Не дай ему уйти

      Погода испортилась, когда они проехали Ривервуд. В первой половине дня светило солнце, а когда они поднялись на перевал, то увидели, что небо впереди затянуто серыми тучами, моросящими дождём. Мелкий, по-осеннему холодный, он сыпал до вечера, не прекратился и ночью, а утром усилился и лил весь следующий день. А вдобавок в долине Белого Потока постоянно дул холодный ветер из тундры, нагоняя низкие сизые тучи, стелившиеся по склонам гор.       – Да, погодка, – Яфар надел меховую безрукавку и закутался в плащ так, что из-под него торчали только руки, которыми он держал поводья, да нос. – Как-то дома теплее.       «Гарцующая кобыла» встретила их невероятным теплом, запахами еды, вина и чего-то пригоревшего и радостным воплем Хульды, бросившейся Диваду на шею.       – Я уже думала, ты с концами от нас, – сообщила она, отпуская его и запоздало вытирая руки о передник. – Твои приятели думали, что тебя того, убили где, потому что никто о тебе с начала лета не слышал. Даже свечку Аркею на всякий случай поставили.       – Хорошо, что панихиду не заказали, – улыбнулся Дивад.       – Вам комнаты нужны? – девочка деловито окинула взглядом их компанию.       – Нужны. И горячая вода, и еда.       – На четыре кровати есть комнаты, – сообщила она, – но на две все заняты. Есть или там где кровать двуспальная…       Дивад и Яфар шарахнулись друг от друга, девушки расхохотались.       – Или на четыре, но тогда к вам могут подселить кого-нибудь.       – А «кого-нибудь»?.. – с подозрением начал Дивад.       – Ага, – ехидно кивнула девочка, – может быть, и баб, как тебе один раз. Местные – они не такие недотроги, как ты.       Дивад и Яфар посмотрели друг на друга уже гораздо более терпимо.       – Ну что, – обречённо предложил Яфар, – партия в шахматы, и кто проиграет – спит на полу?       – А одноместные комнаты есть? – поинтересовался Дивад.       – Одна! – радостно огорошила его Хульда, посмотрела на его вытянувшееся лицо и смилостивилась: – Ладно, давайте вас в четырёхместную, а я попробую уговорить мамку, чтоб баб к вам не подселяла. Пойдём, покажу комнаты.       – А у меня халва есть… – как бы мимоходом заметил Дивад.       – Взятка? – обрадовалась Хульда.       – Как можно! – притворно обиделся он, и они рассмеялись.       – Дивад, – не сдержала своего любопытства Корисара, когда они уже поднимались по лестнице на второй этаж, – а что это за история с комнатой?       – Да ничего особенного, – охотно просветила её Хульда. – Поселили его в четырёхместную комнату, а потом к нему сразу трёх баб.       – И что? – Яфар с ужасом посмотрел на приятеля.       – А они оказались девушками нетяжёлого поведения, – объяснила девочка, – да ещё на грудь приняли, вот и захотелось им любви да ласки, а тут диковинка такая – редгард.       Ливия, шедшая сзади, увидела, как у Дивада покраснели уши.       – И что? – Яфар перешёл на шёпот.       – Ничего, – непривычно сухо ответил Дивад, – я пошёл спать к очагу.       И Ливия почувствовала, что от этого ответа ей почему-то стало легче.       В бочке с горячей водой долго посидеть не получилось – хотелось погрузиться в воду по шею, но нельзя было мочить повязку, а когда воды только по грудь – уже не то, поэтому Ливия промыла волосы местным мылом, заметно отдающим хреном, немного посидела и вылезла.       – Ты чего так быстро? – Корисара с наслаждением нежилась в соседней бочке. В тесной тёмной помывочной было тепло и парно. Ливия прошлёпала босыми ногами по мокрому полу и взяла с лавки своё полотенце из грубого льна.       – Повязка мешает, – девушка потрогала её и вздохнула: – Всё равно намочила.       – Всё равно Дивад зашивать собирался, – Рона взяла с подставки мыло. – И так придётся снимать. Кстати, девочки, вы видели, как Дивад покраснел? – она хихикнула. – Ну прям как девица на выданье.       – Он всегда такой, – махнула рукой Корисара. – Его в женское крыло под страхом смерти не затянешь.       – Джамма, – спросила Ливия, вытираясь, – а это правда, что в Хаммерфелле если мужчина посмотрел на улице на чужую женщину, его казнить за это могут? Мне в Чейдинале рассказывали.       – Казнить не казнят, – помотала головой редгардка, кружкой добавляя себе в бочку кипятка из ведра. – Но побить могут. Или родичи той женщины виру могут стребовать.       – Только за то, что посмотрел? – Рона аж закашлялась.       – Если ей или её родичам показалось, что он смотрел на неё слишком долго и пристально, то да. И если бы прикоснулся без необходимости и не нечаянно, то тоже. У нас на севере с этим полегче, а вот на юге строже. А у кочевников-алик'рцев – там вообще всё сурово. Там мужчины и женщины не могут, например, есть в одном помещении.       – Как вы там выживаете?!       – Хорошо выживаем. По крайней мере, у нас нет такого разврата, как у вас.       – А-а, – запнулась Корисара, – скажи, а что было бы… Ну, то, что рассказала дочка трактирщицы – когда к Диваду подселили трёх женщин, а он бы не сбежал?       – Это бесчестье ему, – Джамма серьёзно глянула на неё своими чёрными глазами. – И это бесчестье ничем нельзя прикрыть. Его может смыть только смерть. И Диваду, чтобы не навести клеймо бесчестья на свою семью, пришлось бы покончить с собой.       – Какой ужас, – вздохнула Рона. – Зря я над ним смеялась. Ладно, впредь, прежде чем смеяться, я буду тебя спрашивать.       – А если он зайдёт в женское крыло, – тихо спросила Ливия, – это тоже бесчестье?       – Нет. Это просто не принято.       – Хоть здесь небезнадёжно, – вздохнула Корисара.       Когда Ливия, уже одетая, но с полотенцем на голове, вернулась в таверну, людей там стало меньше, а Дивад и Хульда сидели у очага и разговаривали. Девочка по крошке рассасывала халву и жмурилась от удовольствия. Ливия замерла в нерешительности, не в силах совладеть с нахлынувшей на неё робостью – и вроде бы надо сказать ему, что она замочила повязку, но для этого нужно подойти к нему… Помешать…       Она почти уже решила сказать ему позже, но Дивад заметил её и встал. Хульда, спрятав мешочек с халвой в карман передника, убежала за стойку. Ливия подошла к нему.       – Повязку намочила? – спросил он.       – Да, – призналась она. – Я нечаянно.       – Пойдём, я сниму её, рана подсохнет, и тогда зашью.       Яфар был в комнате, полулежал на кровати и читал книгу. Дивад забрал у него свечу, усадил Ливию на пол и размотал намокшие бинты. Синяк из зелёного стал жёлтым, края ран зияли. Дивад аккуратно обработал их своим зельем, которое уже не щипало, тщательно прощупал плечо, затем достал свёрток с инструментами и развязал. Бросил в маленькую плошку загнутую иглу и налил туда из флакона прозрачной жидкости. В нос Ливии ударил резкий запах спирта.       – Ты только нордам не говори, – посоветовала она, – что обеззараживаешь спиртом.       Он рассмеялся.       – Я уже имел неосторожность обеззараживать спиртом при нордах. Они бить меня за такое кощунство полезли, едва их удержали.       Он вымыл руки в заранее припасённом ведре, вдел нитку в иглу и кивнул Яфару:       – Держи.       Тот сполз с кровати, зашёл за спину Ливии, стал на колено, завёл её руки ей за спину, перехватил их одной рукой, а второй зафиксировал ей голову.       – Сместись влево, – глянул на них Дивад. – Ещё левее.       – А ра-сатак тебе не сплясать?       – Не заводи ей сильно левую руку, я края ран не соединю.       – Так бы сразу и сказал, а то «левее», «левее»…       – Всё, вот так. Ливия, готова?       – Угу…       Особо больно не было, по крайней мере, она ожидала худшего. Было скорее неприятно, очень неприятно, но сильной боли она не испытывала. К тому же Дивад шил быстро, и пытка закончилась очень скоро.       – Ну, что, – он пытливо глянул на неё, когда Яфар её отпустил, – живая?       – Угу, – она скосила глаза на плечо. Шовчики выглядели аккуратно и нестрашно. Дивад вытащил остатки нитки из иглы, бросил её в спирт и быстро перебинтовал плечо.       – Сильно не бинтую, – предупредил он, – просто чтобы не сорвало шов. Если повязка слетит, можно больше не перевязывать. И дней через пять шов можно будет снимать.       – Его ещё и снимать надо?       Он чуть улыбнулся.       – Обязательно. И смотри, чтобы не гноилось и не воспалялось.       Ливия зашнуровала ворот рубашки, проследила, как он скручивает свёрток с инструментами. Снять шов – ещё одна возможность побыть с ним…       – Дивад, а… Ты говорил, – тихо напомнила она, – что из Вайтрана можно послать запрос в легион. Ты знаешь, как это делать?       – Знаю, – он поднял глаза и встретился с ней взглядом, так что её бросило в жар. – Нужно идти в крепость и у писаря составлять официальный запрос. Мне завтра нужно туда подойти, отметиться у коменданта. Хочешь, пошли со мной?       – Спасибо…       За тонкой деревянной стенкой послышались шум, девичьи голоса и смех.       – О, – обрадовался Яфар, – девочки наши помылись. Пошли, пока помывочную никто не занял.       Дивад убрал свёрток в сумки, Ливия поднялась на ноги, пошевелив затёкшими ступнями. Тут же в стенку крепко стукнули:       – Мальчики, – громко спросила из-за стенки Джамма, – а Ливия у вас?       – У нас, – ухмыльнулся Яфар, – за десять золотых так и быть отдадим.       – Зачем отдавать? – тут же нашлась Рона. – Мы сейчас к вам придём. А то мало ли чем вы там занимаетесь. Нам же интересно.       – Всё самое интересное уже закончилось. Увы, вы безнадёжно опоздали. Хотя за дополнительную плату Дивад может и кому-нибудь из вас наложить шов.       – Вот и говори мне после этого, что ты редгард! Имперец чистейшей воды! Или это Ливия тебя империзмом заразила. Она там не кусалась?       – Надышала, наверно, – предположил Яфар. – Пошли, Дивад, смывать заразу. И обеззаразимся заодно.       – Да-а? – обрадовалась Рона. – А нас позовёте, когда обеззараживаться будете?       – Ты же чай не пьёшь.       – А вы что – чаем обеззараживаться собрались? – в её голосе прозвучало разочарование.       – Между прочим, хорошее обеззараживающее средство.       – Угу, – мрачно согласилась Корисара. – По два золотых за чашку. Дешевле местными средствами лечиться – вином.       – И тебя Ливия покусала? – посочувствовал Яфар, вытаскивая из сумки полотенце и чистые штаны.       – Надышала, – поправила альтмерка. – И вообще, Ливия, солнце моё, подай голос. Я о тебе беспокоюсь.       – Иду я, иду, – улыбнулась она, направляясь к двери. Там она остановилась, поколебалась, но всё же набралась смелости, обернулась к Диваду и тихо сказала:       – Спасибо.       Он посмотрел на неё и улыбнулся.       В крепости комендант – немолодой, весь в шрамах норд, подволакивавший правую ногу – дотошно изучил документы Дивада, внимательно рассмотрел его самого, сравнивая описание, задал несколько уточняющих вопросов, но в конечном итоге поставил печать и вернул ему бумаги. И только после этого соизволил обратить внимание на Ливию, молча стоявшую чуть позади Дивада.       – А у девушки какие вопросы? Или вы тут для моральной поддержки?       – Нет, – Ливия невольно сжалась. – Я хотела спросить… Мне нужно послать запрос в Десятый Сиродильский легион, у меня там служил отец, на него пришла похоронка, но с ней ничего не было, ни медальона, ни пометки, что медальона не было на теле, ни документов графу на пенсию.       – Голая похоронка, – усмехнулся комендант. – Знакомо такое. Ваш молодой человек объяснил вам, что это может означать?       – Да, – коротко кивнул Дивад.       – И вы уверены, что хотите знать правду, что случилось с вашим отцом?       – Да, – твёрдо ответила Ливия.       – Дело хозяйское. Но дело в том, что я не могу вам помочь при всём моём желании. Местонахождение Десятого легиона мне не известно, запрос на него нужно отправлять в Имперский город, который захвачен талморцами. Даже если архивные документы и уцелели, я не думаю, что талморцы будут столь любезны, чтобы ответить вам. Насколько я знаю, в этом году документация по Десятому легиону дублировалась для Солитьюда, но в каком объёме – мне не известно. Раз вы всё равно направляетесь туда, спрашивайте там. Ещё вопросы?       Дивад повернул голову к Ливии:       – Седьмой будешь запрашивать?       – Да, – девушка посмотрела на коменданта. – В Седьмом Хаммерфельском легионе есть человек, у которого фамилия, как у моего отца. И я знаю, что легат Дециан уволил из Десятого легиона многих легионеров, которые потом вошли в Седьмой легион. И я… Можно ли узнать, это мой отец или однофамилец?       – По Седьмому Хаммерфельскому все документы в Элинире, у меня по нему тоже ничего нет. Но я могу вызвать писаря, он поможет составить запрос. Только сами понимаете, ответ – это дело не быстрое, может статься, что он придёт только по весне с открытием перевалов.       – Я понимаю.       – Ещё вопросы?       – Могу ли я, – спросил Дивад, – послать письмо моему центуриону?       – На сиродилике и в незапечатанном виде отдать писарю. Ещё вопросы? Нет? Хорошо, – он развернулся к двери за своей спиной и коротко свистнул. Послышалось шарканье, и в приёмную вошёл, опираясь о костыль, пожилой норд. Левой ноги ниже колена у него не было.       – Запрос на легионера в Седьмой Хаммерфельский и письмо центуриону.       Писарь молча наклонил голову и сделал жест Диваду и Ливии следовать за собой.