Он богом презираем, но ангелом любим

Его мир был окутан кромешной тьмой. Одиночеством, мертвецким холодом и запахом плесени, а ещё засохшими корками хлеба и водой с привкусом затхлости. Грубых голосов и взглядов полных презрения. А ещё слабого света факелов и впивающихся в кожу оков. Её мир состоял из безгранично синего неба, раскинувшегося над головой, теплоты, ласкового ветра и тёплых лучей солнца, а ещё сладкого шоколада и чая с мёдом. Добрых слов и всеобщей заботы. Мягкого света ламп и нежно окутывающих дорогих одежд. Миры, не имеющие никаких сходств, различные абсолютно. Даже если они жили в одном и том же месте – их словно разделяла стеклянная стена. Или же деревянная дверь в тёмном подвале, к которой они доверчиво прижимали свои ладони, словно моля об исчезновении преграды. Боги были глухи к молитвам, дверь оставалась на месте, а она глотала слёзы беспомощности, впервые понимая, что не всё в её власти. Он опускал голову, пряча глаза за длинными прядями волос – и болезненно усмехался. Этот мир всё ещё отвергал его. А она неосознанно посылала к чёрту законы этого мира, тянясь к кому-то, кто был миру ненавистен. Она улыбалась и смотрела огромными доверчивыми глазами, вставая на мысочки на притащенной откуда-то табуретке – всё равно роста не хватало. Цеплялась тонкими пальцами за решётку и силилась что-то разглядеть в почти кромешной тьме, полная любопытства и безграничной невежественной доброты. Незнакомая атмосфера, чуть жуткая – и по спине бегут мурашки. Взволнованная. Взбудораженная. Белоснежное платье неестественно чисто в этой тьме, а принесённый ей запах цветов кажется неуместным. Будто бы сошедший с небес ангел. Он смотрел устало и не желал верить в существование кого-то его не презирающего, но всё-таки не отрывал взгляд от пришедшей, внутренне напрягшись. Внимательно. С сомнением. Может, с долей надежды. Тонкие струны души натянулись до невозможности. Звучала сказанная хриплым голосом просьба рассказать что-то. Она рассказывала, самозабвенно. О мире за пределами подвала. О людях там. Об огромном мире, вкусе свежего хлеба и величественных залах замка, а ещё о чудесных людях, этот замок населяющих. О доброте. О свете. О холоде и тепле, о светящемся высоко-высоко солнце и одинокой луне. Из её уст звучал чудесный рассказ о привычном ей мире – а он пытался представить. Представить мир, что его ненавидел. Такой прекрасный мир. У неё было имя – Юлия. Пушистая, кудрявая – значение, вроде бы ей совсем не подходящее. Он добро называл её пушистиком, а она дулась и обещала никогда больше не прийти, если он не прекратит. Он хрипло смеялся, понимая – придёт. Теперь уж точно придёт. Всегда ведь приходила. Привязчивый ребёнок, глупый. Всё ещё не видящий грани между добром и злом, не знающий её, не осознающий. Очаровательный ребёнок. Узнав, что у него нет имени – замерла. Потерянная. Непонимающая. Мир, знакомый ей, дал ещё одну трещину – а он лишь грустно усмехался, чуть-чуть горько. Чей-то мир рушить – неприятно. Её мир – особенно. Почему-то – не знает почему. - Имя – дар любви. Тот, кто её лишён, имени не заслуживает, - объяснение звучит абсолютно спокойно и глубокие синие глаза прикрываются веками. Годы жизни — и данные слова не режут ножом по сердцу, не касаются застарелых шрамов и звучат констатацией факта. Никаких эмоций. Он привык. - Но… - дрожащий голос и такие же дрожащие руки, - Но ведь тебя люблю я! Заявляет слишком искренне, слишком честно и он вздрагивает. Всего лишь ребёнок – но от её слов по спине мурашки бегут. Сверкающие глаза цвета чистого неба. Решительная. Очередная безумная мысль взбрела в голову и звучит