Кабинка №5

      Не смотря на чрезмерную скукоту последних недель, сентябрь подкрался довольно незаметно. Игры, фильмы, вечерние прогулки по кампусу, слежка за порядком на этаже да даже книги, в конце концов, уже не приносили былой радости. Хотя не сказал бы, что жалею о решении провести остаток лета в общежитии. С отцом я видеться не мог, он то по больницам, то по санаториям разъезжал. Всю жизнь корячился ради денег, а теперь тратит их на лечение. А мать и вовсе укатила куда-то в Польшу, что там с ней, жива ли вообще, я не знаю. И знать не хочу. А отец, после того как я сдал экзамены, приехал домой и завёл серьезный разговор. Он жалел, что не мог быть со мной тогда, когда мне это было нужно, извиняться не стал, однако денег стал выделять куда больше. Пусть так. Ещё взял с меня слово, что я буду прилежно учиться — такая уж мечта у старика. А отказать больному человеку, который дышит с надхрипом, с потухшим взглядом и серой кожей, было выше моих сил.       Календарное уведомление оповестило меня о приходе двадцать пятого числа августа. Сегодня у нас будет кураторский час, и вся группа должна собираться в главном зале корпуса. Сам час является часом лишь номинально, так как нам пообещали весь день таскать нас по территории ВУЗ’а под эгидой экскурсии. Идти не хочется — я уже освоился, но надо. Будут выдавать всякую макулатуру, мол то се, учусь здесь, сплю там; выдадут учебники и список литературы, по коему мы должны закупиться. Что ж, надо лечь пораньше.       Бросил взгляд на часы — натикало без пятнадцати пять утра, я чертыхнулся — лечь-то лёг, а спать забыл! Увлёкся новой книгой, ничего не скажешь… Думаю, если усну, то уже не встану. Приму-ка лучше ударную дозу кофе, такую, чтоб сердце охренело.       Уже двадцать минут десятого, а куратора так и не наблюдается. Я, конечно, понимал, что отношение к подгруппам нашего, бесплатного типа будет иное, но чтобы преподаватели были столь непунктуальны, стало весьма неприятным сюрпризом.       В здании насчитывалось уже около двадцати членов нашей группы, половина из которых ждала преподавателя в главном зале — было решено разделиться, чтобы точно не упустить куратора (знать бы ещё как он выглядит) — но нам удалось лишь напороться на ответственную по воспитательной работе, которая пришла на шум. Запихав всю группу в единственную открытую аудиторию, которая оказалась немного тесноватой для нашего состава, вышеупомянутая особа ушла устраивать взбучку (бедные детки, как так можно!)за нас куратору. Она, как позже выяснилось, перепутала дату встречи.       Кураторшей оказалась довольно красивая девушка, злиться на которую как-то не получалось и что должна будет преподавать у нас литературу. Около полутора часов она просто водила нас из стороны в сторону, без какой-либо схемы, показывая все интересные и нужные места. Я тут уже везде бывал и все это отметил на карте в мобильном приложении, поэтому просто шёл позади, изучая состав группы. Девчонок и парней было примерно поровну, несколько ботаников, ничего особенного, в общем.       Наконец-то нас отпустили — документы получены, список литературы и читательский, студенческий билеты на руках. В старосты общим голосом была выбрана первая вызвавшаяся. Точнее, она вызвалась, и никто особо не был против, так как всем было абсолютно все равно, разве что ботаники что-то там пробормотали про ответственность. Невысокая, хрупкая, аккуратная девчонка неведомо зачем выстроила нас в некое подобие строя и повела в учебную библиотеку, попутно сверяясь со списком группы и получая номера телефонов. Рыжего не наблюдалось и где-то в глубине души загорелась надежда, что мы в разных группах, но боюсь, что я слишком наивен, так как нас было двадцать три, хотя должно было быть двадцать пять.       