Тяжелая жизнь в новом мире

      Станция «Чистые Пруды» московского метрополитена. 8:30. Стоя в ожидании заветного поезда в окружении толпы людей, я в очередной раз понимал, насколько выражение: «Метро — самый комфортный вид транспорта» — в корне неверно, а человек, его однажды придумавший и озвучивший вслух — наглый лжец и фантазер. Каждую секунду приходилось следить, чтобы в твой карман не полезли чужие руки в поисках заветного кошелька или телефона. Однако лично у меня было две радости: в кошельке было всего сто рублей, в то время как свежая зарплата кассира супермаркета лежала на карточке, которую я, в свою очередь, благополучно забыл дома, а телефон лежал во внутреннем кармане зимней куртки, что делало его абсолютно неуязвимым перед нашими карманниками, если, конечно, они не были способны снять с тебя куртку, найти и достать из нее телефон, а потом надеть её на тебя обратно, при этом — сделать все это абсолютно незаметно.       Хотя, зная их, всякое может быть.       Спустя еще несколько секунд до моих ушей донесся долгожданный звук колес поезда, который должен был доставить меня на «Кропоткинскую». Толпа народа, окружавшая меня со всех сторон и прижимавшая к краю платформы, также закопошилась и приготовилась играть в игру «Угадай, где остановятся двери», которая по большей части представляла из себя своеобразную русскую рулетку.       Всматриваясь в темный круг туннеля, я наконец-то заметил два ярких фонаря, а затем и сам поезд. Стуча колесами, звук от которых проносился эхом по туннелю, идущему с «Красных Ворот», он уже начал сбрасывать скорость.       — Ай! — вдруг прозвучал какой-то женский голос позади меня, а спустя секунду послышался звук упавшего на каменный пол пластика, приглушаемый звуком прибывающего поезда. — Мой телефон!       Неожиданный толчок в спину моментально лишил меня равновесия, и я, не успев как-либо среагировать, полетел прямо на рельсы, в то время как поезд уже проезжал пассажирский перрон в каких-то метрах десяти от меня.       И лишь когда я приземлился, при этом ударившись кадыком о дальнюю рельсу, до моей головы начало доходить осознание того, что вообще произошло, однако мысли все равно не поспевали за действиями.       За долю секунды я успел перевернуться на спину и посмотреть в сторону остальных людей.       Множество пар глаз смотрело на меня с неподдельным испугом.       Несколько бабулек в зимних одежках и с дамскими сумочками.       Женщина в какой-то черной шубе и такой же черной меховой шапке, держащая за руку ребенка лет пяти, на котором был ярко-красный зимний комбинезон.       Парень, примерно моего возраста, в зимней полицейской форме и с дубинкой на поясе.       И девушка, сидящая на коленях возле того места, где я был меньше секунды назад. Она была одета в черные зимние ботинки, темные джинсы, синюю куртку и шерстяную шапку, из-под которой торчали длинные волосы цвета воронова крыла. Она смотрела на меня своими испуганными, насыщенно-голубыми глазами, при этом одной рукой держа свой разбитый смартфон, а другой пытаясь дотянуться до меня в отчаянном, чисто рефлекторном, жесте помочь.       В ее глазах читалось многое: страх, отчаяние, шок и осознание того, что произошло.       И в тот же момент слева от меня появился поезд. В одно мгновение он проехал дальше, издавая невыносимый скрежет экстренного торможения, после чего я видел лишь искры, испускаемые колесами, и темные размытые очертания двигающегося поезда.       Затем и эти непонятные очертания смешались и потускнели, после чего наступила абсолютная тишина и непроглядная тьма.                            Резкая, адская боль вдруг завладела всем моим телом. Казалось, что каждую клеточку моего тела протыкают раскаленными добела иглами, каждый сустав выворачивают наизнанку, а по голове бьют отбойным молотком. Боль была такая, что я не мог издать ни единого звука, чтобы хотя бы закричать, а потому все, что я смог сделать — это схватиться за голову и согнуться в три погибели в надежде, что боль пройдет.       