робкая просьба. Просит разрешения дать имя – ведь если любит она, значит, и имя должна давать она? Он тихо соглашается – и слышит радостный смех. Странная девчонка. Милая. И правда принцесса. Он рад, что она такая. - А я знаю, кто ты, - говорит внезапно, спустя чёрт знает сколько времени. Задумчивая. На чём-то зациклившаяся. – Я слышала. Разговор служанок. Они говорили о ребёнке в тюрьме, а детей здесь больше нет поэтому... я поняла, что это о тебе. – И кто же я? – куча сказанных слов, словно ножей, наносящих новые раны. Новое навряд ли окажется до него донесено, воспоминания о боли уже не ранят так сильно и он готов услышать снова. Звонкий голос, почему-то напоминающий что-то родное – вопрос задан ради него. Чтобы слышать. Так чуть-чуть теплее. – Мой…мой…мой…как же это слово звучит? – Сведённые к переносице брови и раздражённое выражение лица. Злится на саму себя, а потом вскрикивает в восторге. – Ку-зен. Кузен! Не совсем так, не совсем родной, но… ты брат братика Рэна. Они так сказали! Ну, точнее они сказали, что ты сын дяди…но не королевы. Ба…ба…ба… Потерянная – и голос чуть дрожит. Слова слишком сложны для малышки пяти лет, как бы сообразительна она не была. Тонкие пальцы мнут ткань светлого платья, та мягко скользит, нежная донельзя. - Бастард? - Да! Это слово! Такое странное… Выпуская из пальцев многострадальный шелк руки скрещиваются на груди и раздражённый вздох эхом отдаётся от каменных сводов. Прядь волос падает на лицо, выбившись из слабой косы. – Значит, ты тоже принц. Почему тогда здесь? Принцы должны жить наверху, учиться сражаться и всяким наукам и… – Бастард означает ублюдок, Пушистик. Незаконно рожденный. Это значит, что я лишний в этом мире. Даже не понимаю, чего ещё не убили… Тишина. Обдумывает, видимо. Это сложно для неё – для девочки, выросшей в мире полном беззаботности и безграничной радости. Для неё это что-то невозможное, что-то абсолютно не вписывающееся, и она замирает. Будто бы выпадает из реальности и секунды растягиваются для неё в дни, месяцы, года, века. Беспокойная душа ищет ответа. И не может найти. — Я не дам им убить тебя, – всегда громкий голос превращается в еле слышный шёпот. Неожиданно решительный. Он качает головой. Не сможет. Не спасёт. Всего лишь слабая девочка. Всего лишь наивная девочка. Всего лишь… – А ещё я придумала тебе имя. – М? – Сэт. Раз ты братишка Рэна, я решила и имена должны быть похожи. Тебе же…нравится, правда? – беспокоится. Напрягалась вся, к двери прижалась, пытаясь каждый звук уловить. Он замер. Прошептал произнесённое имя – словно на вкус пробовал. Чуть горчит, но в груди теплеет. Слабый огонёк. Казалось, давно уже погасший. – Сэт. Да. Мне нравится, – пусть она сейчас не может видеть его улыбку. Он всё равно улыбается. Губы неумело кривятся и к горлу подступает комок. Юлия смеётся. Она приходила всегда. Раз за разом. Приходила и садилась около двери, или же вставала на табуретку дабы заглядывать в небольшое окошко и видеть мальчишку. Неизменно улыбалась. Неизменно болтала. Неизменно смеялась. Он больше слушал. Дразнил. Неуверенно смеялся – а можно разве? Сам не заметил, как привык. Привык к ней. К её присутствию. Её доброте. Её существованию рядом. Они не должны были встретиться. Они жили в разных мирах. Она была любимицей этого мира, его мир проклинал. Но Юлия – беспокойное дитя. Она рушила все законы, неслась вперёд и ломала устои самой судьбы, руководствуясь своей эгоистичностью и желаниями, постоянно взбредающим в голову. Не замечала как разрушала что-то, действовала кощунственно – и за это заслуживала лишь большую любовь мира. Мир любил таких. Добрых в своём