Загруженные, старавшиеся напихать учебники во все, что имелось с собой, ребята потихоньку расходились. Я тоже направился в сторону общежития, плюнув на учебники, решив вернуться за ними позже. До учебы оставалось шесть дней и надо провести остаток лета максимально продуктивно. Или хотя бы вернуться к нормальному режиму сна.       Оставшиеся дни я не мог найти себе место. Который день бесцельно лежа в кровати, я пришёл к мысли, что человеку необходима какая-то конкретная цель, к которой нужно стремиться, иначе всё превращается в серую липкую массу, именуемую депрессией. Шучу, цель была, но я ленился, а от этого становилось ещё хуже. Да и валяться, когда тебе надо что-то обязательно сделать и валяться от балды — совершенно разные вещи. Но я справлялся.       За прошедшие дни не произошло абсолютно ничего интересного: ни падения метеорита, ни Третьего Пришествия, и на этаже все было спокойно — ни пьянок, ни гулянок. Шумных, по крайней мере. Даже Рыжий, и тот не пакостил, что меня серьезно озадачивало. Кстати, имя его я до сих пор не узнал, так и называю — Рыжий. Которую неделю он где-то пропадает, не всегда даже приходя ночевать, но если возвращается, то с противно-довольным выражением лица, сразу валясь спать. Парня, что ли, себе нашёл?..       Первое сентября я встретил с некой толикой раздражения — в начатой на днях книге началась самая интересная её часть, отрываться от чтения которой ну никак не хотелось. Одевшись с иголочки — чёрный парадный костюм, белая рубашка, галстук, запонки — я схватил портфель и поспешил выйти, потому как умудрился забыться за очередной главой.       Утро встретило меня пасмурной погодой. Тёмно-серая громада облаков изредка пропускала меж собой рваные осколки не менее серого неба — облаков, что повыше. Просвета не наблюдалось, в какую сторону не погляди и мне, почему-то, казалось, что погода была вызвана мыслями студентов. До нужного мне учебного корпуса идти было недалеко. Рядом семенили такие же не особо пунктуальные личности, мелькая кто костюмами, кто формой, направляясь каждый к своему факультету. Проскользнув сквозь проходную, я быстрым шагом направился к аудитории, благо, куда идти я уже знал.       Первой парой была физика… Открыв дверь, я пропустил вперёд себя так же опоздавшую девушку, после чего сам двинулся внутрь, где нас сразу же встретил преподаватель.       — Я так полагаю, до нас соизволили дойти Орлова и Курилов? — Водя пальцем по журналу приговаривал физик. — Чудесно. Не потрудитесь ли объяснить причины вашего опоздания?       Что ж, первый кандидат в нелюбимые преподаватели найден. Мужичек лет пятидесяти, орлиный нос, волевой подбородок, в аккуратных очках, напрочь лысый — отсутствуют даже брови — и вся эта прелесть завёрнута в белую рубашку, мятую клетчатую зелёную жилетку и коричневые, старого фасона, брюки.       — Я ждал, пока она соберётся. Вы же понимаете… Женщины… — невинным тоном выдал я, чем вызвал мимолётное удивление сестры по несчастью. Симпатичная, кстати. Взгляд опустился сверху вниз — и фигурка очень даже ничего…       — Я бы, впредь, попросил смотреть на меня, а не на свою пассию, — Орлова проигнорировала данное замечание, мне же вообще по барабану, — во время нашей беседы. Займите, пожалуйста, свободные места и, желательно, отдельно друг от друга.       Усевшись за первую парту, которая пустовала, я приготовил тетрадку и ручку, чтобы конспектировать лекцию. Однако же физик всем своим видом показывал, что начинать не собирается. Облокотившись на преподавательский стол, он неспешно бродил взглядом от студента к студенту. Поиграв с ним в гляделки, я начал беспокойно ёрзать — у меня уже глаза слезятся, а ему хоть бы хны.       