Кардиограмма

В тишине раздавалось противное пищание аппарата, считывающего работу уставшего сердца. В висках пульсирует, отдаёт глухой болью и еле заметным, неприятным звоном у задней стенки головы. Что это? Где я? Почему внутри так пусто? В белом помещении пахло травами, сиропами, из-за двери и вентиляции сочилась тревога, охватывая всё огромное здание. Умиротворение таяло постепенно, медленно, томительно, словно лёд в тёплых руках. За открытым окном слышались детские голоса, шум машин и гудки, а где-то в далеке тихо раздавался гром, небо затянуто тяжёлыми серыми тучами. Как же обидно, что я не могу сделать хоть маленький шаг. Зелёная полоса прыгала вверх и вниз, возвращалась в монотонную линию и вновь прыгала. Это казалось на кардиограмме чем-то противно важным, казалось спасительными обрывами и надоедливо нужным пищанием. Как же хочется всё прекратить. Прозрачная маска с трубкой давила на лицо. Кислород, а может быть и не он, опалял свежестью и сладостью больные лёгкие. Зачем это? В зеркальном потолке видно бледное лицо, монотонностью линий измученное. Руки в бинтах, а волосы кто-то обрезал ровно по подбородок. Всё было таким безразличным. Таким усталым. Голоса в голове навязчивой шептали: "Всё равно ничего не получится. Зачем ты тратишь так много сил? Ты уже мертва". Но звук тихого радио заставляет прикрыть глаза. Какие знакомые слова. Кажется, жизнь уже не приобретет светлые краски. Хмурое небо не хочет показывать солнце. Тоскливые мысли, сухость во рту, слабое расфокусированное зрение - всё отдавало мятной горечью и холодом внутри той пустоты, что заполняло грудную клетку, пробравшись сквозь хрупкие рёбра. Ног совершенно не чувствуется. Кажется, уже больше никогда не будет, как прежде. Будет только безумное и пугающее будущее-последствие, с замирающими протянутыми руками, прося спасения, прося помощи. Но слезливые глаза закрываются плотнее и тяжелее, погружая уставшую больную голову в бескрайнюю тьму и пустоту, где нет ни намёка на свет в конце, нет мечты о лучшем времени, нет ничего.