незнании. Она была решительна. Она была глупа. Она была избалованным ребёнком и не могла позволить отобрать у себя что-то, к чему привыкла и что полюбила. Потому что она привыкла получать то, что хотела. – Я не дам им убить тебя! – вскрикнула отчаянно, трясущимися руками вставляя в замочную скважину украденные ключи. Маленькая, вложила все силы в то, чтобы открыть проржавевший замок, а после открыть тяжёлую дверь и встать в двери камеры. Ногти обломаны, а не привыкшее тело – протестует. Запах цветов смешивается с запахом пота. Белое платье пачкается в пыли, а лицо кривится в непривычном выражении. Преграда разрушена, уничтожена, и мальчишка щурится от непривычно яркого света факелов, в котором его личный ангел стоит как в ореоле. Недолго, правда. Она бросается вперёд – и заключает в объятия слишком худого для своего возраста мальчонку. Плачет, солёные слёзы катятся по щекам, огромные, искренние. Кандалы звенят и он неумело обнимает – тепло человеческого тела совсем близко. Приятно. Измученная душа расслабляется. Натянутые струны ослабевают. Такими же трясущимися руками расстегнуть кандалы и помочь встать. Сэт выше. Сэт явно немного старше Юлии, но, кажется, даже хрупче. Кожа да кости. Конечно, его почти не кормили – отброс, зачем изводить на него еду? Даже свиньям она нужнее. Лишь девчушка пропихивала через решётку стащенную еду. Хлеб, булочки, фрукты, всё, что могла стащить. Она заботилась. Неумело, но самоотверженно и он улыбался. – Нам надо уходить. Они убьют тебя. Убьют! Я им не позволю! – снова почти плачет, вставая на мысочки и беря лицо мальчишки в свои руки. Никогда не знавшие тяжёлой работы ладони мягкие, нежные, ласково касаются впалых щёк и чуть поглаживают, убирают слишком длинные волосы. О да, волосы…едва ли не до пят. Никогда не стригли их. Они и одеялом вовсе служили – ведь одежда из грубой ткани совсем не грела. Даже наоборот. Потерянно улыбается – и послушно идёт следом на дрожащих ногах, цеплялась за рукав белого платья. Они не сбегут – он знает. Всего лишь дети. Он не знает ничего о внешнем мире в силу проведённого здесь времени, она не знает в силу своей инфантильности. Но упрямо идёт вперёд – и верит в свой успех. Не хочется расстраивать. Поэтому мальчишка двигается следом. Наслаждаясь кратким мигом свободы. Небо и солнце – слишком яркие. И он щурится, разглядывая ранее неведомый ему мир. Жадно. Будто бы в последний раз – хотя скорее всего это именно так. Трава под босыми ногами явно приятнее холодных камней и он довольно щурится, словно кот. Слушается торопящую его малышку и пытается бежать – почти падает. Устало опускается на землю за каким-то углом. Переводит дыхание. Ходить – сложно. Непривычно. Но приятно. Она замерла – стоит прямо перед ним и рассматривает. С лёгким любопытством, жалостью и даже страхом. Мальчишка знает – выглядит жалко. С незаживающими ранами от кандалов на запястьях и ногах, спутанными волосами и неестественно бледной кожей. Он уродлив. Она прекрасна – как кукла. С нежно-розовыми волосами, собранными сзади, мягкими локонами спадающими на плечи, огромными голубыми глазами и чистой кожей. Что-то впихивает в руки – откуда только взяла? Видимо, спрятала где-то здесь. Готовилась к побегу? Он удивлён, пожалуй. …кто-то помогал? Или сама сообразила? Тихо просит переодеться – и быстро отворачивается, плюхаясь на траву совсем неизящно. С тихим смехом Сэт рассматривает отданную одежду. Красивая. Стащила откуда-то, серьёзно? Вот же смелая. Одежда слишком большая – и смотрится нелепо, но лучше прежней. Непривычно мягкая ткань и он снова улыбается. А Юлия, опять вставшая рядом, мягко касается