Смерть забирает самых лучших

      Надо получше формулировать свои желания. Вот все время хотел отдохнуть – от бесконечных съемок, перелетов, света софитов. Хотел, хоть и понимал, что такая жизнь, как наркотик, не бросишь, раз «подсел». И через пару часов будет тянуть туда, к лучам славы, будь она трижды неладна… Андрей Пежич – восходящая звезда, юная модель сербского происхождения, живущая в Австралии, покорившая мир необычностью и неординарным походом…       Жизнь разделилась на «до» и «после». Банально звучит, не правда ли? Теперь свет софитов остался в той жизни, куда возврата нет. Там остались модные агентства в Милане, Париже, Токио, жизнь никогда не затихающего Нью-Йорка. Там обложки глянцевых журналов с призывно улыбающейся с них красоткой, точнее – красавцем. Андрогин. Даже звучит красиво, верно? Это и заметил кутьрье одного из агентств, куда Андрей послал свои фото. И вскоре семнадцатилетний мальчишка уже проводил вдвое больше рекламных фотосессий, чем его сверстники, так как рекламировал и мужскую и женскую одежду. Дальше – больше. На необычного юношу обратили внимание такие знаменитости в мире моды, как Жан Поль Готье, Марк Джейкобс, его приглашали наперебой на съемки одежды брендов Paul Smith и Logan Neitzal. Не обошлось и без скандала – модель топлесс на обложке одного из глянцевых изданий привела общественность в негодование, и плевать, что это мужчина, которому так ходить не возбраняется. Знаменитый манекенщик сербско-хорватского происхождения Андрей Пежич, продолжает наступать на пятки моделям женского пола, оставаясь одним из самых востребованных в современной индустрии моды. Благодаря своей андрогинной внешности, Андрей с одинаковым успехом предстаёт как в мужском, так и в женском образе. Известный модельер заявил, что Пежич уникален, так как сочетает сразу три начала: мужское, женское и гомосексуальное. По мнению дизайнера, этот молодой серб, проживающий в Австралии, способен перевернуть современное представление о моде. Очередная весна. Очередной перелет – на этот раз в Сиэттл. И манекенщик в женском образе примерял наряды из весенне-летних коллекций, подобранные известным стилистом… За него сражались ведущие модельные агентства. Андрей жил в мире моды. И там, во время показа произошло то, что разделило мир на те самые «до « и «после». Причем, тоже ярко и неоднозначно. После перелета Андрей чувствовал себя неважно. Голова кружилась и болела. Но кого это волнует? К тому же подобное случалось и раньше. Гостиница, короткий отдых, который совершенно не принес облегчения. Контрастный душ, крепкий кофе, сигарета. Такси до студии. - Вы можете дать интервью? - Разумеется. Дежурная улыбка, слегка потереть виски, еще раз улыбнуться. Надеясь, что это не покажется жалким: - Как вы добрались? Устали после перелета? - Совсем немного. Z: Ты носишь платья? А.П.: Если мне приглянулось какое-то платье, то я без раздумий его надену. Я также ношу высокие каблуки. Z: А макияж? А.П.: Не слишком сильный. Я не трансвестит и не хочу перевоплощаться в кого-то, кем не являюсь. Z: Давай представим, что ты пришел в клуб на каблуках и мужчина угостил тебя коктейлем. Через какое время ты сообщишь ему, что ты не девушка? А.П.: Такое со мной случается постоянно. Но перед тем как поехать к нему или ко мне, я обязательно сообщу, что я не женщина. Обычно, это никого не смущает. Z: Ты предпочитаешь мужчин или женщин? А.П.: Скажем так. Я считаю, что у любви нет границ. Потом это будут считать последним интервью со звездой.       На показе андрогину неожиданно стало плохо. Перед глазами замелькали черные мушки, а потом свет стал нестерпимо ярким и вдруг сузился до точки и исчез. Исчезло все – музыка, голоса, весь мир погрузился в темноту. В зале поднялась суматоха, люди кричали, все столпились вокруг упавшего юноши, хотя врач кричал: - Разойдитесь! Ему нужен воздух! Щелкали вспышки камер. Кому-то удалось запечатлеть Андрея, похожего на сломанную жестокими детьми куклу.       