Пигмалион и Галатея

      Отчаяние он почувствовал, как только вырулил на лесную дорогу. Интуиция охотника никогда его не подводила. Дар это или проклятие, но он всегда чувствовал страх, боль. Устав от одиночества, он стал помогать людям. Распознавал негативные чувства, что терроризировали несчастных, он научился менять их на те, что помогали людям начать новую жизнь.       Он стал охотником. Для него все эмоции имели свой запах, цвет. Страх имел резкий запах и был багрово-красным, особенно дикий неконтролируемый ужас. Он врывался в сознание неожиданно, перебивая другие чувства. Заставляя свою жертву забыть обо всем другом. С каждым разом его концентрация росла, становилась больше, резче. И так до тех пор, пока человек мог это выносить. Страх любил загонять в тупик. К нему невозможно было привыкнуть.       Боль была черной. Она вела себя менее агрессивно. Порой ее было сложно уловить сразу. Боль вяло подбиралась к жертве. Словно змея, она сначала окружала свою жертву плотным кольцом, а затем парализовала в своих удушающих объятиях. От боли не пытались сбежать. Несмотря на то, что вкус ее отдавал горечью, к ней привыкали. Позволяли боли свить гнездо в сердце. Мужчина не любил это чувство. С ней было непросто справиться. Забирая боль у человека, он должен был заполнять ту пустоту, что остается от нее, чувствами, которые могли исцелить. Зачастую мужчине нечего было предложить взамен.       И все же боль не была самой худшей из эмоций, с которыми он боролся. Больше всего мужчина ненавидел отчаяние. Оно имело затхлый запах и было серого цвета. В отличие от других чувств, его нельзя было обвинить в непостоянстве. В нем не было чувство такта. Врывалось оно стремительно и преследовало свою жертву по пятам. К нему невозможно было привыкнуть, и от него нельзя было уйти. У мужчины, был свой аромат отчаяния. И оно следовало за ним, словно тень.       В его мире ему не было равных. Без всякого тщеславия мужчина догадывался, что таких, как он, эмпатов, немного. Способных слышать эмоции, чувствовать их, как если бы они были живыми существами.       В этом мире особых ароматом были и другие эмоции: счастье, любовь, радость. Он их тоже чувствовал. Они имели особенный притягательный вкус. И каждый раз они были разными, словно цвета радуги. Однако их мужчина остерегался. Эмпат чувствовал их, но понимал, узнать их поближе для него — все равно что ослепнуть. Они могли расшатать его привычный мир. Могли вызвать зависимость. А этого он не мог себе позволить. Счастье имело свойство менять жизнь. А его жизнь уже столетие как не поддавалась переменам.       Наконец, за следующим поворотом показалось высокое здание. Красивое творение архитекторов пряталась в лесу. Оно было просто хранилищем боли, отчаяния и животного страха. Мужчина видел много таких домов. Эта среда была ему знакомы. Здесь он мог помочь. Как бы сильно он ни ненавидел такие места, именно здесь он все еще чувствовал себя нужным.       Мужчина вышел из машины и бросил хмурый взгляд на мрачное здание. Психиатрическая клиника Рэдвол была ему еще не знакома. А он немало объездил их по всему миру. Рэдвол ничем не отличалась от всех других. Те же чувства боли и обреченности. Та же самая бездна безумия, и все же на мгновение он уловил легкий, даже сладкий аромат. Это словно подарило ему тусклый лучик света, пробившийся сквозь громоздкие серые облака, таким это было мимолетным и необычным. Мужчина качнул головой, желая отогнать наваждение. Его губы тронула усмешка. Когда вынужден жить среди безумия, ты тоже становишься безумцем. — Здравствуйте, мистер Уитлок. Я Уилл Уитан. Но вы можете называть меня Уилл. Мужчина невысокого роста, довольно упитанный, протянул ему мясистую широкую ладонь для рукопожатия. Несмотря на свою очевидную полноту, этот человек излучал бодрую энергию. Его проворные движения и улыбчивое лицо располагали к беседе. В нем угадывался житель провинциального городка.       