волос мальчишки – смотрит вопросительно и получает кивок в ответ. Стягивает с собственных волос светлую ленту _ – пряди падают, обрамляют милое личико – осторожно завязывает в его волосах, собирая их в низкий хвост. Отходит. Довольно кивает. — Мы уйдём отсюда, – самоуверенно. — Но куда? — чуть голову наклонил. Логичный вопрос – оттого с толку сбивающий. – Я… - запнулась. – Не знаю! Но куда-нибудь! Куда-нибудь далеко. Где никто тебя не отберёт и не ранит. Потому что так нельзя! Глаза блестят – вот же плакса. Сэт мягко улыбается, гладит по голове. Заботливая. Очаровательная. Конечно же, слишком слабая. Они и с территории замка навряд ли уйдут… но помечтать можно. И разрушать её надежды собственными руками не хотелось. Резко обернулась – и улыбнулась широко-широко. Мальчишка посмотрел в том же направлении. Замер. - Простите что заставил ждать, принцесса, - светловолосый паренёк. Едва ли намного старше самого Сэт – чуть поклонился и подошёл. Словно кот – грациозный. Тихий. Опасный. Вызывающий страх и в тоже время – толику уважения. На автомате. - Эстебан! – Юлия улыбается, смотрит доверчиво и убирает за ухо мешающуюся прядь волос, оборачивается к мальчишке, хватает его за руку. - Он друг. Он нам поможет. Он обещал. - Да-да. Ты, выходит, наш маленький бастард от которого избавиться хотят? – смотрит и ухмыляется. – На отца своего похож. Тот же взгляд недоверчивого волчонка. Не бойся-не бойся, я правда друг. Служу принцессе до скончания веков. Шутливо кланяется. Юлия смеётся, успокоившись, будто бы уверенностью наполнившись, что всё хорошо теперь будет. Улыбается. Счастливая. От этого на душе тепло. И спокойно. И не страшно. Совсем-совсем не страшно. Золотой вихрь – в глазах цвета вина и в самом воздухе вокруг. Маг – Сэт давится воздухом полнясь восхищением перед едва знакомым человеком. Юлия удивлённой не выглядит – привыкла. Магия окружает её всю жизнь, она также обыкновенна как тосты на завтрак и бегущие по небу облака. Для мальчишки это неведомо. Необычно. Безумно. Они правда сбежали. Стоя посреди огромного поля зелёной травы он взирал на открывшийся ему мир. Прекрасный. Удивительный. Огромный. Вздыхая свежий воздух и чувствуя, как греет солнце мальчишка погружённый во тьму замер. А рядом Юлия радостно смеялась, кружась вокруг своей оси. - Так счастлив что плачешь, да, мальчишка? – в голосе вечная насмешка и светловолосый парень носящий имя «Эстебан» смеётся. Шокированный- Сэт стремительно стирает с щёк дорожки слёз. Не плакал. Никогда не плакал, ведь слёзы бесполезны, ведь…а сейчас плачет. Как дитя плачет. И оказывается в объятиях – снова – сердобольной принцессы, гладящей по голове и уверяющей в том, что всё хорошо и ему нечего боятся, что никто его не убьёт и она сама никуда-никуда не уйдёт. Он кивает. Не боится. Ничего не боится. Лишь одного боится. Момента, когда эта счастливая сказка закончится. *** Старый дом находящийся непонятно где – на окраине мира. Небольшая деревенька поблизости, а всё остальное пространство – простирающееся до горизонта поле. Ветер колышет зелень, облака бегут по небу. Звонкий смех – Юлия падает в траву и смотрит в небо. Этот мир – даже ей неведом. Мир за пределами замка. Прекрасный мир. Огромный мир. - Зачем… - Мне просто скучно. А ещё я люблю шутить над судьбой. Всегда интересно наблюдать, как она выкручивается, когда я рушу очередной продуманный план, - блондин усмехается и треплет мальчишку по голове. – Ты должен быть мёртв. Уже как несколько часов. Но смотри – сейчас ты стоишь передо мной, дышишь и чувствуешь, а ещё абсолютно свободен. А если вы, детишки, поведёте себя правильно – ты