Очнулся он в больнице. Открыл глаза с трудом – это, казалось бы, простое движение отдалось болью в висках. Над ним склонилась медсестра – молоденькая, улыбчивая, в белой шапочке с логотипом S-Hospital. - Вы уже очнулись? Вот и хорошо. Только не вздумайте вставать. Андрей застонал. Свет, вроде бы, не слишком яркий, резал глаза похлеще любых софитов. Голова болела так, как не болела никогда – ни в детстве, после падения с велосипеда, ни потом, после вечеринок в ночных клубах. - Что… со мной? - Вас привезли сюда с показа еще вчера. «Так я тут валяюсь уже вторые сутки?» После вошел врач – немолодой, с проседью в некогда черных волосах. Он немного напоминал Жана-Поля – или это просто казалось. - Вашей маме уже сообщили о вас. Она прилетит из Мельбурна, как только сможет. - Зачем? Я же… Я недолго тут пробуду? Андрей подумал, что вопрос был неуместным – но ведь ему помогут, он полежит тут день-два, максимум неделю, а потом надо вернуться. Этот показ пройдет без него. Обидно, но не самое страшное. Врач посмотрел на него, как на неразумного ребенка. - Молодой человек, я бы на вашем месте не дела столь поспешных выводов. Пока все, что вам надо – это лежать и побольше спать. Он вышел. Вернулась давешняя медсестра, что-то вколола в руку. Андрей поморщился, зажмурив глаза – с детства не переносил уколов. Видимо, вкололи снотворное – веки будто налились свинцом, и юный андрогин заснул. Ему снился домик – небольшой, опрятный, утопающий в зелени дом, которого он не видел ни разу. Андрей обладал хорошей памятью, и сейчас мог бы дать слово, что подобный дом видел в первый раз. Проснулся он через сутки. Видимо, ему еще делали какие-то процедуры, пока он спал – к правой руке тянулась прозрачная трубка капельницы. А рядом сидела… - Мама – шевельнулись губы юноши. - Родной мой, - мама старалась не плакать, она даже улыбалась. Но по щеке потекла слезинка, - ну, как же так? Зачем ты так себя загонял-то? - Теперь отдохну, - прошептал Андрей. Потом маму позвал лечащий врач, и Андрей остался в палате один. Теперь у него было время и возможность оглядеться. Палата была маленькой, двухместной. Точнее – одноместной. Узкая койка у стены была предназначена для ухаживающего родственника. Он сам лежал на удобной широкой кровати на колесиках, вокруг была какая-то аппаратура. За окном – бескрайнее небо, так что он находился на верхнем этаже. Андрей подумал, что неплохо бы подойти к окну. Но пока в руке капельница, об этом нечего было и думать. Он глядел на прозрачную жидкость во флаконе, и думал, что случилось с ним. Почему он так внезапно заболел, и надолго ли. Пришла медсестра, убрала пустую капельницу, затем вошла другая девушка – лаборантка. Взяла кровь на анализ, мазнула чем-то во рту. И наконец, пришла мама. Она была заплаканной, но опять улыбалась сыну. - Вот и будем с тобой вместе. Поживу в Сиэтле, ни разу тут не была. - Мам, когда меня выпишут, ты сразу домой не уезжай. Поездим по городу, я тебе столько всего покажу. Я тут уже в третий раз. - Обязательно, - мама бережно прижала к себе сына и не удержалась и всхлипнула. Потом они вдвоем стояли у окна, смотрели на россыпь огней внизу. Там сверкали витрины, гудел не засыпающий проспект. Там была жизнь…       Болезнь была непонятной. То не болело ничего, то вдруг начинались сильные головные боли. И сильные рези в желудке. Еда там тоже не задерживалась, и Андрей похудел так, что стал похож на узника концлагеря. Ему стали капать глюкозу и физраствор, попытались кормить через зонд, но после этого стало еще хуже. На пятый день у Андрея появились какие-то язвы. Сначала это были небольшие красноватые