Тяжелая жизнь в новом мире

      — Итак, господа, — начал полковник совещание, которое собрали в полковом штабе на следующие утро после битвы. На него пришли я, майор Веркис, командующий вторым батальоном майор Лотим Ригарт, командующий третьим батальоном майор Гунарт Монтиас и магос Финцельд. Сам же штаб ничем особым не отличался: стол с голопроектором, радиоприемники и лампа на потолке. — Атака орков отбита, однако расслабляться еще рано — она далеко не последняя. Потери мы понесли незначительные — сто пятьдесят шесть погибших. Еще сто семьдесят два ранены и пробудут в госпитале от недели до месяца. Стоит, однако, признать, основной удар зеленокожие нанесли на позиции скитариев — их потери составили триста сорок шесть погибших и двести пятнадцать раненых. Потери же самих орков нам до сих пор неизвестны, но счет уже перевалил за десять тысяч особей. Новая атака, по расчетам Адептус Механикус, ожидается через пять-семь суток. Потому нашими первоочередными задачами является уничтожение трупов зеленокожих, восстановление минного поля и усиление нашей обороны. В особенности это касается первой линии укреплений — на ней необходимо увеличить количество стабберных пулеметов и тяжелых болтеров, с их расположением разберетесь на месте. Главное — сделать все быстро. С этим понятно?       — Так точно, сэр! — синхронно произнесли все три майора.       — Вот и хорошо. Тогда свободны, — Веркис, Ригарт и Монтиас сразу же отдали честь и вышли из штаба, закрыв за собой бронированную дверь.       — Что ж, теперь следующие. Магос Финцельд, — обратился Шеркин к техножрецу, — после боя среди наших раненых есть тридцать два человека, которые лишились конечностей. Однако у нас каждый гвардеец на счету. Потому я официально прошу Адептус Механикус содействовать аугментации бойцов для возвращения их на военную службу.       Несколько секунд магос просто смотрел на полковника, при этом издавая какие-то странные щелкающие звуки.       — Согласен, полковник, — ответил Финцельд своим синтезированным низким голосом. — Я отдам все необходимые распоряжения. Расчетное время завершения — десять суток.       Этой новости я был рад. Полковник был прав, для нас каждый гвардеец, пускай и с мизерным боевым опытом, был ценным кадром, и демобилизовать тридцать два человека из-за потери конечности было слишком расточительной тратой ресурсов.       — Спасибо, магос, — сказал Верманд, и в его голосе действительно чувствовалась искренность. Он действительно был рад услышать, что его солдаты вернутся в строй. — Теперь еще один момент, касательно артиллерии. В бою она сыграла решающую роль, а потому я хотел спросить — возможно ли увеличить количество артиллерийских орудий и минометов?       — Да, полковник. Тридцать орудий «Сотрясатель» и семьдесят минометов «Копье» вместе с обслуживающим персоналом и утроенным боекомплектом прибудут на Сентикри в течение трех суток.       — Рад это слышать, — с легкой улыбкой произнес Верманд. — На этом, полагаю, все, магос.       — До свидания, полковник, — попрощался техножрец, а затем повернул голову в мою сторону. — Комиссар.       — До встречи, магос Финцельд, — ответил я ему, после чего он спокойно вышел из штаба, оставив меня и полковника наедине. — Думаю, я тоже пойду.       — Хорошо, комиссар, — ответил мне Шеркин, и я направился к выходу.              Как только я оказался на улице, мне в нос сразу же ударил тяжелый запах дыма и гари от сожженных трупов орков — скитарии трудились всю ночь, избавляясь от них с помощью прометия.       В первую очередь я решил проверить медпункт, чтобы убедиться в надлежащем содержании раненых, а затем провести очередную инспекцию укреплений. Необходимо было продолжать показывать, что я комиссар.       И пока я шел к укреплениям, у меня было время подумать обо всем, что произошло.       Больше всего вопросов возникало касательно того, что со мной было во время боя. Когда я убивал орков, я чувствовал настоящую, ни с чем не сравнимую НЕНАВИСТЬ.       Вот только откуда она могла взяться? Да, орки вызывали отвращение одним своим видом. Но ненависть они вызвать у меня не могли. Она не берется с бухты-барахты.       И ответ я видел только один: это не моя ненависть, а Августина Мерцелиуса. Он, как человек, выросший в Империуме, мог испытывать безудержную ненависть к ксеносам.       