проживёшь даже дольше чем те несколько дней, пока вас будут искать. - Меня убьют в любом случае. - Кто знает. Тут всё скорее зависит от действий маленькой принцессы. В конце концов, знаешь… принято любым её прихотям потакать. Поэтому если она выберет правильные слова…хотя, она всего лишь дитя, - смеётся и отходит назад. – В любом случае, мне нужно возвращаться. Вы детишки, конечно, совсем ничего не понимаете, но оставляю в ваше распоряжение денег, не помрите тут с голоду, а то мне сильно достанется. Удачи. Пригляди за малышкой. Исчез в точно таком же золотом вихре в каком сюда их и перенёс. Магия. Сэт остался стоять с небольшим мешочком в руках. Потерянный. Вдыхающий запах нового мира – и едва не упал, когда сзади налетела Юлия. Донельзя счастливая. Улыбающаяся. На душе – спокойно. Избалованная девчонка – до деревни шла спокойно, даже убегала вперёд, то и дело падала в траву, обрывала цветы и о чём-то верещала. Измазала белое платье в траве и ничуть не беспокоилась, цепляясь за руку мальчишки и тяня его за собой. Сэт – спокойнее. Идёт следом, пытается хоть что-то сообразить и отчаянно осматривается – запоминает. Люди в деревне – добрые. Или же малышка так легко вызывает всеобщее умиление – неудивительно. Очаровательная. Верещит о чем-то и засматривается на всё подряд. И он, и она – в деньгах не разбираются, но они их почти и не потратили – мальчишке буквально впихивали в руки еду сердобольные старушки ибо «Ишь какой тощий! На, поешь, да сестрёнку накорми!», а девчушка брала своей милостью и привлекая всеобщее внимание милейшей улыбкой. Привыкла получать то, что хотела. И получала. На обратном пути – раскапризничалась. Ноги заболели. Устала. Не привыкла так много ходить и едва не плакала, капризно сжимая губы в тонкую полосу и хныча. Пришлось как-то выкручиваться – усаживать Ю на спину и при этом как-то нести в руках сумки со всем полученным. Сэт – слабый, едва ли не худее принцессы, но выбора-то не было. Она мирно засопела, обняв его за шею и что-то пробурчав. Милое дитя. Сэт улыбнулся. Пусть даже капризная, пусть даже проблемная. Благодаря ней он смог хоть раз за жизнь этот мир увидеть, а ещё теплоту любви ощутить. Уже безмерно благодарен. Несмотря на усталость – едва оказавшись в том самом бесхозном домишке снова заверещала. Плюхнулась на имитирующую кровать кучу сена и довольно улыбнулась. Непривычно. Колко. Но до жути ведь интересно. Как и вся принесённая еда. А ещё заботливо вложенные в руки заколочки и бантики – конечно, её всегда хотели во что-то нарядить, все вокруг. Слишком кукольная внешность. Еда – вкусная. Какие-то фрукты и овощи, то, что раньше Сэт не пробовал никогда. А ещё свежий хлеб. Снова плачет и не может себя сдержать – а Юлия заботливо утирает слёзы с щёк и что-то шепчет. Для неё такая еда – скорее странная. Непривычная. И она обеспокоенно жмётся к мальчишке, обнимает и ужасно боится – сама не знает чего. Просто боится. И всё тут. Спать в обнимку в куче сена, слушая ночную тишину. Девчушка доверчиво жмётся, мальчишка крепко обнимается и утыкается в светлую макушку. Спокойно. Тепло. Руки, привыкшие к кандалам, неприятно зудят, а ощущение собственной свободы и возможности бежать куда угодно – окрыляет. Но он не бежит. Он мягко обнимает спасшую его маленькую принцессу и терпеливо ждёт своей участи. Он её не оставит. Пусть даже умрёт. Не оставит. Несколько дней – в тишине и покое. В звонком смехе и беззаботной болтовне. Ещё несколько раз наведываются в деревню – и попадают в заботливые руки тамошних старушек. Их чуть ли не насильно кормят горячей едой и даже загоняют мыться – старушки дивятся длиннющим волосам