Мистер Уитлок пожал руку. Кивнул. Попытался вежливо улыбнуться в ответ. Непроизвольно он прочитал эмоции этого человека. Они были чисты и приятны. Не то, что Уитлок избегал, однако и не то, что было доступно его понимаю. — Уилл, вы надежно укрыты от города. — Да. Хочется верить, что здесь, на лоне природы, есть что-то, что помогает пациентам найти себя. Я, честно говоря, удивлен, что специалист из Чикаго вдруг заинтересовался таким рядовым случаем. — Я пишу книгу, — мимоходом обронил Уитлок. — Вера в вампиров как признак ранней шизофрении. Надеюсь, моя работа поможет определить природу этого явления. — Нам сюда, — кивнул мужчина в сторону лифта. — Откуда вы узнали об этом парне? — Я знаком с шерифом этого городка. Он рассказал мне, что Эмметт МакКарти ворвался в его участок. Возбужденный, испуганный он кричал о том, что его девушке требуется помощь. — Загадочная, прекрасная Розали. Должно быть, шериф уже рассказал вам о том, что мы не нашли никакой информации про эту девушку? Подозреваю, что ее нет в природе. МакКарти был художником. После смерти сестры он жил в своей мастерской. Редко бывал на людях и практически прекратил общение со всеми друзьями. Думаю, это негативно отразилось на нем.       Джаспер кивнул. Если честно, он давно позабыл насколько остра может быть горечь утраты. Его жизнь сильно отдалилась от жизни нормальных людей. Скоро будет сто лет с тех пор, как он утратил право быть человеком. Однако он не мог не посочувствовать тому, что случилось с бедным парнем. И все же помимо сострадания, его взволновала эта убежденность МакКарти, что он имел дело с вампирами. Вампиры давно стали героями комиксов. Они стали популярны наравне с Суперменом и Бэтменом. Существа-фантазии, что спасают от скучной, обыденной жизни. Фантастичные кошмары, отличающиеся от реального ужаса, укрывающие на время от бытовых проблем. — Вы верите в вампиров? — внезапно спросил Уилл. Джаспер улыбнулся. Глупый вопрос для двух взрослых людей. — Признаться, вечная жизнь — достаточно соблазнительная идея, — проговорил он. Его слова были пропитаны усмешкой, но добродушный Уитан этого не понял. В этом не было его вины. Он и предположить не мог, что Джаспер Уитлок и есть один из тех вампиров, что столетия дрейфуют по миру. Словно он айсберг, такой же холодный и безжизненный. — О, думаю, это лишено смысла. Вечность убивает вкус жизни. Как шоколад. Он хорош по кусочкам. Но бесконечно есть его невозможно. Уитлок кивнул. Уитан был прав. Ирония состояла в том, что перед ним был вампир, который не чувствовал ничего, кроме жажды. — Так как вы думаете, почему вампиры? — тем временем спросил Уилл. — Я сам много думал об этом. Эмметт не похож на остальных моих пациентов. Он аккуратен в изложении своей истории. Вы же знаете, шизофреники, очень часто сами путаются в своих фантазиях. — Все достаточно логично. Насколько я знаю, родители Эмметта погибли в авиакатастрофе. А через пару сестра умирает от рака. В его мире смерть близких неизбежна, и вот появилась Розали. Уставший терять близких он придумал девушку, которой не угрожает рак и прочие болезни. Ей не страшна смерть. Думаю, здравый смысл нашептывал ему, что это плод его фантазий, поэтому появились и плохие вампиры, которые украли у него Розали. — Вот почему, вы лучший специалист в Чикаго, — подытожил Уитан, подходя к двери. — Почему он взаперти? — спросил Джаспер, наблюдая, как Уилл достает ключи. — Вы говорили, что он не из буйных. — Это да, но пару дней назад он попытался сбежать. Мы… Уитлок не слышал. Он почувствовал, как волной его накрывает аромат, который был ему не знаком. Его слух уловил гулко стучащее сердце, что мешало ему сосредоточиться на словах Уилла. Он не знал, что с ним происходит. Обернувшись, Уитлок увидел, как по коридору плывет девушка. Именно так ему почудилось. Походка ее была плавной, неторопливой. Среди суетливого персонала и пациентов, она казалась нереальной. Феей, что заблудилась в этих мрачных стенах. Уитлок никогда не заглядывался на смертных женщин, но сейчас залюбовался незнакомкой. Ее раскосые глаза теплого кофейного цвета были невероятно красивыми. Еще ее украшала улыбка. Она улыбалась каждому, кто приветствовал ее, но ни одного человека, что ей встретился, девушка не удостоила взглядом. Держась ближе к стене, она наконец подошла к ним. — Добрый день, мистер Уитан. Солнца сегодня нет? Голос ее тоже был необычно теплым. Она была не похожа на них. Джаспер был обезоружен тем ароматом, что исходил от нее. Ничего мрачного, горького. Она пахла чем-то иным. Чем-то, чему он еще не знал названия.       