Сдавшись, я обернулся:       — Как его зовут?       — Что? Ты мне? — позадисидящий парень вынул из ушей наушники.       — Как его зовут, спрашиваю?       — Простите, а повторите ваше имя? — громогласно объявил он вместо ответа.       — Павел Фёдорович. Настоятельно рекомендую записать, если у вас проблемы с памятью.       — Павел Фёдорович, позвольте вопрос? — Поднял я руку.       — Вы его уже задали, молодой человек. Без разрешения, заметьте. — Он поднял вверх палец. — Тем не менее, спрашивайте, я постараюсь ответить.       — Когда вы начнёте вести лекцию? Осталось чуть менее часа.       — Если бы Вы, мой друг, своевременно радовали нас своим присутствием, то знали бы, что мои пары начинаются лишь тогда, когда все студенты в сборе.       — И кого же нет?       — Рыжикова, — ответили мне из середины аудитории. — Рыжий, в веснушках, высокий, плотный, не знаешь? Вот его и ещё одной девчонки. У неё какие-то проблемы, но её официально отпустили.       — Знаю… — Страдальчески сказал я, проигнорировав весть об ещё одной опоздавшей. Надежда на маленькое счастье истлела где-то внутри… — Он мой сосед.       — Ох, искренне сочувствую Вам, Курилов — напомнил о себе физик. — Однако это не даёт вам права переговариваться во время лекции, даже если её нет.       Все разговоры стихли до уровня редкого шепота, народ окончательно убедился, что можно заняться своими делами. Кто спал, кто музыку слушал, я, вот, рисовал картинки по книге, что читал утром. Ещё пару минут преподаватель стоял в той же позе, прожигая взглядом паренька, что сидел перед возвышенностью, с которой обычно скандируют лекторы, и усердно клацал в портативную игровую консоль, вертя её так и эдак. Между партами начала передаваться какая-то бумажка, которой я не придавал значения вплоть до того, пока меня не ткнул в спину уже знакомый мне сосед по ряду. На бумажке ровным, явно женским почерком, была выведена просьба написать свой адрес и, по возможности, id аккаунта в соц.сети.       — Значит так, господа студенты — Разорвав привычное безмолвие, громогласно объявил физик. — Прошу тишины и внимания. Повторяю в последний раз, — глядя впритык на Орлову излагал Павел Фёдорович. — Я веду лекции только при полной аудитории. Если студент не является на занятия без уважительной на то причины — пары не будет. Благо, первая лекция всего лишь ознакомительная и несёт минимальную пользу, фактически нулевую. Так же я не буду отмечать всех остальных. Передайте это господину Рыжикову и отсутствующей даме, это в ваших же интересах. Надеюсь, мы поняли друг друга. Все свободны.       Сказав это, преподаватель спешно удалился, а за ним посеменили остальные студенты, облепляя свободные лавочки в холле, будто и не сидели всё это время.Большинство ребят нашей группы объединяло одно — желание устроить взбучку рыжему. А честь быть орудием их возмездия, как я сразу догадался, выпала мне. Ну, мне не сложно, опыт есть, хотя, признаюсь, я хотел слинять.       Спустя ещё пять минут прозвенел звонок, разрешающий выходить из здания и все, кто вышел, плотным строем двинулись к буфетным киоскам.       Следующей пары не было — окно, и я решил подремать на лавке, что под деревом. Тихий шелест умиротворял, впасть в забытье было легко. Про книгу я даже не подумал.       Разбудил меня, вернее разбудила, та самая симпатичная студентка Орлова.       — Эй… Курилов, красиво выкрутился.       Я молча кивнул, мол, не парься, после чего вновь прикрыл глаза. Одарив меня полуулыбкой, она присела рядом. Немного пошуршав пакетом, что был извлечен из сумки, Орлова достала два бутерброда.       — Хочешь? — На её вопрос я помотал головой в знак отрицания. Из-за бессонной ночи никак не хотелось открывать глаза и взаимодействовать с окружающим миром. — Как хочешь. —Лаконично заключила она. — Меня, кстати, Елена зовут. А тебя, насколько я помню, ээ, Сергей, да?       