Тоски печальные мотивы

Каждую ночь я рвал себе сердце, а по утрам оно снова срасталось. Майкл Ондатже

Из-за приоткрытой двери пробивались звуки саксофона, густые и тягучие. Шерлок не задумывался, что увидит, когда без приглашения заявился к Майкрофту, но открывшейся ему вид был без малого впечатляющим. Он был скорее приятно удивлен, когда понял, что его не терпящий праздной лени брат на этот раз отошел от привычного способа сбежать от проблем. Работа подождет, и за неделю-другую страна не рухнет без пристального внимания. Впрочем, Шерлок был убежден, что подчиненные заблаговременно получили все необходимые и самые подробные инструкции, позволяющие на неопределенный срок отстраниться от дел. Царивший в комнате полумрак был весьма кстати. Шерлок, в последние дни похоронивший себя на Бейкер-стрит, а ранее – в Шерринфорде, остро ощущал не только дискомфорт в глазах от яркого света, но и попросту не был готов встретиться лицом к лицу с тем, что сулил дня него новый день. Задев полированный ящик граммофона, он бросил взгляд на вращающуюся пластинку, над которой трудилась игла. Скептически хмыкнул, в последний раз царапнув ногтем по миловидному завитку на корпусе этой хитрой музыкальной машины. – Бога ради, Шерлок, перестань. – Всего-то проверил одну догадку, – хмыкнул тот и добавил: – Твое стремление собрать подле себя ушедшую эпоху кажется мне отчасти милым, если бы не бессмысленное расточительство. Мне полагается изобразить недоумение? – Будь так добр, пропусти всю ненужную мишуру из экивоков и неудачных попыток пошутить и изобрази уход, – произнес Майкрофт, вымучивая улыбку. – Как нуарно, Майкрофт. – Шерлок развернулся на каблуках, озирая пространство комнаты и, по всей очевидности, намекая на полутьму; махнул рукой на бокал, стоящую на низком столике наполовину заполненную пепельницу и развернулся к граммофону. – Выпивка, сигареты и музыка. Действенная терапия. Не хватает скромной библиотеки. Хм, интересно. – Сунув нос в смежную комнату, он с довольным видом выдал: – О. Ну все ясно. Внезапно обратившись в слух, Шерлок с любопытством спросил: – Кто это? – Сара Вон. Я бы сказал, что мне стыдно за тебя, но мы оба знаем, что твои увлечения не простираются за границы, которые ты сам и устанавливаешь. Музыкальные или нет – все равно. И твое показное неравнодушие провоцирует мигрень. Если собрался проявить участие, мог бы просто позвонить. Ради разнообразия. В камине трещали поленья, и этот негромкий треск, сопровождаемый звуками мягкого голоса и контрабаса, дарил чувство забытого покоя. Полустертые воспоминания из далекого детства. Время, которое практически не оставило цельных образов в его памяти, разве что одни обрывки и фрагменты их жизни, доступ к которым не так давно оказался открыт. И Шерлок не имел ни малейшего понятия, что делать с обретенным знанием. Он мог бы создать новые комнаты в Чертогах, но как быть с тем, что больше не являлось правдой, оставаясь, тем не менее, тщательно хранимым и самым ценным в закоулках сознания все эти долгие годы? От камина дохнуло горячим воздухом, и протянутые к огню ладони приятно защипало. Шерлок снял пальто и пиджак, оставшись в одной рубашке, и, расстегнув две верхние пуговицы, присел на край гостевого дивана. Примятый воротник и замусоленные манжеты выдавали бессонные ночи и напряженные дни, в которых мысли о таких банальных вещах, как стирка и уборка, появлялись все реже и реже, сойдя на нет в конечном итоге. Прием пищи тоже. Худоба и красные, уставшие глаза говорили сами за себя. Майкрофт тактично молчал и как будто вовсе избегал встречаться с братом взглядом. Шерлок догадывался почему: он и сам сторонился компрометирующих зеркал. – Ты прекрасно знаешь, что джаз меня не привлекает. – Он сделал глубокую затяжку, замедляя дыхание, чтобы продлить момент. – Нет, не показное. И да, собрался. Возражения? Было до одури хорошо впускать в себя дым – горьковато-острый на вкус от непривычки – после стольких лет никотиновых суррогатов. Умереть от рака легких было бы крайне несправедливо, если учесть, какой насыщенной жизнью он живет. Он медленно выпускал ровные колечки дыма. Один за другим, пока не выкурил сигарету до фильтра. – Ну что ж. Никогда не поздно начать. – Мы сейчас говорим о музыке? – вздернул бровь Шерлок. – И о ней тоже. – Бокал грациозно описал ленивый круг, и блики от огня окрасили темную жидкость в кровавый цвет – опасное сравнение. – Не замечаешь, как уже втягиваешься во что-то. – Действительно. Идея прийти сюда была спонтанной и вместе с тем неожиданно правильной. Шерлоку было известно о регулярных посещениях Лестрейда. Короткие, ничего не значащие сообщения-отчеты (кое-кто был чересчур ответственен, когда дело касалось искренних просьб) перестали приходить с неделю назад. Однако было вполне логично предположить, что тот все еще продолжает навещать Майкрофта: следов пребывания Лестрейда было предостаточно. Шерлок оперся локтями о колени и склонился к Майкрофту, всматриваясь в его лицо. Лицо, знакомое до последней черточки. Замкнутое и непроницаемое, с бесстрастными холодными глазами. Он бы ни за что не признался, как в юности его сильно ранила эта надменность и бесчувственная отстраненность. Поучительный тон и скупые жесты. Указывающие. Повелевающие. Между ними никогда не было братской близости вроде задушевных разговоров или