Более того, ко мне начало приходить осознание другого факта: я тоже мог погибнуть. Но что самое странное, во время боя это меня никак не волновало. Все мои мысли, все мое естество было направлено лишь на то, чтобы уничтожить орков.       По всей видимости, Августин в принципе не боялся смерти, и во время боя это бесстрашие всплыло наверх.       Однако тогда возникали другие, еще более сложные вопросы — значит ли это, что Августин все еще жив и все еще существует вместе со мной? И если ответ «да», то насколько он себя осознает? Заперта ли со мной полноценная личность, которая понимает, что потеряла контроль над собственным телом, или же только набор воспоминаний и психологических отпечатков, реагирующих на определенные ситуации?       На эти вопросы ответов не было от слова «совсем». Все, что мне оставалось — это держать себя в руках и не давать эмоциям брать контроль надо мной.              В самом медпункте ничего необычного, к счастью, не было. Все раненые, которых успели прооперировать за ночь, спали, как и уставший главврач, а сам медпункт, представлявший из себя сеть из нескольких больших палаток, соединенных коридорами, поддерживался в такой чистоте, которую не в каждой поликлинике я мог встретить в своей прошлой жизни.       Потому, не увидев там никаких нарушений и ни с кем не поговорив, я спокойно направился к укреплениям, где вовсю шла работа. Гвардейцы восстанавливали разрушенные участки и одновременно улучшали уже имеющиеся. В особенности они решили расширить передовые траншеи, чтобы по ним могли нормально обходить друг друга, что, несомненно, радовало.       Мне же оставалось лишь следить за всем этим. Это уже было для меня рутиной.              Ближе к концу дня, когда солнце уже обретало красноватый оттенок, начались похороны.       Четыре роты построили в шеренги напротив большого вырытого рва, в котором уже лежали тела павших солдат. Вокруг стояла гробовая тишина.       Сам я стоял рядом с полковником, майорами Веркисом и Ригартом, а также капелланом Бергеном.       — Ну что же, начнем, — произнес полковник с тоской в голосе, после чего направился прямо к оврагу. Дойдя до него, он развернулся и посмотрел на всех присутствующих. Он промолчал пару мгновений, собираясь с мыслями, и, наконец, начал говорить в вокс-гарнитуру:       — Гвардейцы! Вы все знаете, что жизнь каждого из вас полна опасностей. Каждое мгновение миллиарды солдат сражаются на тысячах миров, охраняя владения Императора от еретиков, предателей и ксеносов. И каждое же мгновение миллионы слуг Его гибнут, — Шеркин осмотрел строй. Гвардейцы все так же стояли неподвижно, внимательно слушая своего командира. — Я не прошу вас прекратить скорбеть о павших, говоря, что таких, как они — миллионы. Но я говорю вам — именно эти жертвы помогают Императору, именно благодаря их самоотверженности Империум все еще стоит, не давая ксеносам и еретикам поработить род людской! Я не говорю вам забыть жертву этих гвардейцев, что были вашими товарищами. Нет! Наоборот, запомните их отвагу и проникнитесь ненавистью к тем, кто отнял их жизни и, если бы не эти герои, отняли бы и вашу! Несите эту ненависть в своем сердце, дабы она укрепила ваши силы! Скорбите о павших, помните об их жертве и сражайтесь изо всех сил, дабы эта жертва не была напрасной!       Несколько секунд полковник стоял молча, после чего вернулся к нам. На его место встал капеллан Берген. Он был одет в броню гвардейцев, поверх которой находилась золотистая ряса, разрисованная маленькими черными буквами на высоком готике.       — Гвардейцы! Преклоните колени перед павшими братьями по оружию! — на этих словах, прозвучавших по воксу, все гвардейцы, включая полковника и майоров, сели на правое колено и склонили головы, а я сразу же последовал их примеру. И после этого капеллан начал читать молитву об упокоении душ воинов Императора.       Но я его не особо слушал. Все мысли были заняты погибшими солдатами. Да, я их не знал, но все равно на душе было как-то не по себе. Вспоминались слова соседа-афганца, сказанные им после пол литра выпитой водки: «Вот жил себе человек. Рос, учился, любил, а потом херась — и все. Нет человека».       Я понимал, буквально чувствовал, что их жертва была оправдана. Они погибли ради того, чтобы девять миллиардов человек на этой планете могли продолжать жить. Только сам умирать я не собирался. Черт возьми, я хотел жить! Однако для этого необходимо было сражаться. Другого выбора у меня просто не было.       