Отец и дочь

      Как быстро и скоротечно летят года. Будто ещё вчера Леопольд сидел в напряжении у запертых дверей спальни, ожидая первого крика своей дочери. А нынче Татьяна своё семилетие празднует, окружённая смехом, радостью и шутками Баб-Ягуна. Да уж. Бурные семь лет, наполненные и радостью общения, и горечью потерь, и отцовскими страхами, и детскими шалостями. А кажется, что всего несколько мгновений прошло. — Скатерть шоколадная. В честь праздника, — Сарданапал слишком хитро улыбается, глядя на Гроттеров поверх круглых очков. И разноцветные усы шаловливо топорщатся в разные стороны. Старый и мудрый академик, как и всегда, в своём репертуаре. — Забалуете вы её, — Леопольд возмущается, но совсем не всерьёз. Тане и Ягуну, единственным малышам в Тибидохсе, не так уж и часто перепадает сладкое. — Ничего. Побаловать ребёнка тоже иногда полезно, — Сарданапал весело подмигивает и переводит тему в повседневное обсуждение успехов и провалов учеников.       Лишь Гроттер беспокойно косится в сторону дочери. Ну, а мало ли кто из тёмных или слишком задиристых светлых решит испортить «профессорской дочке-малолетке» праздник? Но нет — всё мирно. Таня, как и всегда, переговаривается с перемазавшимся шоколадным кремом Ягуном. И с доброй половиной светлых учеников. Конечно, кто из них не знает про день рождения девочки, сразившей саму Чуму-дель-Торт, дочки профессора Гроттера. И мелкие побрякушки-подарки, которые юным магам не жалко подарить ребёнку, горой растут на столе — все поздравляют Татьяну в Татьянин день.       Семь лет. Плохих и хороших. Они ушли в Лету. Скоро дочь официально зачислится в Тибидохс и будет учиться с остальными юными магами. Если, конечно, академик Сарданапал позволит это. Всё же жаль губить такой мощный потенциал: хорошие способности к нежитеведению, животные магические тянутся к Тане, драконы. — ЛеГро, — старым прозвищем Леопольда лишь Соловей Одихмантьевич называет. И Гроттер всегда улыбается воспоминаниям. — С новорождённой тебя. — Спасибо, — Леопольд улыбается и в этот раз. Хороший сегодня день, морозный, солнечный. Вон, даже драконята на поле ревут, нежась под зимним солнышком. Совсем не чета той жуткой пурге, в которую Софье рожать вздумалось. — Не думал, что время так пролетит. — А оно так всегда и бывает, — тренер по-доброму улыбается и щурит зрячий глаз. Точно примеривает что-то. — Думаешь, вон, под стол ещё ходят, долго растить будешь. А потом глянешь и, батюшки, пора и замуж выдавать! Уж поверь мне, я трёх девок вырастил!       Леопольд только усмехается. Нет, он даже представить себе пока не может, как будет Таню, свою милую девочку, замуж выдавать. Она же так мала, неразумна и невинна… — Ты, ЛеГро, когда на контрабас её посадишь? — ах, вот для чего Разбойник завёл весь этот разговор. Логично, что тут ещё сказать? Тане как раз семь стукнуло. В это время Феофил самого Леопольда начал пилотажу учить. Грех не продолжить семейную традицию. — Девке восьмой год пошёл, а она всё за твоей спиной катается. Не дело это для истинного Гроттера. Да и Софья в воздухе была что рыба в воде. — Сам знаю…       Леопольд и не хотел огрызаться, но огрызается. Полёты Тани до сих пор больная тема. Слишком крепки отцовские страхи, что дочь себе шею свернёт, свалившись вниз с высоты птичьего полёта. А Таня боится расстроить любимого родителя и не настаивает на давней своей мечте, лишь изредка проверяя почву. Патовая ситуация, как говорят шахматисты. — А коль знаешь, приводи её после уроков на поле, — старый тренер вновь внимательно окидывает смеющуюся Таню взглядом. Верно, прицеливается, пойдёт ли она для сборной. — Пора, ЛеГро. Девочке пора встать на крыло…       Когда-нибудь всем птенцам приходится расправлять крылья и улетать прочь из гнезда. Леопольд знает этот непреложный закон жизни, прочувствовав его на собственной битой-перебитой шкуре. Рано лишившийся матери, не знавший отца, он рано повзрослел. Конечно, с подачи сурового деда. Куда же без Феофила? Но одно дело пройти самому, и совсем другое — наблюдать, как первые неумелые шаги в этом мире делает твой собственный ребёнок.       Перстень Софьюшки едва заметно теплеет. Точно весточка от жены прилетела. Софья наверняка бы поддержала старика Соловья. Да и сам бы Леопольд не особо противился, не соверши Татьяна свой знаменательный полёт, завершившийся переломом лучевой кости. Но что было, то было. Пора оставлять свои собственные страхи позади. Гроттеровский талант к высшему пилотажу закапывать просто грех. Надо дерзать и учить, пока Таня по-детски бесстрашна и бесшабашна. И Леопольд всё же решается. — Пап, а куда мы идём? — Таня с улыбкой поправляет лезущую на самые глаза шапку с помпоном. Удивительно любопытный ребёнок, который везде всунет свой нос и везде отметится. — Это сюрприз, — Леопольд шепчет это на ухо дочери, привычным движением поправляя пенсне на переносице.       