Прихотливый кактус

Дом Дениса оказался небольшим и деревянным, с тремя большими окнами с лицевой стороны и маленьким пристроем, который, вероятно, используется, как гараж или что-то вроде того. Подъездная дорожка из гравия, невысокий забор из деревянных досок, выставленных в волнообразной форме, по периметру которого выстроились в ряды яблони и черешни. Совсем крохотная беседка и высокая вечнозеленая магнолия около неё, своей листвой создававшая некий ореол над скамейкой-качелькой. Но за всем этим малахитовая лужайка выглядела подозрительно ухоженно. По крайней мере намного лучше, чем я себе могла представить. Никакого мусора, никаких разбросанных принадлежностей, никаких чёрт-я-забыл-это-убрать банок из-под пива. И на ней даже есть клумба! Которая выглядит менее ухоженно, чем положено парадной куртине, но всё же более аккуратно, чем у какого-нибудь другого двадцатичетырёхлетнего холостого парня. Нет, серьёзно. Парни вообще следят за клумбами? Ухаживают за цветами? Зачем, чёрт подери, моему брату, которому чужды все женские заботы по дому, понадобились уличные цветы? Едва Демьян остановил мотоблок, я ловко выпрыгнула из кузова и, проигнориров его удивленный оклик, прямиком направилась к цветочнику, намереваясь узнать, в чём здесь подвох. Может, они вовсе искусственные, да и остались ещё от прежних хозяев, просто очень хорошо сохранились. Астры, циннии, флоксы, гладиолусы, георгины и еще несколько цветов, названия которых я не знала. Глубоко вдыхая приятный сладковатый аромат, наклонилась и осторожно провела подушечками пальцев по бутонам, приподнимая нижние лепестки и осматривая землю. Цветы, однако, оказались очень даже живыми, на ощупь – настоящими, а земля, за исключением парочки соринок, идеально прополота. Если это всё действительно правда, то либо мой брат сошёл с ума, либо у него, извечного холостяка, появилась девушка. – Давно хотел её убрать, но оставил. Знал, что тебе понравится. Помню, как ты в детстве копошилась над этими цветами под окнами, – раздался позади с детства знакомый мне голос, который, конечно, с возрастом претерпел некие изменения в своей басистости и твердости, и я вздрогнула, но не столько от неожиданности, сколько от предположения, что за спиной вместе с братом может стоять его временная пассия. Нет, не думайте, я не ревную и не критично отношусь к избранницам брата. Просто сам факт того, что Денис начал жить с девушкой, может сыграть мне на руку. Логическая цепочка мгновенно выстроилась у меня в голове. Я отбываю здесь пару месяцев, сердечно терплю молодую парочку, а после звоню родителям и жалуюсь, что жить вместе с бестией (и на этот раз я не о братце) в одном доме – критически невозможно и судьбоносного столкновения двух титанов в юбках рано или поздно не избежать. Меня в тот же день заберут из сего приюта. И – вуаля! – я дома. Гениально, лучше и не придумаешь. Но для начала – нужно разобраться кое с чем. – Почему ты за мной не приехал? – огрызнулась я, развернувшись к нему лицом и скрестив руки на груди. Вопреки ожиданиям, он стоял один с распростёртыми объятиями и широченной лыбой на всё лицо, а позади него Демьян затаскивал багажи и сумки в дом. Я не смогла сдержать злорадной ухмылки, но сразу же вновь напустила на себя сердито-обиженный вид. – Доверил такое важное дело, как спасение меня, какому-то идиоту на мотоблоке! Он мне чемодан сломал, и ещё уронил меня! А ещё заставил бежать за ним до самых ворот вокзала! – А она мне белую футболку испортила! – прокряхтел в отместку Демьян, затаскивая в дом последнюю дорожную сумку, на что я взмахнула и указала рукой в его сторону, мол: видишь, какой он ябеда противный! Краем глаза заметила, как парень «случайно» уронил мою вещь в кучку пыли у крыльца. На мгновение бросила в его сторону угрожающий я-тебя-сейчас-сдам-говнюк взгляд. Он поднял сумку, неестественно широко улыбнулся и скрылся за железной увесистой дверью. Почему вообще он перетаскивает вещи? Видимо, моё недоумение слишком явно читалось на лице, потому что Денис коротко хохотнул и снова раскрыл объятия: – Считай это материальной