Джаспер кинул взгляд на ее шею. Сквозь бледную кожу виднелась артерия. Уитлок почувствовал жажду. Такую сильную, что с трудом сдерживался. Для вампира, что хорошо адаптировался среди людей, это было странно. И все же Уитлок захотел узнать вкус ее крови. Он вспомнил вкус карамельных ирисок, что ему так нравились в детстве. Должно быть, ее кровь такая же тягучая, сладкая.       Мир не стоял на месте. Вампиры научились синтезировать кровь. Сейчас не было нужды кидаться на живых людей. Однако он давно уже не чувствовал такой тяги вернуться к животным инстинктам. В уме он высчитывал сколько секунд ему понадобится, чтобы воплотить задуманное. — Нет, Элис. Солнца не будет до четверга. Девушка кивнула. Прядь упала на лицо, и она аккуратно убрала ее за ухо. Уитлок впервые искренне улыбнулся. Ее неумело подстриженные волосы теперь торчали в разные стороны. В какой-то степени этот небрежный вид делал ее такой хрупкой, юной. Джаспер почувствовал, что новость Уитана ее расстроила, но уже через мгновение на ее лице вновь появилась улыбка. — Могу я поговорить с Эмметтом? — Боюсь, что это невозможно. К Эмметту приехал доктор. Джаспер Уитлок. Поздоровайся. Уилл взял руку девушки протянул Уитлоку. Изящная женская ручка взволновала Джаспера. — Она слепая, — тихо шепнул Уилл, заметив его замешательство, — но я пытаюсь работать, чтобы она не сторонилась новых знакомств. Джаспер кивнул. Ему стало понятно, почему девушка ни разу не взглянула на него. Обычно он всегда вызывал интерес у женщин. Уитлок вновь бросил взгляд на ее руку. Он опасался, что добром это не кончится. Этой девочке сейчас следовало держаться от него подальше. И все же он пожал ее руку. — Ого, какие холодные руки! — воскликнула девушка. Улыбка у нее была восторженной. — Элис, — неодобрительно проговорил мужчина. Джаспер улыбнулся. — Это правда. Руки у меня всегда холодные. Уитан похлопал по карманам и оживился. — Ох, чуть не забыл, — добродушно воскликнул он, — я принес тебе кое-что. — Элис у нас сладкоежка, — доверительно шепнул мужчина Джасперу, вытаскивая из кармана плитку шоколада. Лицо девушки озарила улыбка. Джаспер явственно ощутил сладкий аромат. Его захлестнула волна радости, исходящая от Элис. Она, словно перламутр, переливалась всеми оттенками восторга. Схватив шоколадку, девушка старательно начала ощупывать ее. Затем аккуратно разломила на две половины. — Спасибо, мистер Уитан, вы не могли бы угостить Эмметта. Он очень грустный, может, сладкое развеселит его? — Отличная мысль, я обязательно передам. А ты найди миссис Поул, кажется, для тебя у нее есть парочка черничных кексиков. — До свидания, мистер Уитлок, — бросила девушка на прощание. — Бедняжка, — вздохнул Уилл, наблюдая как девушка уходит. — Она ровесница моей младшей дочери. В июне Элис будет двадцать один, но больше половины своей жизнь она провела больнице. — Из-за слепоты? — недоумевал Джаспер. Она не походила на тех безумцев, которыми были полны психиатрические клиники. — Когда ей было восемь, в них врезался пьяный водитель грузовика. Мать умерла в больнице, а девочка пару недель пролежала в коме. Кроме слепоты, она заработала еще одну травму. Элис начала рассказывать отцу, что слышит голоса. Мужчина предположил, что таким образом его дочь пытается восполнить свою неполноценность. Он водил ее к психологу, и тот дополнил эту версию, добавив, что, возможно, девочке не хватает внимания. Потом отец Элис женился, и через какое-то время в семье появился еще один ребенок. Пока мужчина занимался новой семьей, у Элис начались проблемы. У нее стали случались припадки, истерики, что пугали и мачеху, и сводную сестренку. В конце концов отец Элис сдался и привел девочку в клинику. С двенадцати лет она живет в больничных стенах. Кочует из одной больницы в другую. К нам ее перевели несколько месяцев назад. Они с Эмметтом сразу нашли общий язык. Должно быть, эта девочка напоминает ему его младшую сестру.