объятий при встречах после долгих месяцев вдали друг от друга. Не то чтобы Шерлок в этом нуждался. В глубине души он был даже благодарен Майкрофту за первый в своей жизни урок выживания. Он закалялся в собственном соку, обжегшись на глупых ошибках. И стал тем, кем стал, исключительно благодаря брату. Многие обстоятельства внесли свою лепту, но Майкрофт, безусловно, был в центре всего. «Равнодушие не преимущество». И брат же – ну разве не удивительно? – вскрыл его тщательно оберегаемые от посторонних глаз чувства. Будто бы играючи провоцировал и подначивал, обнажая то, что не казалось Шерлоку значительно важным. Какие цели он преследовал? Мориарти делал то же самое, но имел в корне различные цели – сломить и уничтожить. Ну да, как недавно выяснилось, Майкрофт проверял, оценивал состояние Шерлока. Но как знать, что в действительности двигало им. Шерлок верил тому, что услышал от брата, но кроме этого он знал: все не так просто. А Эвр… Она лишь послужила в качестве скальпеля. Ее интерес был сугубо научным. Она вычислила и разузнала все, что ее интересовало. Но что она могла понимать в истинных чувствах и эмоциях Шерлока, не будучи сопричастной его жизни? Кусочек льда чиркнул о хрустальную грань, а следом – о зубы неосторожно приложившегося к бокалу Майкрофта. Поморщившись и отставив виски в сторону, он поднялся с кресла и сделал по комнате круг, прислонившись к высокому подоконнику. Мерклый свет уличных фонарей, пробивавшийся сквозь гардины, ложился скошенным прямоугольником на ковер и примыкающую к нему стену и секретер. И фигура Майкрофта в этом блекло-желтом пятне казалась размытой и зыбкой, как нарисованный наспех набросок. «С той поры, как хандра овладела мной Я дотягиваю до понедельника, Чтобы заглушить мои воскресные сны…»* Дотянувшись до внутреннего кармана пиджака, Шерлок достал оттуда конверт. Зашуршав бумагой, он извлек несколько фотографий – старых на вид, с истершимися краями. Один снимок был помят больше других – его, очевидно, не раз складывали пополам: от сгиба шла грубая полоса, и краска в этом месте была стерта. И все же разглядеть было вполне реально. – Чей он? Может, расскажешь? – спросил Шерлок, даже не пробуя придать голосу какое-то подобие равнодушия. Он вглядывался в изображение так пристально, будто видел впервые. Майкрофту не нужно было заглядывать через плечо, чтобы рассмотреть снимок. Рассудив, что так будет лучше, он, вскоре после случившегося, отдал Шерлоку коробку с фотографиями, детскими игрушками и прочими безделушками – все, что удалось сохранить до пожара. Эти вещи можно было отвезти на помойку, где им и место. Как бы то ни было, это решение он был не в праве принимать. Что ж, ответить на пару вопросов не очень затруднительно. – Миссис Тернер. Наша соседка. Она жила рядом с озером, на другой стороне. Мы часто были у нее в гостях, и они с мужем заходили к нам. Барри – так звали их собаку. Он был очень привязан к тебе, вы часто играли с ним на пустыре, за домом. Мамуля даже порывалась переговорить с миссис Тернер по поводу Барри. Ты не слушался меня и убегал без разрешения вместе с собакой. А имя, которое ты придумал… так звали бесстрашного пирата в одной из твоих книг. В последней главе он уплыл на корабле и не вернулся. Об этом не сказано открыто, – оно и понятно, книга-то детская, – но, если читать внимательно… – Майкрофт замолчал и глубоко вздохнул. Его взгляд блуждал где-то далеко. – Помнится, ты был так поглощен своей игрой, что так и не добрался до конца истории. Может, это и к лучшему. Майкрофт нежно и грустно улыбнулся, и эта улыбка застряла у Шерлока в горле, мешая дышать. Он сжал снимок в руке так, что побелели костяшки пальцев, а к уже имевшимся вмятинам на фотографии добавились новые. Взяв со стола сигарету и зажигалку, он снова затянулся. Пластинка перестала вращаться. Майкрофт не двинулся с места и не пошевелился. Идеальная осанка и правильно поставленный, контролируемый голос не обманули бы Шерлока. Если бы он хотел. А хотел ли он видеть в брате все то, что было в нем самом и что с каждым днем все сильнее отравляло его жизнь? Знать о разломе внутри себя, видеть его было привычно и вполне терпимо. К собственной ущербности легко привыкнуть. Но знать, что Майкрофт мучается тем же… Шерлока резало тупой болью, названия которой он дать не мог. Возможно, чтобы помочь брату, ему стоит справиться с собственным отчаянием? Легко сказать. И все же он обязан попытаться. В него верила Мэри, верит Молли и Грэг. А еще Джон, которому досталось сполна, но раз он находит в себе силы идти дальше и быть рядом, то и Шерлок справится. Некоторые вещи приходят с возрастом. Он понял это только сейчас. Один из его бывших клиентов, ценитель джазовой музыки и большой любитель редких видов бабочек, в неоплаченном долгу перед Шерлоком и будет рад предложить свои услуги. – Считай, что я уже втянулся, – задумчиво проговорил он себе под нос, вороша угли. Кажется, придется переговорить с Лестрейдом и внести в распорядок дня Майкрофта существенные изменения. Что-то в жизни давно пора поменять. И начало уже положено. Улыбнувшись своим мыслям, Шерлок надел пальто и, тихо затворив дверь, неслышно спустился по лестнице. Ночной Лондон был прекрасен и останется таким, когда Шерлок придет сюда снова. Утро четверга подойдет в самый раз. Примечания: * Sarah Vaughan - Black Coffee