компенсацией за причиненные тебе неудобства. Ну айда же, сестрёнка, я так по тебе соскучился! И вдруг, совершенно неожиданно, в груди стало так тепло и легко. Клубок из обиды и злости на время исчез, уступив место некому облегчению от осознания того, что, всё-таки, наконец-то я вижу знакомого и родного мне человека, я в относительной безопасности и, можно сказать, дома. Позлиться и выстроить план кровожадного отмщения я ещё успею – целый год впереди, но вот обнять брата – нужно здесь и сейчас, пока есть такая возможность. – Но это не значит, что я тебя простила, – обиженно пробубнила, стиснув брата в медвежьих объятиях. Он выше меня на полголовы и значительно шире в плечах; у него длинные и большие руки, которыми он не менее крепко обнял меня. Мне удобно и комфортно с ним, и мысленно я заметила, что впервые обнимаю так брата за последние пару лет. – Бр, телячьи нежности, – доносься до меня полный отвращения голос Демьяна, на что лишь ехидно посмотрела на него поверх плеча Дениса и показала средний палец. Паршивец показал мне в ответ свой, сел в драндулет и, жутко тарахтя, скрылся за горизонтом. *** Две недели пролетели почти незаметно. За это время я только и делала, что работала даровой домработницей и устраивала мелкие перепалки с Денисом, чтобы окончательно не сойти с ума от скуки. Брат моих творческих порывов не оценивал и в итоге просто закидывал меня в специально отведённую для меня комнату, что означало: «ты наказана сидеть здесь до следующего дня без права на помилование», или просто рявкал на меня так, что у меня самой пропадало всё желание с ним играть. Приходилось искать новые способы развлечения. Как-то раз попыталась выйти прогуляться и освоить незнакомую местность, но далеко уйти не удалось – стайка беспризорных гусей вражески напала на меня из-за угла и гнала до ближайшего укрытия в виде продуктового магазина. Видел бы мой физрук, как я удирала от них, преодолевая бег с препятствиями, – никогда бы не упрекнул меня в том, что рождённый жрать – бежать не может. Однако с того раза старалась без великой надобности дальше пяти метров от дома не уходить. Но пришлось. Когда на календаре красовалось уже двадцать девятое августа, я неожиданно для себя выяснила, разгребая кучу мукулатуры в чулане, что в новой школе учебники нужно забирать строго до 1 сентября. И, так как Денис находился на работе, а попросить кого другого сходить я не могла, пришлось собираться и отправляться самостоятельно в последний раз в моей жизни за учебниками. Судя по GPS-навигатору, моя новая школа находилась за пару улиц от дома. Дорога не должна занимать больше пятнадцати минут, к тому же, можно срезать через центральный парк и сократить время на добрых пять, а то и больше, минут. В то утро на улице было тепло и солнечно, несмотря на то, что накануне почти весь день лил дождь. И лишь поэтому мне пришлось надеть единственные прихваченные с собой резиновые полусапоги в фиолетовый цветочек. Накинув на плечо рюкзак и оставив Денису записку на столе на случай, если он приедет раньше с работы, отправилась в путь. Деревня, в которой я временно поселилась, не соответствовала ни одному из навеянных мне фильмами и книгами представлений о русской глубинке. Ах, да, разве что за исключением свободно разгуливающих по улицам домашних животных, во всём остальном – типичный небольшой городок. Кажется, даже в интернете именуется, как «посёлок городского типа». Оживлённые улицы, супермаркет, рынки, маленький кинотеатр, парки, различные торговые центры, магазинчики. Особенно много молодёжи. Денис поведал мне, что местная школа – самая крупная и многочисленная в районе, так как в ней обучаются ребята из близлежащих сёл. Проходя мимо группы ребят примерно одного со мной возраста, я задумалась: могут ли они быть моими одноклассниками? – Милые сапожки, малышка! Не хочешь познакомиться? – я вздрогнула, услышав по-злому насмешливый свист, и обернулась, встретившись взглядом с худощавым невысоким парнем с копной рыжих вьющихся волос. Он стоял в компании молодых людей, оккупировавших несколько рядом стоящих скамеек. Я