Hearts and flowers

      Кристал заблудилась в лесу. Она долго бродила, отодвигая тяжёлые еловые ветки, осыпавшие её колючими иголками, пробираясь сквозь разросшиеся кусты диких ягод, запинаясь о корни множественных деревьев. Девушка лишь сошла с узкой, проведённой тонкой линией, тропинки нарвать цветов астранции и через несколько секунд дорожка куда-то исчезла, словно её и не было вовсе.       Кристал, сжимая в руке пылающий красным букет, решила идти через лес в надежде, что предостережение, прочитанное в книге, окажется всего лишь сказкой. «Никогда не сходи с протоптанной лесной тропы, иначе пропадёшь навсегда».       Она уже не чувствовала ног, когда наконец вышла на освещённую лунным светом, совершенно пустую поляну, на которой в самом сердце росло огромное, раскидистое дерево. Кристал сделала несколько длинных шагов в его сторону и тут же обессилено упала. Дерево легко спрятало её под своими тяжёлыми, не пропускающими света, ветвями, укрывая её тёплой, дымчатой тенью.       Кристал проснулась от лёгкого, словно согревающее дуновение весеннего ветерка, пения, раздающегося над её головой. Чарующий, сказочный голосок переливался разными красками, рождая под плотно сомкнутыми веками девушки удивительные пейзажи. Кристал улыбнулась и тут же почувствовала, как чужая рука стала гладить её по голове, успокаивая и отгоняя все страхи, что тревожили её.       Голосок умолк, и девушка услышала совсем рядом шелест зелёной листвы, журчание речки, тихое весеннее пение птиц.       Кристал чувствовала, как сияющие утренние лучи солнца согревали её замёршие от холодного ночного воздуха руки. Она нехотя разомкнула веки и увидела пронзительно-яркое, словно нарисованное, голубое небо, прямо в него упирались верхушки далёких зелёных деревьев. Кристал казалось, что если протянуть руку к небу, то ладонь окунётся в прохладную и чистую воду, которая прольётся первым в этом году весенним дождём. Она решила, что обязательно прикоснётся к голубой поверхности, но тут же отдёрнула себя - а вдруг всё это неправда?       – Правда, – тихо шепнул голосок сверху, заботливо убирая спавшие пряди волос девушки за ухо. – Ты же знаешь, что это правда.       – Джессика, это ты? – повернув голову, спросила Кристал.       – Конечно, глупенькая, кто же ещё? – улыбаясь, ответила девушка.       – Я боялась, что больше никогда тебя не увижу. – Кристал улыбнулась в ответ, ловя руку сестры и сжимая её в своей, боясь, что это всё - лишь до безумия красивый, идеальный сон.       – Это не сон, сестрёнка, – всё с той же лёгкой, весенней улыбкой ответила Джессика, сжимая руку в ответ. – Мы так давно с тобой не виделись. Ты, наверное, и не вспоминала обо мне...       В волосах Джессики запутались первые рассветные краски. Жёлтый, розовой, оранжевый. На её лице всё ещё остались застывшие отблески звёзд, лёгкое сияние луны. Последние напоминания о ночи. Сквозь её бледную кожу просвечивал солнечный свет, а в её голубых глазах навеки застыла юность. В её тонкие, слабые руки однажды было вложено сердце природы, и она стала его хранительницей.       – Я скучаю по тебе, – тихо проговорила Кристал, всматриваясь в голубизну глаз сестры и не видя своего отражения.       – Я знаю, я тоже. – Голос Джессики мелодичными переливами достиг верхушек деревьев и смешался с прохладным дыханием леса.       Кристал чувствовала мятный привкус трав на своих губах, мешающийся с горьковатым, цветочным ароматом василька и сладким, тёплым ароматом мёда. Любимый чай Джессики. Был когда-то.       А ещё Джессика когда-то любила собирать подсолнухи и только-только распустившиеся подснежники, любила долго сидеть у речки, что текла совсем недалеко от леса, - того леса, где она однажды потерялась и её уже никто не смог найти. Кроме Кристал.       – А помнишь...       Джессика протянула руку и сорвала несколько ромашек - любимых цветов Кристал.       – Как мы в детстве потерялись в высоком-высоком ржаном поле?       Кристал помнила. Помнила, как они на закате со смехом срывали по несколько длинных колосьев, как резко останавливались и заговорщически шептались, всё оглядываясь и оглядываясь, будто боясь, что их найдут и всё расскажут маме. Она помнила, как они играли в прятки во ржи, как громко и заразительно смеялись, как представляли, что всё это огромное, необъятное поле принадлежит только им двоим, и что отныне будут печь только их любимый хлеб.       Перед их глазами, словно старые, помятые и пожелтевшие от времени и ненужности фотографии, как они ещё совсем маленькие проносятся по чудесному полю, как делают короны из особенно красивых ржаных колосьев...       