Вдруг — сильный толчок подкинул меня вверх, после чего я, задев край чего-то твердого, приземлился на пол и стал корчиться на нем в невыносимых судорогах. Спина выгнулась дугой, а руки и ноги выворачивались до предела, от чего я катался по холодному полу. Внутри стало что-то подниматься, и в следующий же момент меня вырвало. Кашеобразная жижа расплескалась по металлической серо-коричневой поверхности, в то время как я стал сплевывать остатки этой жижи вперемешку со слюной, пытаясь избавиться от мерзкого вкуса, а затем обессиленным упал на левый бок. Сердце бешено стучало в груди, подобно барабану, а воздуха катастрофически не хватало, потому я жадно глотал его ртом. Было невыносимо жарко, как будто я находился в духовке вместо куска мяса.       Однако боль уже начинала уходить, и вскоре я смог расслабиться, наслаждаясь прохладой металлического пола.       Перевернувшись на спину, я сделал глубокий вдох и стал приводить мысли в порядок. Возникал главный вопрос — что это было? На похмелье после пьянки в честь сдачи сессии или защиты диплома это совсем не было похоже — в таких случаях ты просто чувствуешь себя, как кусок говна, раздавленный по асфальту танком, плюс тебя одолевает сушняк и желание блевать. И я, как человек, закончивший медуниверситет, мог с уверенностью сказать, что после попойки у вас не будет настолько сильной боли по всему телу и таких судорог.       Пытаясь ответить на свой вопрос, я стал присматриваться к потолку, на который смотрел во время умственного труда, и в моей голове возник следующий, не менее важный вопрос — где я?       Потолок был металлическим, серо-коричневого цвета. На нем была одна-единственная лампа, светившая тусклым белым цветом.       Посмотрев глазами по сторонам, не поднимая головы, я понял, что и стены также сделаны из металла и имеют тот же цвет, а когда провел ладонями по полу, у меня не осталось сомнений касательно того, что и он тоже сделан из металла.       Это уже начинало пугать. У нас, да как и в любой стране постсоветского пространства, стены зданий либо имели голый вид, и, глядя на них, сразу же становилось видно, что они сделаны из кирпича и бетона, либо для приличия облицовывались пластиком и прочими искусственными материалами, дабы придать современный вид.       Но вот чтобы облицовывать стены металлом — этого, уж извините, даже в психушках не делают, максимум решетки ставят, и то на окна.       Понимая, что лежать на металле, даже будучи одетым, по первичным ощущениям, во что-то плотное, чревато отмораживанием почек, я хоть и с трудом, но присел на свою пятую точку.       И как только я это сделал, ко мне пришло понимание того, что одежда также не моя.       Немного осмотревшись, я понял, что на мне были черные кожаные ботинки, достающие почти до колен, черные брюки из какой-то плотной ткани, удерживаемые кожаным ремнем с металлической пряжкой, на которой был вычеканен символ черепа. Также на мне был непонятный жилет с золотыми элементами, обвязанный красным шерстяным шарфом вокруг пояса.       Заметив краем глаза что-то черное, я посмотрел направо и увидел длинную кожаную куртку, висящую на вешалке. Она имела большой воротник и лацканы ярко-красного цвета, а на плечах находились золотые эполеты. Также на вешалке, повешенная на крючок, висела черная фуражка с красным козырьком, над которым я смог разглядеть золотой череп с широкими крыльями.       — Да что тут за нахер происходит… — спросил я уже вслух, полностью сбитый с толку.       — Господин комиссар! — вдруг прозвучал истошный голос. Я рефлекторно направил голову в его сторону и увидел странную дверь без каких-либо ручек или замочной скважины. Однако рядом с этой непонятной дверью находилась какая-то панель с двумя светящимися кнопками: одна была зеленого, а другая — красного цвета.       — Господин комиссар, вы в порядке?! — снова прозвучал громкий мужской голос, в котором отчетливо слышался испуг, при этом этот крик подкреплялся еще мощными ударами по двери.       Чувства до сих пор были вперемешку, а голова трещала по швам, но мне в голову упорно лезла мысль, что зовут именно меня и что мне надо открыть дверь.       — Господин комиссар, вы меня слышите?! — в третий раз прозвучал голос, и я понял, что лучше поскорее открыть ему дверь, чем ждать, пока эту самую дверь выломают.       Собравшись с силами и глубоко вдохнув, я все же смог рывком встать на ватные ноги, при этом посмотрев увлекательное светопредставление в виде звездочек перед глазами.       Шатаясь, я все же подошел к двери и еще раз посмотрел на панель, после чего, полагаясь на догадки, нажал на зеленую кнопку.       — Господин… — дверь тут же отъехала внутрь стены, и в тот же миг мне в плечо врезался кулак какого-то мужика, от чего я отошел на шаг назад, но все же смог удержаться на своих ногах. Мужик же сразу же отступил за порог и вытянулся по струнке смирно. — Г-г-г-го-осподин к-к-комис-с-сар, п-п-прошу прощения, э-это случайно… — заикающимся голосом и с животным страхом в глазах начал тараторить мужик, пока я стал внимательно рассматривать его. Он имел квадратное лицо, массивный подбородок, карие глаза, нос картошкой, средней густоты черные брови. На голове у него был шлем зеленоватого цвета, верхнюю часть тела и плечи покрывал такого же цвета бронежилет, рукава и нижнюю часть тела покрывала какая-то ткань сероватого цвета, а на ладонях были черные перчатки. На самом же бронежилете белой краской была нарисована странная двуглавая птица, но только у левой головы был нарисован глаз. При этом именно этот рисунок казался мне смутно знакомым. — Я-я… Я хотел п-постучать… — продолжил заливаться оправданиями мужик, что мне уже успело надоесть.       — Да успокойся ты уже, — сказал я, отчего мой незадачливый собеседник сразу же замолчал. — Что стряслось, чего по двери бьем?       — Господин комиссар, корабль только что совершил экстренный выход из варпа! Капитан корабля созывает экстренный совет!       От всего услышанного я буквально впал в ступор.       «Какой корабль? Какой капитан? Какой еще экстренный совет? Какой еще варп? Во что одет этот мужик? Что это за знак такой странный?» — эти вопросы стали табуном проноситься у меня в голове. Я никак не мог понять, что происходит, и при этом у меня возникало стойкое ощущение, что мне все это смутно знакомо. Какое-то странное чувство дежавю, которое никак не хотело уходить.       И вдруг, в один миг, до моего мозга все же дошло, что означают все эти понятия. В одно мгновение я прозрел.       Варп… Комиссар… Двуглавая птица… Аквила… Герб Империума…       «Вархаммер».       — Господин комиссар? — уже спокойным, но озадаченным голосом спросил меня все тот же мужик, хотя я уже понимал, что он не кто иной, как имперский гвардеец.       — А… Да-да, сейчас… Одну минуту! — сказал я как можно более убедительным тоном, после чего отошел назад и сразу же нажал на красную кнопку.       Дверь закрылась, а я подошел к стене и со всей силы ударил сжатыми кулаками по металлической поверхности.       Я все вспомнил.       То, как встал утром, поел, оделся и пошел на работу. Прошелся по уже до мелочей запомнившимся улицам, спустился в метро, подошел к краю платформы и стал ждать поезд. Затем я увидел его… Упал… И умер.       Вот так, сука, просто! Прилег на рельсы и получил колесом по шее!       И ведь не было никакого рая или ада. Не было никакого суда. Не было даже никакого света в конце туннеля! Была только тьма!       Но мне начинало казаться, что лучше бы я не просыпался. Да, я ожил, я остался жив, но где? Во вселенной Вечной Войны!       Господи, за что? Что я такого сделал в своей жизни, что ты меня так наказал? Почему нельзя было оставить меня там, в моем мире, или хотя бы отправить куда-то в другую Вселенную, но не в «Вархаммер», чтоб вас всех!       А ведь там остались все остальные… Мама, Лена, Влад… Черт, для них я умер! Теперь я лишь обезглавленный труп, который будут хоронить в закрытом гробу! И ведь не факт, что мать такой удар выдержит… К Ленке теперь точно этот имбецил в кубе, Богдан, будет клинья подбивать, от него и так уже месяц приходится едва ли не битой отмахиваться… Про Влада вообще хочется промолчать, как-никак друзья по двору, с детства как братья… Черт, черт, ЧЕРТ, НЕТ! Это невозможно! Не может быть такого! Просто не может!       