осмотрелась. Когда только успела зайти в парк? – Эй, ты что, немая? – парень помахал мне рукой и, посмотрев на своих друзей, словно ожидая поддержки, направился в мою сторону. Те молчали и в ожидании переводили взгляд с меня на него, в то время как я оценивала уровень опасности, излучаемый от них. По шкале от одного до десяти уровень колебался между семёркой и восьмёркой – это где-то между «несмертельно» и «рискую увидеть лес из багажника низко посаженной девятки». После я быстро оценила свои возможности: до выхода из парка оставалось около пятидесяти метров, значит, мне нужно секунд пять–десять форы. Вокруг туда-сюда сновали люди, но, кажется, никому не было дела и не будет, даже если закричу. Стиснув в одной руке лямку рюкзака, развернулась и быстро направилась к выходу, в памяти судорожно перебирая приёмы самообороны. – Малышка! – совсем рядом. Я ускорилась. – Да стой же ты, блять, – холодные пальцы обхватили моё запястье и резко дёрнули на себя. Моё сердце глухо ухнуло вниз, скованное страхом, и я даже не смогла вскрикнуть – настолько оказалась парализована, но каким-то образом мышечная память очнулась от спячки и пришла в боеготовность. – Ахтунг! – завопила я что есть сил. Это произвело должный эффект – рыжеволосый отпустил мою руку и отшатнулся, словно обухом ударенный. Я воспользовалась моментом и ударила его носком полусапог по голени: парень глухо взревел и схватился за ушибленную ногу; затем со всего маху обрушила на его голову всю тяжесть своего полупустого рюкзака и дала дёру из парка. Не знаю, или экстренная ситуация дала такой эффект или что, но, клянусь, в паре метров от нас я заметила ухмыляющееся лицо Демьяна. Оборачиваться и проверять сей факт благоразумно не стала – просто бежала, пока не достигла ворот школы. Упуская долгие скитания по учебному заведению в поисках библиотеки или хоть одного живого человека, за исключением охранника (который, когда я пришла к нему в пятый раз спрашивать дорогу, всё-таки лично отвёл меня), спустя полчаса, с полным рюкзаком учебников и небольшим пакетом, я мирно возвращалась домой. Из соображений собственной безопасности, срезать через парк не стала и потому пошла наиболее длинной дорогой. Время близилось к обеду, солнце достигало своего апогея и на какое-то время мне начало казаться, словно люди вокруг начинают исчезать. Ещё когда шла час назад – были переполненные улицы, сейчас же – пара человек, кто точно так же, как и я, оказались насильно вынуждены быть под палящим солнцем. Вон мужчина торопливо мчится по тротуару и ежесекундно поглядывает на свои часы – явно куда-то опаздывает. Вон девушка, как и я же, тащится с неизлечимо измученным видом с полными пакетами учебников, а вон... И тогда я услышала его. Звук, который никогда и ни с чем не спутаешь. Звук мощного мотора, скольжения шин по разгорячённому асфальту и мягкого притормаживания на поворотах. Скоростной мотоцикл, никак иначе. Я медленно, прямо как в замедленной съёмке, обернулась и увидела быстро приближающийся синий байк. На нём парень в синих джинсовых шортах, белой футболке и иссеня-чёрном шлеме. Всего одно, одно крохотное мгновение я самозабвенно любуюсь синим ястребом, прежде чем он проносится мимо и обкатывает меня волной грязи из лужи, напротив которой я по "счастливому" стечению обстоятельств остановилась. Лицо, сарафан, руки, ноги и даже волосы – всё оказалось забрызгано коричнево-черными каплями. Я настолько оказалась шокирована, что просто стояла, глупо уставившись вслед даже не приостановившейся фигуре, но каким-то отдаленным участком мозга вовремя сообразила запомнить номер мотоцикла лихача. Я сжала свободную руку и подняла её, треся в воздухе кулаком. Парень протяжно просигнализировал и выжал газ, скрывшись за очередным поворотом. *** Никогда не ненавидела первое сентября, но, кажется, теперь буду. Утро началось чрезвычайно рано – Денис, забыв перевести сбившиеся накануне часы в телефоне, разбудил меня полседьмого утра. Сонный, и ещё пока не совсем приспособленный к таким ранним подъёмам, мозг велел мне подняться с постели и отправиться