А футляр с контрабасом столь же привычно оттягивает плечо — родное и почти забытое чувство, возвращающее уже взрослого мужчину в молодые студенческие годы. — Ну, па-а-ап! — Таня резво скачет по высоким сугробам, набирая снега в ботинки. И, чует сердце Леопольда, завтра Ягге будет жутко ругаться, леча девочку от очередной простуды. — Ну, скажи! — Скажу одно: он тебе понравится, — Гроттер может только улыбнуться и щёлкнуть по носу маленькую егозу.       Под куполом поля ревут юные дракончики. И вновь и вновь ругается Соловей, срываясь на слабый свист. Кажется, тренировка проходит весьма неудачно. — Что, молодёжь сачкует? — Гроттер усмехается, положив осторожно контрабас на землю и облокотившись плечом о судейскую трибуну.       Молодые ведьмы и маги школьного разлива вступают в ту волшебную пору, когда противоположный пол интереснее заговорённых пасов, пузатых мячей и ругани старого тренера. Была бы их воля — разбежались бы по тёмным закоулкам Тибидохса, наплевав на всё. Да уж. Дурной урожай драконболистов вышел в эту пятилетку — матч за матчем команда продувает с разгромными счетами. Одна надежда на свежую кровь — скорое пополнение в лице первокурсников. Ну и Тани с Ягуном, конечно. Чего уж греха таить? — Да не то слово! — Разбойник раздражённо щурит здоровый глаз, наблюдая за точкой под самым куполом. — Нет, ну, ты посмотри, что творит!       И, как по команде, точка — а точнее мальчишка на дряхлой метле — впечатывается в морду Дымному, не справившись с крутым виражом. Вопли, крики, раздражённый и обиженный рёв раненного древком метлы драконёнка… — Отнесите это чудо на метле к Ягге! — тренер раздражённо даёт отмашку, тяжело опускаясь на скамью. — На сегодня тренировка окончена.       С весёлым смехом юные игроки разбредаются прочь — кто в парк, кто в замок. Лишь джинны снуют по полю, пытаясь обуздать неуёмных и шустрых драконят. Леопольд с некоторой тоской смотрит вслед ученикам. Нет, ребята они хорошие. И маги тоже неплохие. Но вот как драконболисты не уродились. Давненько у сборной Тибидохса не было по-настоящему сильной команды, способной побороться за звание чемпионов мира. Наверное, с тех пор как сам Леопольд ушёл из большого спорта. И Софья — она долго тянула на своих плечах команду родной школы.       Гроттер кидает мимолётный взгляд на зазевавшуюся дочь, наблюдающую за ящерами. И усмехается. Девочке только восьмой год стукнул, а она уже обожает всё, что связано с драконболом. Матчи, атрибутику, самих тибидохских драконов. Конечно, судить ещё крайне рано и не уместно, но Леопольд смеет надеяться, что Таня унаследовала у семьи драконболистов не только страсть к этому спорту, но и семейный талант. — Ну, Гроттер, решился? — Соловей хлопает себя по коленям и тяжело встаёт. Кажется, будто учитель пытается сбросить с себя морок дурного настроения.       Леопольд чуть натянуто улыбается, обнимая непонимающую дочь за плечи, и отрывисто кивает. А после садится на корточки перед футляром, привычным и родным движением открывая замочки. — Вот мой сюрприз. Сегодня мы с Соловьём Одихмантьевичем будем учить тебя самостоятельно летать…       Кто бы сомневался, что Таня придёт в неописуемый восторг от такой новости? Только не Леопольд. Дочка и сидя за отцовской спиной с трепетом летала под куполом небес, наслаждаясь этими сладкими моментами полёта. А тут её первый самостоятельный полёт. — Ну, что, малютка Гроттер, — и почему их фамилия в устах Соловья звучит так универсально? — Пора расправлять крылышки! Посмотрим, на что ты способна. Слушай и мотай на ус всё, что скажу…       Первый взмах смычком. Первая искра полётного заклинания — тихоходного пока, — сорвавшаяся зелёной вспышкой с кольца. Первый полёт под куполом поля. И счастливый смех дочери, разносящийся по округе. — Думаю, со временем из неё выйдет толк, — даёт, как и всегда, сдержанную оценку Соловей.       А Леопольд лишь всматривается в фигурку на таком большом для неё ещё контрабасе. И отчаянно пытается запечатлеть в собственной памяти это мгновение, что будет радовать его и в холодном посмертии. Соловей прав — его маленькая девочка, ещё недавно копошившаяся в тугих пелёнках на руках у уставшей Софьи, взрослеет. Слишком быстро взрослеет, чтобы Гроттер мог это осознать, и принять, и смириться. Когда-нибудь, весьма скоро, Таня также сядет на контрабас и улетит прочь — строить свою собственную жизнь. И от этого осознания становится почему-то немного грустно. И страшно — до исполнения пророчества Древнира остаётся всего три-четыре года.       Но пока его дочке только семь и она совершает свой первый полёт на контрабасе. И Леопольд счастливо улыбается.