Через несколько минут капеллан закончил молитву. Все молча встали и направились строем на свои позиции, в то время как несколько десятков гвардейцев остались и начали закапывать тела в братской могиле.       Мне же оставалось продолжать инспекции и следить за дисциплиной в войсках. Это уже становилось для меня рутиной.              Пять дней прошли достаточно быстро — все выполняли свои обязанности, а я их проверял. Каких-либо происшествий среди солдат, на мое счастье, не было. Никто не выказывал какого-либо недовольства или еще чего-нибудь подобного — все разговоры, которые я слышал, сводились к солдатским безобидным анекдотам, большинство из которых были понятны только верлонцам, историям из жизни или воспоминаниям о погибших. Ничего, на что стоило обратить особое внимание.       Сейчас же, глубокой ночью, я устраивал внеплановую проверку. Подобное я решил делать, чтобы не давать солдатам на ночных постах расслабляться и показать, как я ответственно отношусь к своим обязанностям. Правда, подобные ночные дежурства совсем не доставляли удовольствия, но чего не сделаешь ради хорошей репутации.       К счастью, мне оставалось проверить последний пост, находящийся на самом левом краю наших позиций и примыкающий к скалистому обрыву. Темнота стояла непроглядная — единственными источниками света были полукруг местной луны кремового цвета и прожекторы, которые освещали пляж. Из-за этого по траншеям можно было ходить только с помощью небольшого фонарика.       Но самым сложным было побороть сонливость, которую усугубляли мерные звуки морских волн.       «Не спать, Игорь, не спать!» — повторял я себе как мантру, идя вперед, где вдалеке уже виднелся свет от лампы ночного поста.       Через минуту такой ходьбы я все же дошел до места назначения, как вдруг свет фонаря наткнулся на то, что сразу же лишило меня каких-либо намеков на сонливость — на земле, в луже крови, лежали пятеро гвардейцев, все с большими ранами в горле.       Рефлексы сработали незамедлительно — достав из кобуры пистолет и нацелившись вперед, в освещаемую фонариком темноту, я начал быстро думать над произошедшим.       И уже через секунду все было ясно: это были орки.       — ТРЕВОГА!!! — крикнул я во все горло, после чего выстрелил из пистолета вверх.       Громкий хлопок разорвал ночную тишину и пронесся эхом по всем позициям, а через секунду послышался рев сирены.       — Комиссар Мерцелиус вызывает главный штаб, прием, — начал я, активировав вокс-передатчик в ухе.       — Главный штаб на связи, комиссар, — ответил мне полковник Шеркин через несколько секунд, который в эту ночь был дежурным в штабе. — Что у вас там происходит?       — Обнаружено пятеро мертвых гвардейцев из ночного поста. Все зарезаны широким холодным оружием не больше получаса назад. Похоже, к нам пробрались диверсанты орков, — произнес я все свои первоначальные мысли. Определить время смерти бойцов было несложно — кровь была еще свежей.       — Принято, комиссар, — проговорил после трех секунд молчания полковник. — Войскам объявлена боевая готовность. Я прикажу утроить охрану складов — орки наверняка пытаются пробраться к ним.       — Хорошо. Я прослежу за всем. Конец связи, — ответил я. Ситуация складывалась паршивая: где-то по нашим позициям бегали орочьи коммандос, чьей специализацией были скрытность и диверсии.       — Император милосердный… — послышался голос позади меня.       Развернувшись, я увидел трех гвардейцев, которые шокированными глазами смотрели то на своих мертвых сослуживцев, то на меня.       — Спокойно, — холодным голосом сказал я. — К нам пробрались орочьи диверсанты. Всем занять позиции и быть начеку. Вам все ясно?       — Так точно, господин комиссар! — ответили гвардейцы хором, вытянувшись по струнке смирно.       — Вот и прекрасно. Уберите трупы и бегом на позиции.       Отдав приказ, я отправился дальше по укреплениям — необходимо было следить за тем, чтобы гвардейцы не начали паниковать.       Сами укрепления уже напоминали разворошенный улей. Гвардейцы бежали в разные стороны, офицеры выкрикивали приказы, а я пытался не столкнуться с кем-либо из них.       И вдруг из глубины острова прозвучал мощный хлопок. Все, включая меня, вмиг остановились и повернули головы в сторону звука, где виднелся яркий огненный столб.       — Это еще что? — произнес шепотом один из гвардейцев, в то время как я пытался осознать масштаб происходящего. Взрыв был глубоко в тылу, и это не сулило ничего хорошего.       — Неужто орки в тыл пробрались… — сказал еще кто-то, в то время как из тыла начали доноситься звуки боя. Другие гвардейцы тоже начали перешептываться, и я начал понимать, что ситуация начинает серьезно осложняться — среди неопытных солдат может начать распространяться паника.       — Все на позиции! — выкрикнул я. — И смотреть за берегом! Чтобы там ни одного таракана не пробралось! Живо! — никто не стал спорить со мной, потому уже через секунду гвардейцы продолжили бежать на свои позиции, в то время, как я снова активировал вокс. — Полковник, это комиссар! Что у вас там происходит?       — Комиссар, — ответил мне Шеркин через несколько секунд. — Орки атаковали позиции «Сотрясателей». Скитарии не справляются с ними. Я отправил туда подкрепления, но они прибудут только через три минуты.       Слова полковника были словно ушат холодной воды. Теперь было понятно, для чего сюда пробрались орочьи диверсанты: их вождь наверняка понял, что артиллерия для них представляет серьезную угрозу. А раз он это понял, значит, он очень умен.       Опасно умен.       — Я понял, полковник. Держите меня в курсе, — сказал я Шеркину и отключился. Помочь чем-то я все равно не смог бы, а потому оставалось только следить за гвардейцами.       Новый взрыв прогремел через полминуты, снова вызвав среди солдат переполох. Они начинали серьезно волноваться, и я их понимал. Меня самого уже серьезно беспокоило то, что орки что-то взрывают на артиллерийских позициях.       Вскоре гвардейцы заняли свои места, и над укреплениями повисло гробовое молчание — все внимательно вслушивались в звуки боя позади. Расслышать можно было лишь хлопки, но и этого было вполне достаточно. Вскоре мои нервы начинали давать сбой, и приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы держать свое дыхание под контролем. Про состояние гвардейцев и говорить не хотелось. Они перешептывались, оглядывались назад, а некоторые уже начинали в тихую выпивать из фляг. На это я закрывал глаза: пусть лучше выпивают, нежели паникуют.       Лишь через десять, может, пятнадцать минут — бой стих, но спокойнее от этого не стало.       — Комиссар… — услышал я голос Верманда по воксу, и его подавленная интонация мне сразу же не понравилась. — Мы ликвидировали орков, но им удалось уничтожить все орудия.       «Пиздец…» — проговорил я себе, едва сдержавшись, чтобы не сказать это в вокс. Дела обретали совсем поганый оборот. Мысли касательно произошедшего и вероятных последствий начали проноситься как табун лошадей — по всей видимости, это тоже было одной из черт Мерцелиуса, которая перешла ко мне.       — Раз так, — сказал я, пытаясь говорить как можно тише, чтобы меня не услышали гвардейцы, — значит, новой атаки следует ожидать в ближайшие часы. Что будем делать дальше?       — Я объявлю отбой солдатам, но утрою дозорные посты и охрану особо важных точек. Ночью они вряд ли пойдут в полномасштабную атаку, а держать бойцов до утра нет смысла.       — Хорошо, полковник. Действуйте, — произнес я и отключился.       Вскоре офицеры начали получать приказы по воксу, а затем озвучивать их солдатам. Некоторых оставляли в ночной дозор, остальные же возвращались спать.       Я же решил для себя проследить за всем еще несколько часов, после чего тоже отправиться спать. От меня уже мало что зависело, а завтрашний день обещал быть тяжелым.              Пронзительный вой сирены заставил сразу же проснуться и впопыхах взять свои вещи, чтобы затем выбежать из палатки.       Утреннее солнце сразу же ударило в глаза, но уже через несколько секунд я бежал к передовым позициям вместе с остальными гвардейцами.       А там меня уже ждала удручающая картина: сотни лодок орков приближались к нам из-за горизонта.       Только вот теперь былой уверенности в наших силах у меня не было. Без артиллерии справиться с такой ордой было едва ли возможно.       Но гвардейцы, похоже, были немного иного мнения. Все они смотрели в сторону орков, и в их глазах я видел решимость сражаться. Впрочем, они все-таки были Имперской Гвардией, а это, как-никак, профессиональные солдаты, которых вымуштровали на тренировках, так что удивляться тут было нечему.       