собираться. Лишь когда я натягивала капроновые колготки, случайно задела свой телефон, на чёрном экране которого зелёным цветом высветилось: 6:42 утра. Школьная линейка начиналась в 10:10, а это значит, что я ещё как минимум два с половиной часа могла спать спокойно. Громко обругав брата одним литературным словом, начинающимся на «СУ» и заканчивающееся на «КА», я откинулась на подушки, мгновенно возвращаясь в Сонное Царство. Второй, уже мой, будильник, разбудил меня голосом Виктора Цоя, напевавшего «Доброе утро, последний геро-о-ой!». В недостаточно бодром и совсем невыспавшемся состоянии мне удалось собраться ровно за двадцать минут. Денис уехал на работу полчаса ранее, на этот раз оставив мне записку на столе. Подходить и читать её я не стала – ну, что он мог там написать? «Уехал, будь паинькой, удачного первого дня. Целую»? Даже не стоит тратить время на это. Но когда я, полностью готовая, принялась крутиться перед зеркалом, оценивая свой внешний вид, заметила насыщенно коричневое пятно от утюга на чёрной ткани юбки. Пятно от утюга. Прожженное. На моей единственной привезённой с собой парадной юбке. Первой мыслью стало предположение, что Демьян пробрался ночью в дом и испортил мне вещь, тем самым отомстив за свою футболку, но его накорню опровергло содержание записки, оставленной мне Денисом. «

Дорогая моя Васечка, – гласилось в ней, – утром, пока я собирался на работу, а ты умиротворённо спала, я решил сделать доброе дело и исправить свой косяк с будильником, погладив твою юбку, которую ты, очевидно, вчера совсем забыла погладить. (Я громко хмыкнула, так как всю школьную форму перегладила лично спустя пару дней после приезда). Я гладил, гладил, но на мгновение отвлёкся на телефонный звонок, забыв убрать раскаленный утюг с ткани, а когда убрал – было уже поздно. Прости меня и не звони мне, телефон будет отключен, так как сегодня очень важный день. P.S. Надеюсь, ты по-прежнему любишь меня. P.S.S. С меня новая юбка и коробка круассанов со сливочно-сметанной начинкой». Стоит ли упоминать, как именно и сколько раз я вспоминала брата самыми мерзкими, гадкими и некультурными словами? Думаю, нет, но просто скажу: всё время, пока переодевала юбку на чёрный приталенный сарафан, в который я по счастливому стечению обстоятельств всё-таки влезла спустя два года после девятого класса – это был единственный вариант, кроме штанов, – пока шла до школы и пока находила нужный мне кабинет, я перебирала самые гнусные и омерзительные прозвища в своей голове, выстраивала ещё более кровожадные планы мести и надеялась, что его в скором времени съедят гиены. – У нас нет гиен, дурочка, – насмехнулось надо мной мелодичное и звонкое девичье хихиканье, которое, стоило мне изумленно поднять голову, сменилось на презрительное выражение лица одной черноволосой курносой девушки. Про таких бы сказали: сошли с обложки глянцевого журнала, а я скажу: не сошли, а вышибли. Всё по закону жанра: стройная, высокая, длинноногая брюнетка в короткой кожаной юбке и полупрозрачной облегающей блузке, которая меньше её настоящего размера минимум на один. Алые длинные ногти, алые губы, правильной (сука) формы брови и длинные пышные (сука #2) ресницы. И глаза такие чёрные-чёрные, словно адовые дыры. – А это – моё место, – и ни намёка на дружелюбие. Нет, чтоб подойти, спокойно попросить пересесть, так нет, нужно разыграть скандал и привлечь к себе всё внимание собравшейся публики в лицах одноклассников. Что ж, не мной это начато, но придется подыграть. Я театрально осмотрелась, заглянула под парту, исследовала внимательным взглядом сначала свой, затем соседний стул и, наконец, когда не нашла никаких подлинных доказательств, что это действительно чьё-то место, раздасованно посмотрела на девушку, сведя брови домиком к переносице. – Да? Что-то на нём не написано. Или ты использовала невербальную мысленную надпись, чтобы как-то обозначить это место? Это бы объясняло тот факт, почему я не заметила твоё или чьё-нибудь ещё имя на поверхности стола или стульев. А у меня, знаешь ли, очень зоркий глаз. Брюнетка скрестила руки на груди