***

      Она встретила его во тьме. Словно маяк, что встречает измученных моряков, она выплыла из тумана, словно предвестие, что настал конец его одиночеству. Вырвав его из мрачного подземелья, вдохнула в него жизнь. Так все и было.       Но ему никто не верил. Он и сам не поверил бы, что вот так, в самую отвратительную погоду, сражаясь с ледяным ветром и ливнем, можно встретить свою судьбу. Но это так и было.       Девушка одиноко стояла посреди тротуара под проливным дождем. Глаза ее были закрыты, и она казалась скорбящим ангелом, которого похитила тьма. Будто она ждала, когда облака уйдут, и она сумеет подняться в небо.       Он стоял не в силах вымолвить и слова, не решаясь нарушить ее уединение. Но, словно почувствовав его присутствие, она открыла глаза. Их взгляды встретились. Она не выглядела испуганной. Она смутилась. — Простите, я не хотел вас напугать, — нервно выдал он. Он сам был испуган. Ему было страшно, что она лишь дымка его воображения, что прежде, чем он моргнет, она исчезнет, в этой темноте. — Я давно перестала бояться, — протянула девушка. Голос у нее был мелодичный, только холодный. А в словах чувствовалась какая-то горечь. Металлический траурный звон. — Вы замерзнете, — бросил он, сделав пару шагов навстречу. Он хотел стать ближе. Убедить себя, что она все же настоящая. — Я не чувствую холода,       Улыбка вышла печальной, и ему стало грустно. Хотелось узнать, что опечалило ее. Хотелось защитить от косых струй дождя. Укрыть от ветра, что трепал ее светлые волосы. Он сделал еще шаг, она попятилась назад.       Скрежет двери развеял его воспоминания. В комнату вошел мужчина, с виду ненамного старше его. Трудно было представить, что он доктор, имеющий определенный вес в медицинских кругах. Для подобного этот человек казался слишком молодым.       Эмметт заметил, что ростом его гость ниже, чем он, но шире в плечах. Его уверенная походка и прямая спина выдали в нем скорее военного, но не врача. Из-за болезни сестры Эмметту пришлось много общаться с докторами. Он научился распознавать их издалека. К примеру, та же походка. Врачи, особенно хирурги, шагали быстро. Они боролись за каждую секунду, что смогли урвать у смерти. Зачастую они были сутулые или жаловались на боли в шее. Это из-за специфики их работы. Часы они проводили наклонившись к больному на операционном столе, или изучая истории болезней за столом. Но вот руки у них всегда были твердые. Этого требовала их ювелирная работа со скальпелем. — Здравствуйте, Эмметт, меня зовут Джаспер Уитлок. Мужчина в дверях его палаты не был похож на тех эскулапов, что он встречал прежде. И даже не потому, что он был психологом. Здесь, МакКарти узнал достаточно и таких. Но его творческое чутье подсказывало ему, что Джаспер Уитлок не такой доктор, какие были до этого. Возможно это было даже не чутье, а надежда, что в отличие от других, он его услышит. — А, мистер Уитан говорил о вас, — вяло кивнул Эмметт. — Он считает, что вы сумеете мне помочь. Сейчас он находился в дурмане из-за лекарств. Соображал он еще нормально, однако слова выходили слащаво и растянуто. — А тебе нужна помощь? — мужчина сел на стул, что стоял в углу палаты. Эмметт не обратил внимание на вопрос. Он смотрел на его светлые волосы. Светлые, чуть выше плеч, они волной обрамляли его лицо. Этот золотистый отлив делал его глаза изумрудно-зелеными. — Вы зачесываете волосы назад, как офисный работник, — хмыкнул Эмметт, — но дождь вновь превратил в вас хиппи. Уитлок правой рукой провел по волосам. Как любой, кому делают незначительное замечание. По тому, как уголки его губ приподнялись, мужчина понял, что доктор впечатлен. — Вы наблюдательны.       Эмметт качнул головой. Еще пару дней назад он разработал план. План, следуя которому он выберется отсюда. Главным пунктом было признание, что Розали — это мираж. Сказать им, что они хотят услышать. Мужчина готовился к приезду чикагского специалиста. Но сейчас, накачанный антидепрессантами, ему было сложно сконцентрироваться. Становилось сложнее оставаться в трезвом уме. Эмметт то и дело возвращался мыслями к девушке. — У нее такие же волосы, как у вас, — бросил он, — и та же бледность, как у нее. — Розали? Расскажи мне о ней. Уитлок держался отстраненно вежливо. Его глаза не выражали ни толики любопытства. Эмметт улыбнулся своей пьяной улыбкой. Он знал, что каждое его слово будет подвергаться сомнению.  — Вы когда-нибудь влюблялись? Уитлок молчал. Его угрюмое молчание, совсем не располагало к разговору. Но здесь Эмметт мог только говорить. Ничего уже нельзя было сделать еще хуже. Он дал волю своим воспоминаниям. — Я имею в виду, не как в третьем классе в смешную соседку, и не в девчонку из выпускного класса. Я что-то почувствовал, когда она появилась.       Джаспер заметил, что пальцы парня испачканы графитом, еще как только зашел, но медлил с вопросом. Он пришел сюда, преследуя только две цели. Хотел узнать, насколько правдивы убеждения того насчет вампиров. Второе — он хотел помочь Эмметту. Унять его боль или приручить его страх. Но эти чувства парня, путали намерения доктора. Чувства Эмметта отдавали сладким ароматом. Точнее, темным шоколадом с горчинкой. Ему захотелось взглянуть на девушку, что пробудила в парне такие чувства.  — Покажи мне ее? Эмметт вздрогнул. Он поднял взгляд на доктора. — Я чувствую страх. Лгать мне бесполезно, — хладнокровно продолжил Уитлок, — твой доктор запретил тебе рисовать. Потворствовать больной фантазии не правильно. Но кто-то передал тебе бумагу и карандаш. Верно?       МакКарти не пришлось долго уговаривать. Он понимал, что если Уитлок захочет, тут могут устроить настоящий обыск. Парень вытащил листы из-под матраса. — Она красивая, — заметил доктор. — Так как вы встретились? Эмметт усмехнулся. «Она красивая» — это все, что он сказал. Казалось, для Уитлока ничто не представляет интерес. — Я ведь не богат. Живу в скромной студии. Там же даю уроки тем, кто проявляет хоть малейший интерес к искусству. Этого хватало на жизнь. Да, еще пара картин, что я продал. Мне нравилось мое одиночество. Оно… Парень улыбнулся девушке, нарисованной на бумаге. — Оно было уютным. Вы, наверное, не поймете меня. Большинство парней моего возраста хотят тусовок, женщин, выпивки. Вторая половина — мечтает о карьере, семье, отношениях, но у меня ничего этого не было. Уитлок молчал. Не спешил соглашаться с Эмметтом, или анализировать его слова. — Вы понимаете? — Тебя не пугает одиночество? Голос доктора звучал недоверчиво. — Тогда не боялся. Я тогда не был одинок. У меня были краски.       Эмметт был честен с ним. Он с детства мечтал стать архитектором. Рисовал высокие здания и уверял всех, что, когда вырастет, построит именно такие дома. Его мечта почти сбылась, когда он поступил в колледж.       Но когда его родители умерли, архитектура осталась в прошлом. Он стал для младшей сестренки, Ванессы, отцом и матерью. Подтягивал ее по учебе, готовил ужины, ходил на родительские собрания и бегал на подработки. Когда Ванесса заболела, он начал ее рисовать. Хотел сохранить ее живой и здоровой. Конечно же, этого не случилось. Со смертью Ванессы он потерял чувство вкуса. Еда, которую ел, одежда, которую носил — все стало безразличным. Единственное, что он мог еще различать — это цвет красок, скрип карандаша по бумаге, запах свежего холста.       Вкус одиночества парень распробовал, как только незнакомка исчезла. Он, встревоженный неведомыми ему чувствами, каждым мазком кисти звал ее. Однажды она пришла. Девушка внезапно постучалась к нему.       Это было в первый день зимы. Эмметт вспомнил, как блестели серебристым цветом снежинки на ее волосах. Тогда он и не думал, что в этом есть что-то странное. — Можно войти? Ее голос был тихим. Всего раз взглянув на него, девушка опустила глаза. Эмметт медлил с ответом. От неожиданности он потерял дар речи. Его молчание она приняла за ответ. — Простите, — девушка отступила. — Мне не следовало… Эмметт перегородил ей дорогу. — Не уходите, — с мольбой в голосе попросил он.       