мальчишки и сетуют на то, что они так сильно спутаны, а ещё жалеют дико испачканное платье девчонки. После мытья – волосы непривычно гладкие и Сэт долго и удивлённо пропускает их сквозь пальцы, смотря как на что-то новое. Их предлагают чуть-чуть постричь, но Юлия верещит и вцепляется в мальчишку. Нет-нет-нет, она любит длинные волосы Сэта, она не хочет, чтобы их стригли. Мальчишка кивает. В конце концов они сидят с заплетёнными в косы волосами и смеются над тем, что теперь похожи. Переодетая в платье чьей-то дочки малышка удивлённо себя рассматривает. Ткань непривычна груба и темна, но ей, кажется, нравится. В её волосы вплетены полевые цветы, в волосы мальчишки – тоже. Он долго сопротивлялся, но встретившись с умоляющим взглядом голубых глаз – сдался. Деревенские детишки шутят, что если переодеть его в платье, то он станет точно как девчонка. Сэт дуется. …они пришли на утро третьего дня. Он проснулся на рассвете – почувствовал. Чуткий, привык прислушиваться к любому звуку и мягко выпутался из объятий принцессы. Легко поцеловал в лоб – всё равно что прощаясь. И направился к двери. Будто бы на казнь – с опущенной головой и беспокойным сердцем. Сам открыл дверь, даже не смотря на пришедших. Тут же оказался впечатан в стену. Больно. Дышать – больно и боль во всём теле отдаётся. Сполз на землю и согнулся. Смотреть не хотелось. Чувствовать тоже. Хотелось просто завершения всего этого. - Ты, дьявольское отродье! – презрение. Снова презрение и ненависть. Такие знакомые интонации. Слабо усмехается. – Если ты причинил хоть какой-то вред принцессе, то я… - Нет! Оглушительный визг. Бьёт по ушам. Знакомый голос звучит чертовски испуганный. Принцесса проснулась от шума – зря. Лучше бы спала. Лучше бы ей ничего не видеть – слишком хрупка. Он поднимает голову – и видит что она стоит прямо перед ним, заслоняя. Тонкие руки дрожат, светлые волосы спутаны после сна, лица он ведь не может, но знает – почти плачет. Напугана. Потеряна. Решительна. Но как бы она не была решительна – это конец. Подобным ему – в мире не жить. И он закрывает глаза, отрешаясь от всего. Слышит голоса, но не разбирает слов. Малышка что-то верещит, что-то быстро-быстро говорит, спорит и упорно возражает. Упрямая девочка. Конский топот и ржание. Радостный возглас Юлии, заставший чуть прислушаться. - Дядя! Скажи же им! Дядя. Она уже говорила о нём. Уже говорила и поэтому он поднял голову, будто бы на автомате. Вздрогнул уткнувшись взглядом в статного мужчину средних лет. Что неожиданно нежно погладил по голове сдвинувшуюся на пару шагов вперёд девчушку. А потом Сэт встретился с ним взглядом. Такие же синие глаза. Словно бездна. Пугающие. - Дядя! Скажи им! Они не могут его убить, они не должны! Не имеют права! – и точно – плачет. Цепляется за его одежду и смотрит умоляюще, как на последнюю надежду. Напуганная. Не желающая сдаваться. Такая очаровательная в своём упорстве. - Милая, пойми, таков закон, - грубый голос звучит добро – как внезапно. Рука продолжает перебирать светлые волосы. – Есть ли какая-то причина, по которой его не должны убивать? Она замерла. Задумалась. Отчаянно рылась в памяти, за что-то цеплялась, ведь ей говорили, говорили, говорили…. « - Ты принцесса, Юлия, – ставя книгу на место Эст улыбнулся, переключив внимание на потерянную девчушку. Она сообразительна, но, всё-таки, слишком мала, чтобы придумывать что-то сложное. - И что с того? Это не даёт решения! – дуется. -Как раз-таки даёт, - присаживается перед ней на корточки и встречается с заинтересованным взглядом. – Ты принцесса, Юлия. Ещё и любимица короля. Любая твоя прихоть исполняется, всё, что ты