и демонстративно выпятила грудь второго размера, который с помощью пуш-апа умело увеличила до третьего. Грузный парень, что сидел за соседней партой, подтёр слюни тыльной стороной ладони и смущенно опустил взгляд в пустую тетрадь. – Я сидела на этом месте с начала седьмого класса, поэтому если ты, тупорылая новенькая идиотка, не свалишь… – с отвращением сморщила свой курносый носик черноволосая, но я быстро вскинула руку вверх, заставляя её замолчать. – Обзови меня ещё раз, и тебе придётся выложить немалую сумму за пересадку своих волосяных луковиц или покупку дорогого качественного парика. Девушка поначалу удивленно хлопнула глазками, но почти сразу же хищно улыбнулась, словно увидела перед собой легкодоступную добычу. – Обозвать как? Тупорылой идиоткой? – миловидное личико осквернила ехидная вызвающая гримаса. Она выдержала паузу, после чего, чётко отделяя каждый слог, прошептала: – Ту-по-ры-ла-я и-ди-о-тка. Брат с детства учил меня отвечать за свои слова, а ещё – за саму себя. Ещё с ранних лет я выучила один урок: если человек предупрежден, но продолжает вести себя, как последняя какашка, нужно воплощать в жизнь то, что ты ему пообещал. Поэтому я часто возвращалась домой с синяками. Поэтому я заслуживала уважение среди парней. Поэтому я знаю, что если сейчас не дать отпор, дольше будет только хуже. – Я предупреждала, – легко произнесла и резко вскочила на ноги, перегибаясь через парту, ухватываясь за чёрные, как смоль, волосы и грубо, резко дёрнула вниз, на себя, наотмашь шлёпая девушку по щеке. В ответ последовали дикий визг и неумелый удар в мой живот. Я замахнулась ещё раз, намереваясь ударить сильнее, но кто-то буквально вырвал девушку из моих рук, оставив в моей сжатой ладони клочок чёрных волос, второй же рукой я успела ухватить девушку за вырез блузки. Послышался треск рвущейся ткани и звук стукающихся об пол пуговиц. Я наткнулась взглядом на обнаженную грудь в красном шёлковом лифчике без всякого намёка на поролон, подняла взгляд выше и наткнулась на песчано-карие глаза. – Первый день в школе, а уже зачинила драку, – укоризненно цокнул Демьян, прижав к себе черноволосую и накинув той на плечи свой синий пиджак. Девушка наигранно захныкала и уткнулась лицом в его грудь, обвив руками, словно змеи, шею. Но в его взгляде не отражалась злоба, скорее, завуалированная усмешка. И прежде, чем я успела открыть рот и сказать хоть что-то в ответ, кабинет заполнил громкий и властный мужской голос: – Одиннадцатый класс, по местам! Вы что, звонок не слышали? Из-за стоящих передо мной двух идиотов я не смогла увидеть своего нового классного препода (спасибо, что не старуха-химичка), да и не хотела, если честно. В горле всё ещё клокотала злость. Какого хрена он вообще заступается за неё? – Чего вылупился? – рявкнула я в неожиданно притихшей аудитории. – Это кто там такой громкий? Милишенко, Чипчиков, сядьте вы уже на свои места, мне не видно голосистый говоритель. К моему удивлению, брюнетка, притворно хлюпая носом и вытирая несуществующие слёзы, спокойно ушла и села за последнюю парту второго ряда. Демьян же плюхнулся на место рядом со мной. – Ты что, совсем страх потерял? – прошипела я, вновь поднимаясь из-за своего места, впиваясь взглядом в парня. – А ты, должно быть, новенькая? – попытался вернуть к себе внимание строгий голос учителя. – Нарушать в первый же учебный день дисциплину – не лучший способ произвести впечатление на своих одноклассников, вот, лучше, посмотри на... В этот самый момент дверь в класс открылась, и внутрь бесцеремонно ввалился мой рыжий знакомый. Лохматый, без всякого намёка на праздник – мало того, что в кроссовках, так ещё и в спортивном костюме. Класс взорвался громким хохотом – то ли из-за прикида Рыжика, то ли из-за удачно вовремя произнесённых слов препода. – Сан Саныч, простите меня, грешного. Это всё пробки, ей-Богу, – затараторил тот, даже не взглянув на преподавателя, продвигаясь уверенно в нашу сторону – пока, естественно, не увидел меня. Ступор, замешательство и смятение очень явно выразились на его вытянувшейся физиономии. – Так. Не