От гнева и горечи хотелось просто выть. Не выдержав, я со всей силы врезал кулаком по стене, а затем ударился головой об нее же.       Боль сразу же пронзила кулак, холод металлической поверхности неприятно щипал кожу на лбу, но меня это совсем не волновало.       Осознание всего происходящего стало нагружать мой мозг до отказа. В голове стали проноситься все факты об этой вселенной. Все, абсолютно все, что я узнал из книг, игр, статей, рассказов друзей, и с каждой секундой приходило понимание одного того факта: я в дерьме.       — Соберись… — проговорил я себе шепотом. Мне действительно надо было собраться, успокоиться.       Ситуация складывалась прескверная, но обдумывать ее не было времени. Надо вести себя естественно, оценить обстановку, а уже затем, заперевшись у себя в каюте в полном одиночестве, обдумать все от начала и до конца.       — Давай, соберись… — снова повторил я и, после еще нескольких секунд размышлений, развернулся к висящей на вешалке кожаной куртке и фуражке.       Подойдя к ним, я быстро надел кожанку и застегнул ее с помощью пуговиц, на каждой из которых был вычеканен знак аквилы, после чего надел фуражку. И тот, и другой элемент формы оказался точно по размеру, как будто были сшиты специально для меня.       Немного осмотревшись, я увидел свои черные перчатки, лежащие на столе, а рядом с ним — какой-то меч в ножнах. Вспомнив, что, во-первых, меч называется цепным, а во-вторых, он является неотъемлемым атрибутом комиссаров, я взял его и быстро прицепил ножны за ремень, чтобы они висели на боку.       Однако, когда я уже надевал перчатки, в голове снова мелькнула мысль, что чего-то не хватает, после чего посмотрел в сторону подушки. Под ней оказался огромного вида пистолет в кожаной кобуре, именуемый здесь просто болт-пистолетом.       Надев кобуру на пояс, я быстро подошел к двери и, сделав, возможно, самый глубокий вдох в своей жизни, нажал на зеленую кнопку.       — Господин комиссар, — сразу же сказал все тот же гвардеец, как только дверь отъехала в сторону, но теперь он спокойно отдавал мне честь, прикладывая правую руку к виску, хотя на лице все еще читалось сильное беспокойство.       — Веди к капитану, — сказал я, уже понимая, что для имперского гвардейца моя просьба — это приказ.       — Слушаюсь, — ответил мужик, после чего развернулся и отправился по прямому коридору, а я, нажав на красную кнопку закрытия двери с наружной стороны, отправился за ним.              Корабль бушевал, как разворошенный улей. Все куда-то бежали по своим делам, однако при этом, увидев меня, постоянно останавливались, вытягивались в струнку, отдавали честь, а потом бежали дальше по коридорам.       Но меня они мало заботили. Я бегал глазами из стороны в сторону и пытался осмотреть все то, что меня окружало. В основном это были голые металлические стены с кучей дверей.       Только в середине пути я заметил дверь, на которой была изображена шестеренка, а внутри нее — череп с кибернетическим глазом, что было отличительным знаком Адептус Механикус и предупреждением, что вход в эту дверь разрешен только техножрецам.       К счастью, идти долго не пришлось, и уже через несколько минут гвардеец привел меня к каюте капитана, которую, к слову, охраняло четверо гвардейцев с лазерными винтовками, но при этом у них на груди был нарисован знак в виде латинской буквы «I» с несколькими кругами, от которых отходили какие-то шипы.       «Имперский флот… Корабельная гвардия…» — сразу же возникла мысль в голове.       — Свободен, — проговорил я имперскому гвардейцу, который сопроводил меня, после чего обратился к корабельному гвардейцу. — Я к капитану.       — Проходите, — сразу же ответил он без лишних предисловий.       Я сделал шаг вперед, и металлическая дверь, толщиной сантиметров в пять, открылась, после чего я вошел в каюту.       Там уже, как я понял, все были в сборе. Несколько пар глаз сразу же уставились на меня, отчего мне в тот же миг стало не по себе.       На секунду показалось, что они все поняли, кто я на самом деле.       Однако никто в меня не стрелял и приказы умертвить меня не выкрикивал, а потому я смог успокоиться и заставить себя сказать хоть что-то.       — Господа, — произнес я, сделав кивок головы. — Надеюсь, я не заставил вас ждать, — это было самое нормальное, что я смог придумать — нейтрально-извинительная фраза. И по всей видимости, это было что-то не то, так как взгляды людей, смотрящие на меня, как-то нехорошо так изменились.       — Нет, комиссар, вы вовремя, — ответил мне тучный мужчина с лысой головой и вторым подбородком в зачатке, одетый в синий мундир с несколькими медалями на левой стороне.       Капитан корабля — это я смог понять даже без подсказок в голове.       Затем я стал присматриваться к другим прибывшим на это собрание.       Первым, на кого я обратил внимание, был еще один комиссар, лет пятидесяти, если не больше, стоящий по левую сторону от капитана. Он имел крепкое телосложение, рост под два метра, широкие скулы, приплюснутый нос, большой подбородок, а также черные волосы на висках. Левый глаз у него был синего цвета, в то время как правый был заменен на кибернетический, светящийся зловещим красным светом, и именно через этот глаз, вдоль всего лица, проходил большой белый шрам. По военной форме этот мужик почти ничем не отличался от меня, и только его фуражка с гербом имперского флота выдавала в нем корабельного комиссара.       По правую сторону от капитана стоял молодой мужчина, которому было примерно тридцать-тридцать пять лет. Он был блондином, имел острые черты лица, желтые глаза, бледную, но не вызывающую отторжения, кожу и рост примерно сто девяносто сантиметров. Его форма отличалась от формы капитана, хоть и имела общие черты.       «Старший помощник…» — послышалось в моей голове, и я не стал спорить с этим.       Третий человек в каюте капитана был одет в броню имперской гвардии, но без шлема, имел квадратное лицо, карие глаза, коротко стриженные каштановые волосы и рост почти такой же, как и у старпома. Что у него были за погоны, я не знал, пока в голове не промелькнуло слово «полковник», что сразу же говорило еще и о том, что он командующий полком имперской гвардии.       Четвертый присутствующий был техножрецом. Его лицо было скрыто за черной маской с двумя желтыми светодиодами, от которой в районе рта отходили две трубки, перекинутые через плечо куда-то за спину. Все остальное его тело скрывала алая мантия с большим капюшоном.       А вот пятый присутствующий оказался корабельным астропатом. Он был одет в какую-то странного вида робу темно-серого цвета, его глаза закрывало странное металлическое плоское приспособление, напоминающее очки виртуальной реальности, а саму голову прикрывал капюшон. Кожа у него была бледной как снег и имела множество складок.       Однако больше всего в астропате меня пугали его способности. Он был псайкером, а потому, мог прочитать мои мысли, что сразу же ставило крест на моем выживании здесь. Он, конечно, вряд ли мог прочитать всю мою жизнь в один миг, но он точно мог почувствовать мой животный страх.       — Итак, господа, — отвлек меня от размышлений голос капитана. — Ситуация следующая. Несколько минут назад наш генератор поля Геллера вышел из строя, в то время как наш корабль находился в варпе. К счастью, магос Аривал вовремя заметил это и произвел экстренный выход корабля в материальное пространство, за что ему отдельное спасибо, — капитан посмотрел на техножреца и сделал легкий кивок головы. — Однако теперь у нас возникло несколько проблем, о которых он сейчас нам подробнее расскажет. Магос, вам слово.       — Спасибо, капитан, — проговорил этот Аривал своим синтезированным голосом. Скорее всего, его голосовые связки уже давно были заменены на что-то механическое. — Как уже было сказано, генератор поля Геллера вышел из строя. К счастью, он подлежит ремонту, который будет осуществлен в течение двух недель.       — Прилетели, называется… — проговорил полковник гвардии, которого этого затея совсем не радовала. — А быстрее нельзя?       — К сожалению нет, полковник, — спокойно ответил магос. — Две недели — это самый минимальный срок по моим расчетам, — полковник на эти слова только угрюмо вздохнул, давая понять, что он все понял, а сам техножрец продолжил. — Также во время выхода из имматериума погибло одиннадцать человек: семеро вследствие черепно-мозговой травмы и четверо вследствие переломов шейных позвонков. Потери оцениваются как несущественные.       — Кхм, достопочтенный Аривал… — кашлянув, остановил магоса капитан. — Спасибо, конечно, за такой подробный отчет, но можно все же ближе к теме. Есть какие-либо еще повреждения?       — Простите, капитан, — проговорил техножрец. — Других повреждений на корабле зафиксировано не было.       — Хорошо. Займитесь ремонтом генератора как можно скорее. Теперь вопрос к вам, достопочтенный Сигизмунд, — капитан повернул голову к астропату, обращаясь к нему. — Вы смогли связаться с остальными кораблями эскадры?       — Нет, капитан, — ответил псайкер тихим голосом, граничащим с шепотом. — Я послал им ваш приказ возвращаться к нам, но ответа пока что не пришло. Могу лишь заверить, что далеко они не могли уйти.       — Хорошо. Сообщите мне, когда придет ответ, — приказал капитан. — И еще. Насколько я понимаю, мы теперь серьезно отстаем от графика, верно?       — Да, капитан. Прибытие на Акитос Прайм запланировано теперь минимум через пять недель.       — Понятно. Это вполне уместно, орки вряд ли успеют натворить делов до нашего прибытия, — капитан позволил себе саркастично улыбнуться, но потом его лицо вновь стало серьезным. — И еще, господа. У меня будет большая просьба ко всем, особенно к вам, полковник Шеркин, и к вам, комиссар Мерцелиус. Я понимаю, что наш корабль, благодаря магосу Аривалу, провел в варпе без поля Геллера меньше десятой доли секунды, однако угроза проникновения к нам Нечестивых Сил, да помилует нас Его Божественное Величество, все же имеется. А потому я попрошу сохранять бдительность по отношению к своим гвардейцам и пресекать любые признаки безумия от Нечестивых Сил.       — Сделаем все возможное, капитан, — сказал полковник, после чего многозначительно посмотрел на меня, что означало только одно: надо что-то сказать.       — Мы будем бдительны, — выпалил я как можно более убедительно, и, как мне показалось, это все же сработало.       — Рад это слышать, — ответил капитан. — Всех остальных моя просьба также касается. На этом мы закончили. Все свободны.       На этом совещание было закончено. Все начали уходить из каюты капитана, а я был первым, кто это сделал.       Однако затем мне пришлось остановиться. Подождав, пока дверь в каюту капитана закроется, и удостоверившись, что астропат остался там, я в два шага преодолел расстояние, которое отделяло меня от полковника. Мозг уже лихорадочно думал и пришел к одному выводу: если хочешь избежать подозрений, надо вести себя естественно. А вот если сейчас стремглав побежать к себе в каюту, подозрений станет намного больше, чего мне сейчас, да и вообще никогда, отнюдь не надо было.       — Полковник, — позвал я этого Шеркина.       — Комиссар, — спокойно и кратко ответил он, повернувшись ко мне лицом. Сразу было видно — бывалый вояка.       — Надеюсь, с нашими все в порядке, — спросил я, начав издалека. Под «нашими» можно было подразумевать много чего, и это был единственный вариант, подходящий под мою ситуацию. У меня было слишком мало информации, чтобы говорить прямо и конкретно.       — Разве что с кроватей попадали да облевали все вокруг, но эти балбесы переживут. Попойку после присяги они ведь пережили, как-никак, — на лице полковника сразу же разрослась улыбка, а я тут же понял, что это была такая шутка.       — Им не привыкать опорожнять свои желудки, — с такой же улыбкой, ну или слабым её подобием, сказал я.       — Ха, это вы точно подметили, — понимая, что обстановка все же разрядилась, благо у полковника было чувство юмора, я решил, что пора уже улизнуть.       — Что ж, полковник. Надо бы порасспрашивать бойцов, может, уже замечали какие-нибудь странности за чьим-то поведением. Я скоро присоединюсь к вам.       — Хорошо, комиссар. До встречи, — спокойно сказал Шеркин.       — До встречи, полковник, — ответил я, после чего направился быстрым шагом в свою каюту.              