Я кивнул, хоть и звали меня Алексеем. Говорить не хотелось.       — На паре ты пел куда лучше…       После этой фразы, она замолчала, периодически шурша целлофановым пакетом. Идиллия продолжалась около получаса, после чего она начала навязчиво подпихивать меня в бок. Неужели она всё это время сидела здесь? Полудрема сошла на нет, после чего я был вынужден открыть глаза, дабы прекратить её покушения на мои ребра.       — Свершилось! Пара скоро начнётся. Поднимайся, давай.       Сказав это, она неспешно сложила пакетик в сумку и направилась в сторону учебного корпуса. Отойдя немного, она замедлила шаг, обернулась, изобразив жест «я слежу за тобой», и вернулась к нормальному шагу, скрывшись из поля зрения, а я обнаружил, что невольно залюбовался её походкой… Как только она ушла, я привстал и достал из кармана телефон, чтобы посмотреть на время, но мое внимание отвлекла выпавшая вместе с ним бумажка, гласящая «Завтра. После пар. У стадиона». Хмыкнув, я сунул записку обратно. До начала пары оставалось пятнадцать минут.       Следующей по расписанию была философия. Вел её худощавый мужик, сутулый, в очках, бледный…все признаки затворника, небось и живет где-нибудь здесь же, в небольшой каморке. Возраст мне определить не удалось: что-то между тридцатью и шестьюдесятью, однако он обладал на удивление сильным голосом и пронзительным взглядом, да и вёл интересно, судя по положительным отзывам от ребят о паре. Хотя, увидев его впервые, я расстроился, так как думал, что лекции будут состоять из монотонного бормотания. Как бы ни так.       — Итак, поднимите руки, кто верит в предопределённость. Угу, очень хорошо. Теперь те, кто верит в вероятность. Замечательно. Опускайте. Так. А есть те, кто не принадлежат ни к тем, ни к другим? Я поднял руку.       — Ну, и во что же верите Вы?       — В закономерность.       — Хм, прошу подробностей.       — Если я буду бросать монетку с одинаковой силой, из одинакового положения, то она всегда будет приземляться на одну и ту же сторону. Если я стану свидетелем каких-либо действий, то я поступлю так, а не иначе. Можно сказать, что это совершенная форма вероятности.       — А чем же тогда Ваша позиция отличается от банального фатализма?       — Отсутствием высшей силы.       — То есть, Вы верите только в текущий момент, отрицая будущее, где все Ваши действия расписаны?       — Я верю только в себя. Именно поэтому я здесь.       — Есть ещё кто-то, кто считает себя не таким как все?       Голос подал один из заучек:       — Я верю в теорию Эрнара-Норовского о множественных Вселенных, в которых может быть всё, чего не может быть у нас. Ему активно закивал второй ботан.       И так все оставшиеся от пары полчаса — он задавал вопросы, получал внятные и не очень ответы — я в суть их темы особо не вникал, а влезать нет желания, так как я уже отвечал и вполне доволен своим ответом. Прерывать их никто не собирался, значит можно снова порисовать. И чего, спрашивается, всё это время я даже не брал в руки карандаш? Затянуло меня конкретно, вплоть до того, что я так и не услышал задание преподавателя на дом.       Занятия по литературе сорвались, так как преподаватель даже не пришла. Видать, опять дату «перепутала».       Ну, всё, учебный день закончился, можно снимать с себя форму. Вообще, у меня к ней несколько странное отношение. Я понимаю, что в костюме выгляжу круто, однако никакого желания носить его просто так у меня нет и если бы не дресс-код, то ходил бы как и всегда — джинсы да футболка.       