пятнышки, которые чесались, болели, и потом стали превращаться в мокнущие болячки. Его мазали чем-то, врач качал головой и прописывал новые препараты, отменял старые назначения. Руки были исколоты, как у наркомана. Наутро мама стала расчесывать красивые белокурые волосы сына – и на расческе остались длинные пряди. - Мама, - юноша едва не плакал – как же так? - Ничего, маленький, ничего, отрастут новые, - утешала его мама, уже сама не веря в свои слова. Врачи, собравшие консилиум, лишь кивали в подтверждение диагнозов. А по ночам снился непонятный дом. Он был все ближе и ближе, Андрей пытался найти к нему дорогу, но тропинка петляла и уводила его куда-то – то к болту, то к куче поваленных деревьев. Он спал очень много – но сил не хватало даже на самое простое. Даже на уход за собой. Мама кормила его, поила с ложечки, и рассказывала о том, как ждала его все это время, как по вечерам просиживала у компьютера, думая, что сын выйдет в скайп чтобы поболтать пару минут. Андерй чувствовал укоры совести. Точнее, не укоры – совесть грызла его лютым зверем. Он так часто забывал связаться с матерью, работа и вечеринки отнимали все время. Порой звонил из аэропорта – но как же редко. И ограничивался приветствием и короткими односложными предложениями – да, все в порядке, нет, не голодный. Мама всегда просила правильно питаться. - Ты у меня уже как скелет стал. Врач потом подтвердил, что проблема ослабленного иммунитета именно в неправильном питании. - У вас молодой человек, недостаток массы тела. Проще говоря, анорексия. А затем расспрашивал о том, где бывал Андрей, приходилось ли ему летать в последнее время в экзотические страны. - Какие там экзотические. Европа, показы, фотосессии, - махнул рукой Пежич. - Значит, вы умудрились подхватить вирус от кого-то в аэропорту или в самолете. Андрей вяло пожал плечами: - Может быть. Я не присматривался к тем, кто там есть. Обычно я в самолете слушаю музыку или играю в планшет.       Сейчас андрогин перестал интересоваться внешним миром. Весь мир сузился до размеров этой палаты. Он отключил телефон, проси не включать телевизор и не пускать к нему никого. Мама – та неотлучно находилась при сыне. Но потом состояние Андрея начало улучшаться. Правда, роскошные волосы почти вылезли. И на голове вместо прежней шикарной гривы остались несколько жалких прядок. Но прошли язвы, исчезли рези и мигрени. И даже глаза перестали реагировать на солнечный свет так резко.       Андрей уже планировал выписку, он надеялся… Он все еще надеялся вернуться в мир моды. Да, может нескоро, когда пройдет курс реабилитации. Может, через полгода или год. В ту ночь тропинка к дому была свободна. А возле дома стояло… зеркало. Огромное, в бронзовой раме. Похожее на то, что использовалось при съемках одного клипа. В клипе отражение Пежича звало его в зазеркальный мир. А сейчас там, по ту сторону стекла был он сам. Шестнадцатилетний, еще не знавший о мире высокой моды, любивший баскетбол и мотоциклы. И уже знающий о своей привлекательности. Немного романтичный и наивный… Кем он стал бы? Андрей подал руку своему помолодевшему двойнику и без страха шагнул туда, через бронзовую раму. В ту ночь смерть будто усыпила всех, чтобы беспрепятственно забрать свою добычу. Уснула мама, изведя себя тревогами за сына. Уснула медсестра на посту, спали все больные в палатах. И Андрей тоже спал – вечным сном. На губах навеки застыла улыбка.       Потом были слезы мамы, оправдания врача о неизученной мутации вирусов, о кратковременной ремиссии, были пышные похороны и слезы кутюрье. Были передачи по всем каналам телевидения о смерти 21-летнего Андрея Пежича, уникальной модели-андрогина. - Смерть забирает самых красивых – говорили люди. А Андрей белозубо улыбался с глянцевых обложек – красивый, юный и оставшийся навек молодым.