Она осталась. Сначала все было неловким. Девушка молчала. Просто приходила к нему, когда уходили последние ученики, и молчала. Эмметт тоже. Доставал бумагу и рисовал ее тишину. Печальные прекрасные глаза, окрашенные синевой. Волосы, которые так и манили запустить в них пальцы. Чувственные губы, к которым он не смел прикоснуться.       На вторую неделю она начала улыбаться. Он — тоже. Его улыбка, подобно солнечному зайчику, появляющемуся только от солнечных лучей, рождалась лишь только, когда​ улыбалась гостья. — Почему ты ни о чем меня не спрашиваешь? — поинтересовалась девушка, когда ей надоела тишина. — Боюсь все испортить, — ответил Эмметт. Он уже тогда понимал, что все слишком прекрасно, чтобы хорошо кончиться. Этот горький урок, он познал слишком рано. — Вы должны мне помочь, — очнувшись от своих воспоминаний, проговорил Эмметт. — Я, — Уитлок казался удивленным, — и чем же я могу помочь? — Мне нужно выбраться отсюда. Мне нужно ее найти. — Ты надеешься найти девушку, которую украли у тебя вампиры? Зачем вампирам твоя девушка? — Я не знаю, — Эмметт ощущал тревожность. Все начиналось с начала. Бесчисленные глупые вопросы. Снова и снова. — Это не были вампиры. Я должен ее найти. Я обещал ей. — Значит не вампиры? — Что я должен сказать, чтобы вы поверили? Только выпустите меня на волю, пожалуйста.       Эти лекарства мешали ему сосредоточиться. Из-за них он утратил контроль над своими эмоциями. Сейчас он впал в ярость. Его не понимали. Не слышали. Будто он уже стал призраком.       Внезапно на него нахлынуло спокойствие. Его начало клонить в сон. Джаспер приложил к этому руку. Этот разговор порядком измотал Уитлока. Он впервые чувствовал себя не в своей тарелке. МакКарти смутил его. Заставил почувствовать любовь, страсть, так глубоко, что он растерялся. Столько лет Уитлок бежал от этого и встретил совершенно неожиданно. Он забирал боль и усмирял страх, но тут был бессилен. Как оказалось, любовь и боль — сочетание безумно гармоничное. Тут Уитлок не мог просто разорить гнездо боли, и уйти совершенно уверенным, что через пару месяцев человек придет в норму, что научится жить, не оглядываясь на прошлое. Здесь он не мог ничего сделать.       Даже если Эмметт прав, и он имел дело с вампирами, ему оставалось только посочувствовать. В этой палате он был в относительной безопасности. Но на воле его обязательно убьют. Ни один вампир не пожелает, чтобы его свидетель остался в живых.       Уитлоку самому следовало убить несчастного, как того требовало одно из правил негласного кодекса вампиров, но он решил, что не станет этого делать. Впервые он посчитал себя трусом. Но Джаспер не хотел вмешиваться в чужие дела. Так или иначе МакКарти был обречен на гибель. Связь с вампира и человека невозможна. Уитлок встал, наблюдая, как Эмметт отчаянно борется с сонливостью. Как он силится найти аргументы. Через пару дней его апатия пройдет, и он снова начнет умолять врачей о свободе. А пока он просто забудется в тишине и покое. — Ах, да, едва не забыл, — Джаспер вытащил из кармана шоколад. Ту половинку, что передала ему слепая девушка. — Элис просила передать тебе вот это. МакКарти улыбнулся рассеянной улыбкой. Его одолевала такая сонливость, что у него было сил на злость, на мольбы, что хотел обрушить на голову Уитлока. В его сердце затихала надежда на то, что этот человек поможет ему выбраться. Он вспомнил ту девушку. Она единственная, кто по-настоящему сопереживала ему. Которая верила ему и даже пыталась помочь ему сбежать. — Верните ей, — попросил он, — она не съест свою часть, хотя любит шоколад. Уитлок удивленно повел бровью. Эмметт усмехнулся. Он в первые заметил в лице гостя заинтересованность. — Почему? — Она отдаст свою половину Мэрилин Монро. Небо она любит больше. Кажется, парень даже услышал, как в голове доктора зашевелился механизм, который пытался осмыслить тот бред, что он сказал. Но это было правдой. — Мэрилин — это забавный старичок, уверенный, что он, точнее она, Мэрилин Монро. Она провела здесь всю жизнь. За скромные сладкие подношения он помогает нам. Элис покупает у него пропуск на крышу. — На крышу, значит, — хмуро заключил доктор. — Она любит небо. Пробормотал Эмметт прежде, чем провалиться в сон.

