный комод, встала. Медленно и аккуратно, держась за стенку, женщина дошла до двери и, повернув ключ в замке, прислушалась. В доме было тихо, лишь внизу, в гостиной, тикали большие напольные часы. Так же по стеночке Нами дошла до лестницы и, глубоко вздохнув, решилась. За прошедшие семь дней женщина вполне освоила дорогу от постели до туалета. Предложение Зоро поставить ей в комнате ведро она в первый же день с брезгливостью отклонила. Может она, конечно, и калека, но пока ещё женщина. Пятнадцать ступенек, отделяющие второй этаж от первого, покорились штурману минут за десять. Надо попросить Зоро сделать костыли, - пришла женщине в голову здравая мысль. Спустившись и всё ещё держась за перила, Нами впервые увидела первый этаж этого дома. У Зоро явно было совсем не густо с деньгами. Потёртая и обветшалая мебель, вылинявшие занавески на окнах, обтрёпанный ковёр. А что ещё она ожидала от него и маленькой девочки? Видно было, как мечник пытался создать атмосферу уюта, но всюду как прорехи в ковре проглядывала его аскетичная натура. Напомнив себе, что она пришла сюда в большей степени за необходимыми ей ниткой и иголкой, Нами двинулась вперёд. Необходимое нашлось довольно быстро, в старом трюмо у стены. Вместе с кривоватой глиняной кружкой и небольшим детским рисунком. Увидев его, Нами пришлось прикрыть вдруг ни с того, ни с сего начавшие щипать глаза. Тонкими неровными линиями, неуверенной детской рукой на листе бумаги были нарисованы человечки. Большой, с зелёными волосами и тремя мечами, держащий за руку маленького рыжего. И, чуть в стороне, - ещё один рыжий человечек. Хотя изображение было очень и очень схематичное, а что ещё можно ждать от ребёнка в четыре-пять лет, но было вполне понятно, что, наверное, этот большой рыжий человечек - она. А всё это - семья в представлении дочери Зоро. Неожиданно раздался бой часов, напугав её до чёртиков. Осознав, сколько сейчас времени, и что вот-вот должны вернуться хозяева, Нами, подхватив заветную коробку со всей возможной для неё скоростью поковыляла к лестнице. Только когда женщина захлопнула за собой дверь и повернула в замке ключ, она смогла перевести дух и немного расслабиться, привалившись спиной к косяку. Всю свою жизнь она твердила окружающим, что она не та женщина, чтобы иметь семью и детей. И, кажется, даже сама в это поверила. Но теперь, стоило ей услышать, что где-то есть девочка, которую она даже никогда не видела, но которая считает её матерью, она распустила нюни. До боли прижав к себе коробку, Нами зажмурилась, и раз за разом повторяла как мантру: всего четыре недели, всего четыре недели и я уйду отсюда навсегда. Зоро застал рыжеволосую женщину за работой. По всей постели валялись катушки, починенная и ещё ждущая своей очереди одежда лежали двумя аккуратными кучками. - Какого чёрта, женщина? - От такой наглости и беспардонности Ророноа почти потерял дар речи. - А что ты прикажешь мне делать, мм? - она как раз перекусывала нитку, закончив зашивать его парадно-выходную футболку. - Лучше бы сказал спасибо! - Я скажу: не смей больше рыться в моих вещах, ведьма! - Зоро плюхнул поднос с едой на комод и, громыхнув дверью, вышел. Немного отойдя, он остановился у лестницы, чтобы перевести дух, вслушиваясь в бормотание женщины за дверью. Куина мыла посуду на кухне и вряд ли слышала их перебранку, но с этим нужно заканчивать. Завтра, - пообещал он себе, - завтра же он зайдёт и купит ей какую-нибудь книгу, чтобы Нами сидела смирно. Позже этим вечером, когда он как обычно читал дочери на ночь сказку, он поймал себя на мысли, что, возможно, зря обругал своего бывшего своенравного штурмана. Шитьё