Стоило мне только запрыгнуть в окоп, как первые лодки подошли к берегу. Орочьи пулеметчики, что сидели на них, сразу же начали стрелять по нам, но большинство пуль просто попадало в баррикады. А когда аппарели опустились, из лодок, к моему удивлению, вместо орков на пляж начали выбегать десятки двуногих животных с огромными пастями.       «Сквиги», — произнес я про себя, наблюдая за тем, как эти маленькие животные, которые всегда были неотъемлемыми спутниками орочьих орд, начали всем стадом бежать в нашем направлении, а уже через секунду стали подрываться на противопехотных минах, установленных механикусами.       Было ясно, для чего орки пригнали их сюда: они поняли, что надо как-то уничтожить минное поле.       — ОГОНЬ! — прокричал сержант по воксу, и в тот же момент пулеметчики начали стрелять по сквигам. Они умирали штабелями, но возникало ощущение, что меньше их от этого не становится — зеленая лавина просто бежала на нас, активируя мины.       К счастью, до баррикад добежали считанные десятки, которые были быстро уничтожены огнем лазганов, вот только я отлично понимал, что основную свою задачу они выполнили.       А через минуту к пляжу подплыли новые лодки, из которых начали выбегать орки, прикрывавшиеся щитами со всех сторон, из-за чего их строй напоминал римскую черепаху.       «Быстро же они учатся…» — подумал я, в очередной раз понимая, что этими орками управляет очень умный вождь.       — Огонь по оркам! — выкрикнул сержант, и наши пулеметчики, уже успевшие перезарядиться, снова открыли огонь.       Стабберные пули просто рикошетили от щитов орков, в то время как болтеры спокойно их пробивали и убивали орков наповал. Но те продолжали идти, не обращая внимание на потери.       — Стабберы, стреляйте им по ногам! — приказал сержант по воксу. Пулеметчики начали стрелять ниже, из-за чего многие пули попадали в песок, но некоторые все же попадали в цель, заставляя раненых орков падать вместе с щитом.       Затем огонь открыли минометы. Десятки снарядов падали на пляж, поднимая столпы песка и убивая орков, однако это даже рядом не стояло с тем, что мог сделать огонь «Сотрясателей».       А потом стрельбу начали сервиторы и смертоносный ураган болтеров начал уничтожать орков десятками.       В ответ на это орочьи пулеметчики на лодках начали концентрировать стрельбу на сервиторах. Два, три, а то и четыре пулемета начинали стрелять по ним, и вскоре это дало свои горькие плоды — один из сервиторов заискрился и прекратил стрельбу, а затем его судьбу повторили еще несколько.       — Снайперы, огонь по пулеметчикам! — послышался приказ по воксу, и уже через несколько секунд орки в лодках начали погибать, получив лазболт в голову.       Вот только орки продолжали прибывать, и как бы наши пулеметчики, снайперы и сервиторы не стреляли в зеленокожих, те даже не думали останавливаться.       И тут из орочьей «черепахи», что уже практически вплотную подошла к баррикадам, с реактивным визгом и диким воплем вылетел орк, который, перелетев через баррикады и наши окопы, врезался в сервитора, переломав того к чертям, а затем, завопив с новой силой и держа в каждой руке по громоздкому топору, прыгнул на ошарашенных гвардейцев, что находились всего в метрах пяти от меня.       Первые два бедняги были убиты на месте — топоры пробили их тела от ключицы до грудной клетки. Еще один гвардеец получил топором в челюсть, а четвертый — прямо в горло.       Не став более ждать, я наставил на орка пистолет и начал безостановочно стрелять по нему. Три болта попали ему прямо в грудь, разорвав на части, после чего несколько гвардейцев, которые смогли первыми преодолеть шок, открыли по нему шквальный из лазганов.       Обожженный и разорванный труп орка упал на землю, в то время как множество гвардейцев пребывали в оцепенении от увиденного.       — ГВАРДЕЙЦЫ!!! — крикнул я в их сторону. — Продолжать огонь по оркам!       Приказ комиссара подействовал на них, и уже через несколько секунд они начали стрелять по зеленокожим.       Но эффекта от него было мало — орки все еще прикрывались щитами. Лазганы нагревали их и со временем даже расплавляли, выставляя держащих их орков под шквальный огонь, но свою задачу — дать зеленокожим время — они выполняли. Стоило им только еще немного приблизиться, как из-под щитов начали вылетать новые летуны. Некоторых из них гвардейцы пытались сбить в полете, но это не увенчалось особым успехом, потому орки продолжали влетать на наши позиции и убивать всех, кто попадется под руку.       