Он написал "Полигон".

       Сегодня Грейвс дописывал последнюю главу "Полигона", но никак не мог понять, какую концовку сделать. Либо открытую, которую будут додумывать читатели, либо показать, к чему приводит развратное поведение и чрезмерное доверие людям. Он не был сторонником тех писателей, которые предпочитают убивать своих персонажей, но сейчас это был бы неплохой урок.       Вообще, современная литература очень изменилась за последнее время. Основной упор делается не на смысловую часть, а на смазливых персонажей и их романтические отношения. Конечно, десяти-восемнадцатилетние девочки клюют на этот бред, и всякий ширпотреб становится бестселлером. Что не могло не разочаровывать Персиваля, но кому интересно его мнение?       Грейвс бегал пальцами по клавиатуре и параллельно поглядывал на время. Час ночи - это не самое позднее время, в которое он писал свой рассказ. Бывало, что Персиваль не спал ночами, чтобы уложиться во время, он даже не ложился спать. У писателя оставалось меньше двух недель.       Он не только не хотел платить неустойку, но и умирать пока не собирался. Так как если мужчина подведёт издательство, то его похоронит уже не Пиквери, а её читатели. Если только они остались после той провокационной книги, которая вызвала бурю негодования у людей.       Персиваль старался выгонять все посторонние мысли, чтобы не отвлекаться от рассказа. Он был так близок, что останавливаться было поздно. Все лишние звуки оставались где-то там - далеко за пределами комнаты. Звонки, оповещения, крики пьяниц во дворе как будто пропадали на фоне внутренней тишины Грейвса: всё, что он слышал, - это собственный голос в голове и звук клавиатуры.       Занавески струились под натиском ветра и пропускали в квартиру прохладный октябрьский ветер. Маленький дождь шумел за окном и словно отмывал улицы от их грязи, освежая комнату писателя.       Идеальную тишину нарушил мобильный телефон. Грейвс хотел было ответить и попросить Серафину не звонить ему сейчас, но это оказалась Тина.       — Ало, привет, слушай, я сейчас немного заня... — не успел Персиваль закончить свою фразу, как его перебила Порпентина.       — Привет, я целый день не могла до тебя дозвониться, что-то случилось? — голос девушки дрожал.       Грейвс усмехнулся и убрал телефон от уха. Он увидел оповещения, что у него пять пропущенных от Тины в разное время и несколько от Серафины.       — У меня всё отлично, — Персиваль встал с дивана, но не оценил свои силы и тот факт, что его ноги затекли. — Наверное, не услышал из-за того, что весь день пытаюсь закончить книгу. Ты что-то хотела?       — Ничего особенного, просто мы встречаемся уже полгода и мой отец хочет с тобой познакомиться, но если ты против, — инициатива разговора теперь была у Грейвса.       Персиваль замялся.       — Ну, давай, только не раньше послезавтра, — Грейвс снял очки и протёр слегка запачкавшееся стекло.       Тина согласилась и сказала, что ждёт Грейвса в четверг. Тот пожелал ей спокойной ночи, выслушал настояния Порпентины о том, что нельзя так много работать, а он ей пообещал, что не будет. Она сделала вид, что поверила. Он отключил телефон и закурил. На другом конце провода Тина вышла подышать на балкон и запустила в свои густые волосы руки. Девушка переживала из-за того, что мужчина не досыпает, не доедает. Хотя, кто она ему такая? Просто левая девчонка, которых в его жизни было много. Но тревогу это не умешало. Она его любит. Это даже не любовь, это безумие и помешательство. Персиваль Грейвс - это болезнь, от которой у Тины нет лекарства, да оно и не нужно. Порой, хорошо болеть.       Грейвс курит медленно и томно. Он любит наблюдать за тем, как дым расплывается перед глазами и растворяется в воздухе. Как пропадает из поля зрения. Порой ему хочется быть этим дымом - взять и пропасть. Полгода назад он был уверен, что кроме матери и собаки никому не нужен. Он просто есть... И всё. Так должно быть.       Жизнь никогда не любила Персиваля. Когда ему было три года, то его мать заболела. Он смотрел, как его мама мучается ночами​ от сильных болей, и чувствовал свою вину, хотя понимал, что ни в чём не виноват. Отец Перси всегда был твёрдым человеком и воспитывал сына в строгости, не позволяя лишнего. Мальчик был очень удивлён, когда увидел, что Грейвс-старший плачет. Мужчина спрятал лицо в ладони и всхлипывал. Персиваль помнил, как подбежал к отцу в попытке успокоить. Грейвс-старший прижал сына, приговаривая, что всё будет хорошо. Мальчик ничего не понимал, а лишь заплакал, потому что папа грустил.       В четырнадцать отец погиб на службе. Мать, которая только как год прошла реабилитацию после долго лечения. Юноша помнил много бутылок из-под дешёвого пива. Как мать убивалась и не слушала сына, что нужно прийти в себя и перестать пить. Он помнил, что мать однажды прижала сына к себе и заплакала ему в плечо. Тот стал гладить​ её по голове и шептать всякие слова, которые были так нужны женщине. Она прижала к себе сына.       — Ты так похож на него, — мать срывалась на крик.       В этом же возрасте он и решил стать писателем. Грейвс писал днём и ночью, за счёт чего его успеваемость по некоторым предметам немного упала, но успехи по литературе стали только лучше. Для своего возраста он писал неплохие рассказы с размышлением, как у взрослого человека.       Когда он познакомился с Тиной, его жизнь словно обрела краски. Персиваль радовался, любил и был любимым, а самое главное - не видел слёз любимых. Это было самое главное.

