Свет в кромешной тьме

      Больше не будет happily ever after, никогда. Звездный свет пытается заполнить бездонные пропасти ослепших зрачков, но не может и только растворяется в пустоте обратной стороны вселенной.       Доктор боится темноты. В темноте становится слишком пусто, отрезанный от назойливого красочного мира, Доктор вынужден столкнуться с самым страшным противником — с самим собой.       Это почти что сенсорная изоляция, и паникующий разум пытается заполнить звенящую тьму, окутанную эхом шороха чужих шагов, воспоминаниями. Имена, эпизоды и события падают капля за каплей в бездонный колодец, но во рту все также сухо, пальцы все также дрожат, ощупывая, казалось бы, наизусть знакомые кнопки.       Когда именно он начал падать в распахнувшую холодные объятия тьму обетованную? Почему она всегда ждала его, смотрела из-за левого плеча пустыми глазницами? Целовала холодными губами в шею — Доктор, смотри, ты — лишь искра в бесконечной тьме? Ты — лишь последнее напоминание о некогда могущественной расе, так оставь же все — ты никому и ничего больше не должен. Нет правил, нет запретов. Вселенная живет без тебя и с тобой, ты — лишь элемент общего хаоса. Сдайся хаосу.       Мастер сдался и обрел свободу.       Освободись, Доктор.       И вселенная жила, суматошно и беспорядочно; любила и ненавидела, порождала жизнь и уничтожала ее, в безумной бесконечной пляске вокруг сложенного из мертвых тел костра.       Где-то умирала Клара Освальд, раз за разом, в секунде, вплавленной во время и вырванной из его памяти. Безнадежно и болезненно необходимая ему, изощренная шутка Вселенной, которая порой все-таки заключает сделки и смеется.       Где-то Эми Понд смотрела в глаза Плачущему Ангелу и не слышала, как он умоляет ее остаться. Заставившая его поверить в то, что иная жизнь возможна; что он еще может быть достоин любви, и тепла, и добра. Не достоин, нет.       Где-то просыпалась снова и снова Донна, и он мог бы каждое утро рассказывать ей о невероятных приключениях и мирах, где ее имя прославляют, но — не может, потому что Донна стала Доктором, а у Доктора есть лишь один постоянный спутник — тьма за плечом.       Где-то проходил год, которого не было, и Марта шла по выжженной израненной Земле. Ощущала ли Марта холодное дыхание за спиной? Просыпалась ли с криком по ночам? Почему Марта не сдалась?       Как долго ты будешь со мной, Роуз?       Всегда.       Если бы можно было зажмуриться, чтобы не видеть Роуз сейчас, он бы зажмурился — но он и так слеп, так что незачем обманывать себя.       Во тьме мы становимся самими собой.       И ведь она осталась, навсегда — как обещала. Как бы он ни старался забыть ее имя, как бы ни старался стереть боль регенерациями — она всегда была рядом, в самом укромном уголке памяти, куда никому и никогда не было и не будет доступа. В том самом уголке, существование которого он отрицал перед самим собой — но во тьме мы все становимся самими собой, тьмы срывает покровы, тьма благословенная, ведь без нее не было бы и света.       Лучшее свидетельство о том, что вселенной наплевать на него — Роуз Тайлер.       Роуз…       Имя, которое заставляет его сражаться.       Падает горящая сверхновая — не та ли, что он сжег лишь для того, чтобы попрощаться — и тьма рассеивается. Злой Волк подмигивает ему, обращаясь в человеческую девушку, розово-желтую, с горящими глазами — и Доктор вспоминает, что никогда не был один.       Вспоминает, что никогда не забывал об этом.       И теплое дыхание обжигает правую щеку.