Погода изменилась в лучшую сторону: небосвод отливал синевой, выглянуло ласковое осеннее солнце… Вот по небу проплыло несколько клинов перелетных птиц, слабый ветерок колыхал ещё зелёные листья, которым вскоре суждено опасть — благодать, в общем. Глубоко вздохнув, я медленно побрёл в сторону общежития.       — Стой! Стой, кому говорят! Лови его, ребята! — От входа в учебное крыло доносился такой гам, которого не было на открытой лекции в честь первого сентября… В мою сторону мчался высокий парень в странной одежде: шляпа-котелок, длинный, распахнутый красный плащ-накидка и театральная маска, делённая на весёлую и грустную сторону.       — Парень, держи его! Если поймаешь — тебе столько к стипухе прибавят, что до конца обучения шиковать будешь! — Пожав плечами, я дождался, пока он подбежит ближе, чтобы схватить, но он, как в замедленной съемке, прямо из кольца рук вынырнул и побежал дальше, после чего скрылся за углом. В это же время, трое ребят с нашивками студенческого совета остановились около меня. — Чтоб их… Опять не успели. Ты, пацан, такой куш упустил… — Все трое тяжело дышали и каждое слово сопровождалось одышкой. Я бы не сказал, что эти ребята выглядели так, будто бы от них легко убежать.        — А кто это вообще такой и почему вы за ним гонитесь?       — Да… главарь одной местной клоунады. Сорвали очередной концерт в честь дня знаний, обрушив на танцующих девчонок театральный занавес, вместе с люстрой. Без жертв, впрочем, как всегда, не знаю, как им так удается. Ты, видимо, первогодка, раз не знаешь… Так вот — глаза его недобро заблестели, а голос стал угрожающим, указывая на серьезность — держись от них подальше. Любое содействие с ними карается от выговора до исключения. — После сказанных слов они ушли, попутно обсуждая, как бы изловчиться и поймать этого гада, а ещё лучше всю компанию. Что ж, ладно. Не мои это проблемы. Все равно не было желания ввязываться в плохие компании, а тем более получать выговоры.       В общежитие идти перехотелось, так как погода была просто шикарной для осени. Решив прогуляться, я пошел туда, куда убежал тот странный парень. Завернув за угол, я встал как вкопанный. Метров через десять, на лавочке, на которой я обычно читал, если был на улице, сидел тот самый шляпник. Увидев меня, он встал, снял шляпу и провёл рукой перед лицом. Обе части маски стали радостные… Шляпник шутливо поклонился, приветствуя меня. Возникла некая пауза, после чего он снял с шеи ключ, открыл им дверь, входящую в разряд «вечно закрытые и таящие в себе нечто ужасное». Из открытого проёма потянуло хвоей, а я увидел голубую полоску реки. Донесся рёв какой-то животины.       Не знаю, что именно произошло в этот момент, но по телу стаей диких собак пробежались мурашки, меня охватило липкое чувство страха, медленно стекавшее холодным потом по спине. До своей комнаты я долетел мигом, сшиб пару человек по дороге и напугал Марью Ивановну, но всё это я улажу позже. Сейчас главное другое.       Дёрнув ручку двери, я чуть было не вырвал её — дверь была закрыта. Попав ключом в скважину попытки с пятой, я бросился к тумбочке и начал искать упаковку. Где же она? Где?!       Найдя то, что искал, я высыпал горсть пилюль на руку и насухо заглотил одну. Спустя несколько минут меня охватило спокойствие и, недоумённо глядя на бардак, я начал убираться. Первым делом собрал и запрятал на место лекарство, после чего, промазав мимо кровати, сел на пол.       — Эй, придурок, ты чё на полу уселся?       Я поднял взгляд на Рыжего.       — Ты почему на первой паре не был? — безэмоциональным голосом спросил я.       — Тебя колышет?       Как же тяжело думать… Что мне было надо от него? А!       — На следующую физику приди. Обязательно.       — Да конечно, разбежался. Слышь, ты чё, обдолбанный? Поделишься?       Я уже не слышал его, уснул прямо на полу у тумбы.