***

      — Так как тебя зовут? — спросил мужчина, наливая Персивалю чай.       — Персиваль, мистер... — Грейвс запнулся, так как он не знал имени собеседника.       Писатель сидел за столом и пил чай. Рядом с ним была Тина, которая всем своим видом показывала своё переживание. Не каждый же день знакомишь своего отца со своим любимым.       Если Порпентина была напряженна до придела, то Грейвс показывал всем своим видом, что он спокоен, как никогда. Персиваль внимательно рассматривал маленькую кухоньку и её хозяина.       — Альбус, — слегка поседевший мужчина присел рядом с молодыми людьми. — Можно просто по имени.       — Хорошо, как скажите, сэр, — Грейвс выдавил из себя улыбку, но выглядело это не очень.       Альбус был мужчиной средних лет. У него были рыжие волосы, которые уже тронула седина, и серо-голубые глаза. Он был одет в какие-то странные лохмотья. На его лице была улыбка, и из него излучалось тепло. Мужчина разливал чай по чашкам и старался найти хоть какие-то темы для разговора.       — Так ты писатель, правильно, Перси? — Грейвса слегка передёрнуло из-за того, что раньше, кроме матери, его никто так не называл.       — Я немного промышляю, но это не так уж и серьёзно.       «— Мда, не серьёзно? Персиваль, это твой, на минуточку, единственный заработок, и всё, что ты можешь, это свои книжонки писать,» — пронеслось в голове у Грейвса.       — У вас очень хорошо получается. Интересные мысли, можно похвалить вас за то, что вы не боитесь выражать своё мнение, — Альбус похлопал Грейвса по плечу.       Персиваль улыбнулся. Дальше их диалог уже был направлен на то, что отец Тины рассказывал о своей дочери, а девушка то и дело краснела. Ей было очень неловко перед Грейвсом. Персиваль же пару раз приподнял уголки губ, но старался сдерживать эмоции ради Порпентины. Когда Альбус закончил свою речь, он стал интересоваться жизнью Персиваля. Грейвс рассказал пару фактов из своей жизни, но слишком личных. Про болезнь матери, её алкоголизм из-за смерти отца и о том, как родители ругались, когда мальчику было десять.       — Вы не задумывались, что в жизни человека всё соединено, — Альбус прошёлся по волосам. — Все события ведут к другим, более значительным. Так же и в правительстве.       — Я не понимаю, к чему вы клоните, — Грейвс приподнял бровь.       — Всё переплетено, ничего не бывает просто так, — Альбус добродушно улыбнулся. — Море нитей, но потони одна, и за ней потянется клубок. Каждое наше событие ведёт за собой другое. Та же теория шести рукопожатий, один человек сказал что-то одному, а другой другому, — Грейвс стал немного понимать, к чему клонит Альбус. — Мир, по сути, прост. Нужно найти начало проблем.       Дальше последовало мёртвое молчание. Тина смотрела на своего отца, мужчина смотрел на Грейвса, который был слегка потерян. Он думал, что пришёл на простую беседу между отцом и молодым человеком дочери, а попал на лекцию.       — Перси, — Тина аккуратно одёрнула Грейвса.