хочешь заполучить – ты получаешь. Тебе достаточно пожелать и даже человек станет твоей собственностью, а значит его и тронуть не смогут без твоего разрешения. Понимаешь, малышка? Ты – принцесса и это чаще всего служит решением всех твоих проблем. Она озадаченно хмурится и комкает в руках платье. Эстебан смеётся. - Ну, буду надеяться, что в нужный момент ты поймёшь.» Она поняла. - Потому что он моя собственность! – выкрикнула. Словно за последнюю ниточку уцепилась. – Кукла, игрушка! Принадлежит мне! Никто не может тронуть то, что принадлежит мне! Потому что я принцесса! Принцесса! А он – моя собственность! Дядя! Ты ведь обещал, что подаришь мне всё, что я захочу! Я хочу его! Точнее, он уже мой, поэтому… Всё равно что запуталась. Залепетала, но всё также решительно. Мальчишка внезапно усмехнулся, наблюдая за донельзя беспокойной девчонкой. Кажется, он понял о каких «правильных словах» говорил тот маг. Мужчина вздыхает, будто бы задумавшись. Пара секунд – и воздух как будто бы наэлектризовался. А потом он кивает. Юлия радостно верещит. Виснет у него на поясе – ну уж докуда достала, со своим-то ростом - и сбивчиво благодарит. Стражи, потерянные, что-то пытаются возразить, но всех их неуверенные «Но Ваше Высочество…» встречаются со строгим взглядом. - Он не какой-то опасный преступник или падший, не пугайтесь так, - машет на них рукой. – Тем более я не могу отказать своей любимой племяннице, да и не видел я никогда особой причины его устранять, это всё Эмили со своим захватом престола, беспокойная Мудрейшая… ты же будешь хорошо присматривать и позаботишься о том, чтобы он не доставлял неудобств, да, Юлия? Та активно кивает. Отпускает короля и кидается к пребывающему в состоянии шока мальчишке. Виснет на шее, опять плачет, тычется в плечо и что-то неразборчиво говорит. Сэт и не пытается понять – просто устало обнимает в ответ и прикрывает глаза. Всё-таки выжил. Как необычно. Как безумно. Как, всё-таки, хорошо. Вернувшись в замок он заметит в коридоре мага представившегося Эстебаном, которого отчитывала какая-то блондинка, больше похожая на ребёнка. Встретится с ним взглядом, увидит лёгкую улыбку и прочитает в глазах «Всё-таки выжил, мальчишка. Ну, удачи тебе, юный принц.» Нет, вовсе не принц, игрушка принцессы, но его это вполне устраивает. Он покорно идёт за ней, слушает болтовню, позволяет заплетать свои волосы и наряжать в разную одежду, а ещё постоянно учится вместе с ней и постепенно привыкает к спокойной жизни. Всё ещё чувствует взгляды полные ненависти. Всё ещё чувствует всеобщее презрение. Но пока он может осторожно держать в своей руке хрупкую ладошку любимицы этого мира и видеть её улыбку, предназначенную именно ему – на всё плевать. Лишь бы принцессе не надоела игрушка. Лишь бы игрушке не надоела принцесса. Хотя это навряд ли когда-нибудь случится. *** - Эмили, за что? Я отказываюсь! – страдальческий голос. - Сам виноват! Из-за тебя этот мальчишка свободно бродит по замку под ручку с моей подопечной! Так что будь добр следи за ним. Пусть даже и не официально, но теперь он тоже наследник, так что отныне он под твоим присмотром! И только попробуй допустить чтобы он куда-нибудь втянул принцессу – грозит кулаком и, резко разворачиваясь, исчезает. Усталый вдох. Эстебан прикрывает глаза. -Нажил же себе проблем… - роняет голову на подоконник и смотрит в сад. Натыкается на мирно дремлющих прямо на траве детей, перед которыми лежит открытая книга. Чуть улыбается. – Хотя, кажется, это была неплохая идея, какие милые… да и, наверное, этот мальчишка не окажется таким уж проблемным. Оказался. Но это уже к данной истории не относится.