***

      Девушка выпорхнула на свежий воздух. Она ждала этого момента уже несколько дней. Ей не хватало положенного часа прогулки в саду под надзором, будто она заключенная. Кроме того, в дождливые дни медсестры и вовсе отказывали в этом. Будь она зрячей, как другие, ей не было бы так тяжело. Но она была слепой. Единственное, что она могла, это чувствовать. И это приводило ее в восторг. Это было то небольшое счастье, которое освещало ее мрачную жизнь. — Какой прекрасный день! — воскликнула Элис. Словно возмущенный таким заявлением, холодный северный ветер обрушился на хрупкую девушку. — Детка, ты всегда так говоришь, — пропела Мэрилин. — И, кстати, погода оставляет желать лучшего. Дожди, дожди… Скорей бы солнце. Ты знаешь, как на солнце сверкают мои бриллианты, — Мэрилин тяжко вздохнула. — Разумеется, не знаешь. — Уверена, они восхитительны. — Конечно, мне всегда дарили самое лучшее. Да что тебе говорить? Ты же слепая. Ты мои бриллианты от простых камушек не сможешь отличить. Девушка улыбнулась. — Ну, не сердись, Мэрилин, за то я много всего знаю. Ты здесь самая мудрая. Тебя все здесь уважают. Даже эта злая Норма тебя боится. Еще ты самая добрая и талантливая. Я очень люблю слушать, как ты поешь. А сейчас ты улыбаешься. — Ну, вот ведь пройдоха, — с нежностью пожурила ее Мэрилин, — говоришь, как всегда очень сладко. — А теперь оставишь меня одну? — Нет. Это опасно. — Ненадолго. Пожалуйста! — Только ненадолго. Ты же умная девочка, я могу не волноваться, что ты упадешь? — Я не упаду, обещаю. Девушка бывала тут не один раз и прекрасно ориентировалась. Кроме того, в ней заговорило упрямство. Ей не хотелось выглядеть беспомощной. — Иди же, я хочу побыть одна, — попросила она вновь. Она не хотела делить этот сладостный миг свободы с кем-то еще. Но ее одиночество уже спешили прервать.       Джаспер Уитлок торопливо шагал по больничному коридору. Его странно беспокоило то, что слепая девушка любит бродить по крышам. Он и сам не заметил, как оказался на крыше. Прогнав со ступенек старика с пережжёнными светлыми волосами, он устремил свой взгляд на хрупкую слепую девушку.       Джаспер не испытывал страх. В нем отпала нужда в тот момент, когда человеческая жизнь покинула его. Его место заняло опостылевшее чувство скуки. Но когда, поднявшись, он увидел ее у самого края, то испытал нечто похожее. Она сидела на бортике совершенно не страшась той бездны, что простиралась буквально у нее за спиной. Уитлок понимал, что достаточно легонько подтолкнуть — и она полетит вниз.       Страх сменился злостью. На Уитана, под носом у которого больные разгуливают по крыше. На чудака, переодетого в женщину, который пускает сюда глупых слепых девиц. Наконец он злился на девушку, что была предана на растерзание злого ветра. — Осторожно, Элис, вы можете упасть? — бросил он, стоя у дверей лестничного пролета. — Мистер Уитлок. Девушка испуганно вскочила. Джаспер тут же оказался возле нее. В его воображении она могла упасть благодаря лишь одному неверному движению. Он коснулся ее спины, словно страхуя от падения. Девушка тут же отстранилась. — Как вы очутились возле меня так быстро? Этот вопрос удивил его. Как и то, что она его сразу узнала. — Я был рядом, — проговорил он. — Нет, — возмутилась девушка, — я слепая, но не глупая. Вы стояли дальше, и я не слышала ваши шагов. — Я хожу бесшумно, меня еще в армии приучили к этому. И прости уж за откровенность, но разве это не глупость торчать на крыше, да еще в такой холод? Джаспер удивился сам себе. Он и не думал отчитывать ее. Но его тон был именно таким. — А разве разумно ждать хорошей погоды, чтобы подышать свежим воздухом? Каждый день бывает лишь раз в жизни. Джаспер улыбнулся. Так просто она загнала его в тупик. Он не был с ней согласен, но и не мог оспорить ее заявление.       Разглядывая ее лицо, он все больше погружался в рассказ Эмметта. Те чувства, что он излучал, казалось, причудливым образом заразили и Уитлока.       