понял. Дёма, что за подстава? Какого махера ты с ней, а не со мной? На глазах разворачивающейся семейной драмы даже я не посмела вставить слова. Лишь тихо хрюкнула и сжала ручки сумки – на случай, если парень кинется отвоёвывать своё место. – Я вам не мешаю? – с периферии подал свой голос, если верить Рыжику, Сан Саныч. – Кидок ты, Чипчиков, усёк? – обиженно вопросив, он сел за парту прямо перед нами. Демьян пнул под столом ножку стула друга, на что тот, громко скрипя об пол, пододвинулся ближе к парте. – Теперь, когда господин Чипчиков и господин Лапшин соизволили успокоиться и перенести свои семейные разборки на более подходящее время, я спешу вас заверить: правило, действовавшее в том году, остается в силе, потому те, – он внимательно посмотрел на свои наручные часы, – семнадцать минут, что вы отняли сейчас у меня, я отниму у вас на перемене. Пока класс пребывал в замешательстве, Рыжик неуверенно поднял руку: – Сан Саныч, но ведь перемена всего десять минут, а потом торжественная линейка. – Поразительно, что именно ты вспомнил об этом, Гаврюша, поскольку именно твоя персона вообще не появлялась ни на одной линейке с начала пятого класса. А теперь мы выясним и обговорим парочку деталей, после чего всем своим составом, – свой выразительный взгляд Сан Саныч задержал на Рыжике, – идём на торжественную линейку, и затем снова собираемся здесь, на классный час. Класс возбужденно загудел, обсуждая предстоящее мероприятие, и я нашла подходящий момент, когда, наконец, на нас перестали обращать пристальное внимание, чтобы с силой ткнуть локтем своего временного соседа в бок. Тот приглушенно крякнул и схватился за ушибленное место. – Теперь, когда я привлекла твоё достопочтенное внимание, должна спросить: какого хера ты здесь делаешь? Демьян просмотрел на меня, как на слабоумную, и изумленно изрёк: – Сижу. – Я это и так вижу, поэтому конкретизирую свой вопрос: почему ты здесь сидишь рядом со мной? – Учусь, – ещё более изумленно ответили мне. И тут до меня дошла одна простая истина: – Ты идиот? – спросила без всякого энтузиазма и воодушевления. – Можешь не отвечать, я это и так уже поняла. – Да ладно тебе, Васюль... – после того, как я угрожающе скрежатнула зубами, Демьян испуганно прочистил горло и понимающе кивнул. – Василиса. Утром Денис заезжал, просил проконтролировать твоё вливание в новый коллектив и заодно поведение. В общем, присмотреть за тобой. Я подозрительно прищурилась и скрестила руки на груди. Так, похоже, дома с братом предстоит серьёзный разговор. – Всё? Присмотрел? Теперь, по логике вещей, наши пути должны разойтись? – Ты чего такая злая-то? – искренне не понял собеседник. – Чипчиков! Прекрати домогаться новенькой! Удивление Демьяна в этот момент надо было видеть. Он посмотрел на меня, как на виновницу всех бед на планете, после чего возмущенно поджал губы и посмотрел на учителя. – Сан Саныч, да это она ко мне пристает! Вон, руки свои распускает! – Ах, так, да? – схватив свою сумку, я пересела на место рядом с Рыжиком. Тот, кажется, был очень удивлен такому повороту событий. – Ты чего? – Я Василиса. – Я знаю. – А ты?... – Гавриил. – Очень приятно, ангелок, – проговорила я, не решаясь протянуть руку для заключения дружеского рукопожатия. – Сильно нога болит? Рыжик боязливо глянул через плечо на Демьяна, тоже поджал губы и отрицательно покачал головой. Мне это показалось странным, потому что стукнула я его нехило. Может, перед другом признаться боится? Оставшееся время до звонка, оповещавшего о начале торжественной линейки, мы провели в гордом молчании, каждый думая о чём-то своём. Я – о не совсем правильном вливании в новый коллектив, Гаврюша, судя по его украдким взглядам в мою сторону, – о чём-то не совсем хорошем. С завидным постоянством жужжащий позади телефон свидетельствовал о том, что Демьян тоже занят своими личными делами, наверняка такими же никчёмными, как и всё его существование в этом мире. Прикусив задумчиво нижнюю губу, я неожиданно поймала себя на мысли, что где-то на подсознании у меня имеется некая неприязнь к этому парню. Поразмыслив, не смогла припомнить ни одного человека за свою жизнь, к которому испытывала бы что-то подобное – притом, что едва знаю его. Возможно, всё дело было в его невинном упреке по поводу моего лишнего веса в тот день на вокзале – при воспоминании об этом я мигом втянула живот, а может, всё было заложено на генетическом уровне. Возможно, его далёкий прапрадед однажды сделал что-то очень плохое моему прапрадеду и теперь мы вынуждены вести войну до скончания дней своих, из поколения в поколение. – Ты думаешь вслух, – боязливо проговорил Гаврюша. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он никогда такого у людей не встречал. Я ехидно усмехнулась и приблизилась к нему, понизив свой голос до таинственного шепота: – Хочешь узнать, сколько младенцев я съедаю на завтрак? От ответа его спас как никогда вовремя прозвеневший звонок. Рыжик мигом поднялся и пулей вылетел из кабинета. Хмыкнув, я поднялась следом и проследовала за классом на площадку перед школой на торжественное построение. Дома на первое сентября обычно выпадала хмурая погода: лил дождь, столбик термометра вынуждал надевать пальто, пронизывающий до самых косточек ветер, как правило, заставлял администрацию школы переносить мероприятие в актовый зал. Здесь же всё было иначе. Солнечно, голубое небо с пушистыми, как овечки, белыми облаками, зелень вокруг и жара где-то под тридцать. Подмышки вмиг вспотели, ткань блузы неприятно облепила тело и голову жаляще стало припекать. Нас выстроили классами, по четыре человека в ряд, плечом плечу. Мне, как даме высокой, пришлось стоять позади и дышать в чью-то с добротой забрызганную лаком гриву. Глаза предательски стали слезиться, в носу защипало – посему я даже не слушала речей директора, завуча, новеньких учителей, приглашенных лиц, всё мои мысли были заняты одним – как поскорее бы свинтить с сего мероприятия. Внезапно что-то коснулось моей правой ноги – я не предала этому особого значения, так как мало ли кто чем меня мог задеть, – пока это нечто не стало подниматься вверх, прямо под подол моего сарафана. Мгновение, и я почувствовала, как рука коснулась моих ягодиц, а затем подол сарафана резко взмыл вверх. Я успела лишь занести высоко руку и с полуразворота нанести удар локтем человеку сзади. Послышался глухой треск, громкое мычание и дикий ржач в стороне. Поправляя находу сарафан, в мгновение ока развернулась, упираясь взглядом в присевшего на корточки плотного парня, держащего прижатую ко рту ладонь, через пальцы которой начинала просачиваться кровь. – Сексуальные трусики, – проулюлюкал кто-то, чем породил новый приступ истеричного смеха. Недалеко, в метрах пяти от остальных, собралась стайка из человек десяти – из них я узнала знакомые лица четырёх одноклассников, одно из которых принадлежало черноволосой сучке. Бьюсь об заклад, это была её идея. Я сжала руки в кулаки и решительно сделала шаг вперёд, готовясь разнести её в пух и прах, но прямо передо мной неожиданно материализовалась женщина в строгом твидовом костюме. – Что здесь происходит?! – вопросила она тоном, не терпящим промедлений, переводя взгляд с меня на парня и обратно. – Вы, оба, за мной. Парень, сплюнув кровь, поднялся и, запрокинув голову, последовал вслед за женщиной. Я проводила его взглядом, но не сдвинулась с места, вперив в Милишенко убийственный взгляд. Злость и ярость покалывали в кончиках пальцев. Дыхание сбилось; оно стало резким и прерывистым. Какая-то часть меня хотела подойти и отколошматить её намулёванную моську, другая же часть, более осознанная, понимала, что это – не выход, потому что в итоге ни к чему хорошему не приведёт, по крайней мере, на территории школы, и если я кинусь на неё – нарвусь на ещё большие неприятности, но если уйду – это дело так и останется безнаказанным. – Вам особое приглашение нужно, девушка? – женщина в твидовом костюме вновь оказалась рядом. Тяжело вздохнув, я просто стиснула кулаки и с трепетом закрыла глаза на несколько мгновений, принимая одно из самых сложных решений в моей жизни: развернуться и просто уйти, проследовав за женщиной под удивленные взгляды учеников.