никогда не было его любимым занятием, а до штопки своих вещей у него руки доходили в последнюю очередь или не доходили вовсе. Настроение испортилось, и потому он как-то не спешил идти спать. Он последний раз укрыл раскинувшуюся на манер морской звезды во сне девочку, обошёл весь дом, проверяя окна и двери. Приоткрыв дверь своей комнаты, он увидел повернувшуюся спиной ко входу спящую Нами и осторожно не включая свет, забрал и отнёс на кухню поднос. Бросив его в ярости на комод, он тем самым заставил женщину со сломанной ногой лишний раз куда-то идти, и теперь чувство вины в очередной раз подало голос. Укладываясь на своё привычное место и собираясь уснуть, Зоро, чтобы очистить свою совесть, пробормотал в темноту: - Извини, - и ещё тише, - спасибо. Темнота ничего ему, конечно, не ответила, но женщина, лежащая на кровати, улыбнулась. На следующий день, с утра, перед тем как уйти в деревню, Зоро сам принёс Нами ворох детской одежды с просьбой помочь. И, неожиданно, костыли. Когда она вечером заикнулась о них, намекая на ту помощь, безвозмездную между прочим, которую могла бы оказать, мужчина только сверкнул на неё единственным глазом. Но, видимо, в душе он всё же был рад, что появился хоть кто-то, желающий взвалить на себя так поднадоевшие ему обязаности. Вещи пахли молоком, цветочным мылом и мандаринами. Нами вжалась в ворот лицом и несколько минут вдыхала этот запах, вспоминая своё детство, до смерти Бельмере. Их дом, и свою обиду на то, что у них не было отца. На то, что они жили так бедно. Много на что может обижаться маленькая неразумная девочка. А что чувствовала эта девочка? Зоро, несомненно, любил её, старался сделать для неё всё возможное, но каждому ребёнку нужна мать. Нужен тот человек, который прижмёт тебя к груди, когда обидели или когда больно. Который будет хвалить и говорить, что ты умница. Тот, который будет целовать в нос или в лоб перед сном и петь колыбельные песни. Тот, кто будет любить тебя просто потому, что ты есть на этом свете. Беря вещь за вещью, Нами задавала себе всё новые и новые вопросы. Почему Зоро не женился или хотя бы не завёл себе постоянную подружку? Вряд ли у него возникли бы проблемы с этим. И вряд ли воспитывать ребёнка мужчине одному так уж просто. Почему соврал девочке? Размышляя над последним вопросом, Нами до крови уколола палец. Что именно сказал Зоро малышке о ней? Какую ложь? Неужели он сказал ей, что она ….бросила их? Почему-то ей стало очень важно узнать ответ на этот вопрос. Так важно, что всё оставшееся время до возвращения Зоро и Куины из деревни, он не покидал её головы. Благодаря костылям, которые для неё сделал мечник, Нами худо-бедно могла передвигаться. Закончив с детской одеждой и сложив её аккуратно на комод, Нами, покряхтывая, с усилием сползла с кровати. Проведя рукой по подоконнику за грядушкой, усмехнулась. Мужчина остаётся мужчиной. Чистый пол, но пыль там, где не видно. Проковыляв до ванной, она, порывшись, нашла нечто, чем, скорее всего, вытирали пыль в этом доме, и по мере возможности приступила к работе. С её деятельной натурой постоянное лежание в постели становилось кошмаром. Шлёпая по раскисшей дороге вслед за ребёнком, Зоро, наверное, в тысячный раз с появления Нами в его доме чертыхался. Куина бежала впереди, весело шлёпая по лужам. Обычно довольно строгий отец последнее время был особенно задумчив. На него и раньше находило, но не так сильно как теперь. Папа в такие моменты переставал быть похожим сам на себя. Иногда девочке начинало казаться, что это как в сказке: раз и случится чудо! Ведь бывают же в её историях потерянные дети и заколдованные принцы! Так и у них.