Эмметт говорил о чувствах, о страсти, которая была не знакома Джасперу.       Когда он рос, времена были другие. Заговорить с девушкой и то было непросто. Да и парнем он был уж больно стеснительным. Совсем юношей он ушел в армию, где его и встретила вампирша по имени Мария.       Став вампиром, он изменился. Отношения между женщиной и мужчиной приобрели для него совершенно другой окрас. Вампиры старались отвергать человеческие чувства. Невинность ушла из его жизни. В его существовании не осталось ничего романтического и вечного. Не обремененные сроком вампиры не давали клятв и не создавали пары, основанные на любви. Основной страстью, была кровь и жажда.       Однако сейчас Джаспер смотрел на это милое лицо смертной девушки и не мог наглядеться. В какой-то момент он даже почувствовал невыносимое желание присвоить ее себе. Она олицетворяла ту сторону жизни, по которой он так скучал. Она была человек, и этому он завидовал. — Почему вы на меня смотрите? — спросила девушка. — Я не смотрю на вас, — отрицательно проговорил Джаспер. Эта ложь заставила его улыбнуться. Он походил на школьника, что всячески пытается отрицать свою симпатию. Элис оказалась кокеткой. — Я чувствую ваш взгляд, — настаивала она. Ее губы тронула улыбка. Она была как дразнящий весенний ветер. Или навязчивые утренние лучи солнца. — Вы очень странная девушка, — бросил он. Улыбка девушки померкла. Уитлок почувствовал свою вину. Почувствовал? Сколько он испытал за столь короткое время. Это его не на шутку встревожило. — Я хотел сказать, что вы особенная. Он попытался исправить ситуацию, но это уже не вернуло прежнее доброе расположение девушки. Она хранила молчание. — Я искал вас, чтобы передать вам шоколадку. Эмметт просил, чтобы вы попробовали ее. Эта новость ее обрадовала, и она тут же позабыла свою обиду. — Вы были у Эмметта. Как он? — спросила она. — Он устал, но с ним все будет в порядке. — Нет, — отрицательно покачала головой девушка, — вы ничего не знаете, с ним не будет ничего хорошего. Голос ее был печальный, но слова звучали уверенно. — Вы не поверите мне. Мне никто не верит, но за ним придут. Они убьют его. — Кто? Элис, кто-то хочет навредить Эмметту? — Не знаю, но они говорят с ним. Они кричат ему, что он украл ее у них, что они накажут его. — Ты все это слышишь? Джаспер был сбит с толку. Те голоса, о которых говорил Уитан. Девушка замолчала. Ее лицо стало мрачным. — Мне следует уйти, мистеру Уитану не понравится, что я была здесь. Девушка развернулась. Мужчина попытался взять ее за руку. Он был рад такой разумной мысли покинуть это опасное холодное место. Но его жест девушка восприняла как жалость. — Я сама, — проговорила она.       Она чувствовала, что ее откровенность сделала ее уязвимой. Она и не надеялась, что ей поверят. Ей не верили, а если верили, то боялись. Благодаря этому она не могла нигде надолго прижиться. Благие намерения, что двигали ею, когда она предупреждала кого-то об опасности, всегда оборачивались против нее. — Вы знаете, когда это случиться? Упорство доктора начало раздражать ее. — Зачем вы спрашиваете, если не верите мне? — А если я вам верю? Девушка нахмурилась. Ее дух завораживал Уитлока. Ему даже стало совестно, что он поспешил назвать её несчастной. — Я хочу увидеть ваше лицо. Джаспера такое заявление озадачило. Девушка протянула руки. — Можно ваше лицо? Наконец Уитлок сообразил, что она имела в виду. Он приложил женские руки к своим щекам. Это тепло было таким пугающим, что он едва не отпрянул. Нежные руки прошлись по его скулам, украдкой коснулись его губ. Джаспер прикрыл глаза. На него нахлынула нежность. Опьяняющее чувство спокойствия.       Уитлоку хотелось, чтобы это длилось вечно. Но внезапно начавшийся дождь заставил девушку отпрянуть. Дверь распахнулась, и на крыше появилась Монро. — Детка, ты промокнешь и простудишься. Вообразивший себя кинодивой чудак тут же укрыл девушку пледом. — Идем в тепло, — проговорил он, уводя девушку внутрь. — Теперь я вас не забуду, — сказала девушка на прощанье.