Войдя в свою каюту, я сразу же закрыл дверь на электрозамок, после чего с огромным облегчением выдохнул и оперся прямо на дверь, съехав по ней на холодный пол — ноги меня уже не держали.       Я смог это сделать. Я смог не спалиться. Хоть это и было трудно, но у меня вышло не думать вообще ни о чем, кроме моего окружения и текущей ситуации. Это позволило бы астропату прочитать мои поверхностные мысли, в которых не было чего-нибудь подозрительного. Да, астропаты могут прочитать мысли человека вплоть до самых его сокровенных тайн, но для этого нужно: во-первых — время, во-вторых — концентрация, а в-третьих — желание, — но я сильно сомневался, что в каюте капитана у этого Сигизмунда возникло острое желание прочитать всю жизненную биографию какого-то комиссара, при том, что ему еще надо слушать капитана.       Во всяком случае, я на это надеялся. Я уже ни в чем не был уверен на все сто процентов.       Все это походило на какой-то сон, вот только я отлично понимал, что это не так. Я умер. Полностью. Бесповоротно. Притом умер мгновенно, в тот самый момент, когда поезд обезглавил меня. Да, мозг еще жил несколько секунд, если мне не изменяла память, но разницы никакой не было — спасти мою жизнь было невозможно в принципе.       Нет, можно было бы предположить, что и вокзал был сном, но это уже было слишком оптимистично. Надо было смириться и принять факт: я умер.       Но самое худшее было в том, что я не просто умер, а попал в самое страшное место, в какое только можно было попасть. В «Вархаммер 40 000». В галактику Вечной Войны, где жизнь человека практически ничего не стоит, а человечество пытается выжить под неустанным напором инопланетных рас, еретиков, мутантов и олицетворения самого Хаоса.       Хуже этого и придумать нельзя.       Вот только теперь возникал другой, самый важный вопрос, который ставил меня, можно сказать, в тупик — что делать дальше? Проблема была в том, что ответа не было.       Я читал о подобных мне. Тех, кто попадал в разные книги, фильмы, игры или даже в целые вымышленные вселенные. Сюжет таких рассказов варьировался от «вполне себе хорошо» до «полное говно», хотя и должен признать, что я подобными сюжетами не увлекался. Но все же я смог понять одну вещь: эти все попаданцы знали, что делать. Вселенные, в которых они оказывались, имели четко выстроенный сюжет, который можно изменить в тот или иной момент времени, а знание этого самого сюжета помогало это делать.       Однако в «Вархаммере» этого не было. В нем не было четкого сюжета, который я мог бы изменить. В моем мире эта вселенная — переплетенный узел из кодексов к настольным играм, компьютерных игр и книг, при этом каждая игра и каждая книга или серия книг — это отдельная часть вселенной, которая, хоть и дополняет ее, является достаточно независимой. Это в «Звездных Войнах» или «Масс Эффекте» вся расширенная вселенная вертится вокруг чего-то конкретного, но вот в «Вархаммере» все не так. Если ты изменишь сюжет одной игры или одной книги — вселенная от этого не поменяется.       И это для меня самое страшное. Я не знаю, что мне делать. У меня нет знания сюжета, которым можно было бы воспользоваться, и нет конечной цели, к которой можно было бы двигаться своим путем. У меня вообще ничего нет, кроме более-менее нормального знания здешних реалий.       А что делать, когда нет цели? Ответ на этот вопрос мне неизвестен. Вся моя прошлая жизнь состояла из достижения каких-то целей! Закончить школу, сдать экзамен, поступить на бюджет, сдать сессию, написать диссертацию, защитить диссертацию, найти работу, не лишиться работы… А теперь цели нет.       Хотя… Что, если это мой второй шанс? В своей жизни я не совершил так много дерьма, чтобы попасть в ад, но и хорошего мало сделал. Может, Бог, в каком бы обличье он не существовал, так и поступает с теми, кто не заслуживает ни того, ни другого — дает им второй шанс, чтобы посмотреть на них еще раз? Что ж, если это так, то у Бога явно хорошее чувство юмора.       И теперь все, что я мог сделать — выжить. Выжить любой ценой в этой жестокой вселенной, чтобы мое перерождение было не напрасным.       Только вот как именно это сделать, я еще совершенно не знаю.