Но они забежали слишком далеко, где больше не слышно пение птиц, не слышно тихого монотонного биения сердца реки, где их голоса путаются во ржи, где они заплетаются в один, громкий и зовущий. Но его было слышно только им двоим.       Они потерялись в золотистом ржаном море и не знали, где им искать спасение.       – Нас случайно услышали соседские мальчишки, – с улыбкой произнесла Джессика. – Было страшно, мы ведь и правда думали, что потерялись.       Она подняла свои красивые тонкие руки к небу и провела по нему ладонями, прогоняя непрошеные густые, пушистые облака.       – А сейчас потерялась я... – полушёпотом выдохнула Кристал, смотря на действия и сестры и представляя, как она проделывает то же самое.       – Я никогда не позволю чему-то плохому произойти с тобой, ты знаешь это. – Мягкий, нежный голос заставил птиц на верхушках деревьев вновь затянуть свою чудную неизменную песню.       Однажды Кристал специально ушла глубоко в тёмный и неизведанный лес, долго-долго бродила по узким тропинкам, всматривалась в причудливые, пугающие тени, вслушивалась в голос леса, дышала его воздухом и всегда выходила к тихой и одинокой опушке. Там она собирала цветы, лежала подолгу на траве и смотрела сквозь свои пальцы на тёплый свет солнца. А затем приходила она. Джессика.       И всё менялось, преображалось. Краски становились ярче, сочнее, нереальнее, словно масляной пейзаж; звуки становились как будто осязаемыми, казалось, что можно коснуться звучных переливов лесной реки или гулкого эха громких птичьих голосов где-то в глубине леса. С приходом её сестры закаты и рассветы всегда были светлыми, красочными, небо всегда было чистым и голубым, воздух всегда был пропитан удивительными запахами ёловых веток, зелёной травы, лесных ягод, цветов…       Но стоило ей уйти, а Кристал открыть глаза, как небо тут же затягивалось серыми тучами, в воздух проникал запах вскопанной земли и недавнего дождя, а закаты и рассветы становились почти невыносимыми, ведь все они были без Джессики.       Но Джессика не могла вернуться назад, в родные места. Не могла вновь теряться вместе с сестрой в густых колосьях в огромном поле, не могла больше пить свой любимый чай, не могла больше собирать свои любимые цветы. Её место было здесь, в лесу. Она сама была лесом.       Джессика вдыхала жизнь в мёртвые цветы, в погибшие кустарники и убитые деревья; она касалась неба и убирала облака и грозовые тучи, она улыбалась, и солнце начинало сиять ярче, она плакала, и тут же начинался дождь. Ночью она протирала звёзды и луну, а иногда омывала их в речной воде, чтобы их свет всегда касался спящего леса.       Джессика заботилась о лесе, убаюкивала его, наблюдала за его крепким, почти мёртвым сном, будила, следила за его громким, оглушающим дыханием, говорила с ним, не оставляла одного.       Она была в каждом его лепестке, в каждой веточке, капле воды, облаке, в каждом дуновении ветра. Она была звёздами, она была луной, была светом, была тьмой. Джессика была всем здесь. Как же она может покинуть лес?       – Я хочу, чтобы ты осталась со мной, здесь.       – Джессика, я…       – Мы могли бы столько всего делать вместе, представляешь? – с зачарованной полуулыбкой сказала девушка. – Мы могли бы каждый день пить наш с тобой любимый чай, могли бы каждый день собирать букеты, могли бы много-много всего вспоминать… Всего и не перечислить!       – Ты же знаешь, что я не могу. Моё место не здесь, моё место там. Я не могу оставить наших родителей совсем одних и…       Солёная слеза прокатилась по щеке Джессики, и небо вспенилось, загустело, стало тёмным и пугающим.       – Мне… Я… всё понимаю. – Голос старшей сестры дрожал и от этого тихого дребезжания, словно перелив колокольчика, сердце Кристал сжалось, в груди стало тесно-тесно, а в глазах забрезжили крохотными океанами слёзы.       Джессика выдавила неправдоподобную, смиренную улыбку, боясь разбудить спящую боль в душе леса, и небо стало таким же чистым и гладким, словно глубокая спокойная вода. Лес обмануть легко, но обмануть себя в тысячу раз сложнее.       – А сейчас закрывай глаза, сестрёнка, уже пора…       Кристал послушно опустила веки, крепко цепляясь пальцами за платье сестры. Океаны в её глазах просились наружу, и она не смогла их остановить. Девушка чувствовала, как чудесные лесные запахи исчезают и ей становилось страшно, она задержала дыхание. Она слышала, как вечный шум леса стал отдаляться от неё всё дальше, а в груди становилось всё меньше и меньше места.       Пальцы Кристал давно не сжимают ткань чужого платья, и она поняла, что боится открывать глаза.