К счастью, их было немного и действовали они поодиночке, а потому с ними еще получалось справиться при помощи лазганов.       Но я понимал, что гвардейцам от этого вовсе не легче, и теперь требовалось следить за ними повсюду.       Потому, повинуясь какому-то внутреннему чутью, я направился по траншее, чтобы следить за состоянием солдат.       — Продолжайте стрелять! Не давайте им приблизиться к баррикадам! — прикрикнул я, идя позади бойцов, в то время как орки, подбежавшие к баррикадам, начинали стрелять более метко. Гвардейцы гибли один за другим от попадания в голову или грудь, но остальные продолжали отстреливать зеленокожих.       Очередной орк с грохотом приземлился в нескольких метрах от меня, испугав гвардейцев. Быстро встав, он замахнулся огромным тесаком, чтобы уничтожить все еще рабочего сервитора, но в тот же миг получил от меня два болта в грудь и упал замертво.       — Без паники, солдаты! Убивайте орочьих мразей! — произнес я, при этом видя, как еще одного гвардейца пробивает насквозь вражеская пуля и тот падает замертво.       Еще один орк умудрился упасть прямо на тяжелый болтер, раздавив двоих бедняг своей тушей. Встав на ноги, он с диким воплем прыгнул на гвардейцев с ножом, моментально убив одного из них ударом в грудь, но затем получил залп из нескольких лазганов практически в упор.       — Так держать, солдаты! — похвалил я бойцов, направившись дальше и видя, как одного орка убивают пятеро гвардейцев единым залпом.       — А это что за херня?! — прозвучал вопрос от одного из гвардейцев, чей голос мне сразу же не понравился.       И как только я повернул голову в сторону берега и увидел, о чем он говорит, у меня едва ли челюсть не отвисла: со стороны моря, летя в полуметре над песком, неслось какое-то нечто прямоугольной формы, больше напоминавшее какую-нибудь широкую коробку с низкими стенками. Спереди располагалась ниша, на которой сидел орк, начавший палить по нам из тяжелого болтера. Но хуже всего было другое — эта машина неслась в нашу сторону на полной скорости, не касаясь земли, и это не сулило ничего хорошего.       — Огонь по технике противника!!! — скомандовал сержант, и уцелевшие пулеметчики быстро перевели огонь на орочий броневик. Вот только болтеры и стабберные пули ничего ему не делали, а потому он продолжал ехать, давя своих соплеменников и не обращая никакого внимания на наш огонь.       Секунд через двадцать в его сторону полетела первая ракета гвардейцев и попала в левый борт, но это не дало никаких результатов.       Вторая, третья и четвертая ракеты также ничего ему не сделали — эта хрень была слишком прочной. И она, сука, приближалась.       Вдруг трех гвардейцев скосило болтерной очередью, выпущенной тем треклятым орком на транспортере. Затем погибли еще двое.       — Сконцентрировать огонь на пулеметчике! — приказал сержант, и гвардейцы начали шквальный огонь из лазганов. Еще трое солдат были убиты, но остальные продолжили огонь, и уже через несколько секунд верхняя половина тела орка буквально исчезла под огнем красных лучей.       Транспортник же, приблизившись к баррикадам, приподнялся выше и заглох, а затем, с оглушительным ревом пролетев над нашими головами, грохнулся на землю.       Двери транспорта, представлявшие собой два листа металла, вылетели из петель, и с десяток закованных в броню орков, вооруженных тяжелым оружием, начали выбегать наружу, вопя во всю глотку.       — Уничтожить орков! — приказал я, открывая огонь из болтера.       Два болта разорвали живот и грудину ксеноса, отчего тот погиб сразу же. Третий болт оторвал зеленокожему ноги вместе с тазом, но это его не убило. Гвардейцы же шквальным огнем изжарили еще одну тварь, бежавшую прямо на нас.       В ответ орки открыли по нам огонь из своего оружия, сразу же убив троих и еще одного ранив.       А потом я заметил, как несколько зеленокожих, успевших отбежать от броневика, замахнулись и что-то кинули в нашу сторону.       — ГРАНАТЫ!!! — крикнул я, видя, как эти непонятные черные цилиндры летят к нам, а затем, слушая свои инстинкты, ринулся прочь.       Оглушительный хлопок погремел позади меня, и мощный толчок, словно удар кувалды, подкинул меня, после чего я упал на дно траншеи.       В ушах звенело… Перед глазами плыло… Невыносимая боль сковывала все тело… А силы покидали меня.       И уже через секунду все погрузилось во тьму.