Тони

Предупреждение: Он снова смотрит на нее. Вода смыкается над головой. Мишель не знает, как ее угораздило влюбиться не в того человека. Ей кажется это жуткой несправедливостью, сущим кошмаром. Лучше бы это был Сид или даже Джош. Да кто угодно, лишь бы не он. Он. Бывают такие люди, что встретишь их – и думаешь: хоть бы я тебя никогда не знал. Тони Стонем как раз тот самый случай. Они столько лет знакомы, а она все не может понять, что творится у него в голове. Кто он такой, и что, черт возьми, ему на самом деле нужно. Иногда он бывает таким… нежным? Целует ее в висок, гладит по волосам, спускаясь пальцами вниз. И тогда она податливо выгибается в его руках, закрывает глаза. С таким Тони Мишель теряет себя. В такие моменты ей кажется, что он ее почти что любит. Почти. В такие мгновения ей хочется за него уцепиться, крепко-крепко, за плечи, до боли, до судорог в пальцах, и не отпускать. Но он, нависая, всегда обманчиво мягко заводит ее руки за голову, так, что нет смысла и пробовать вырываться. И ей кажется, что он – Индийский океан, ласковый, согревающий, мягкий. И единственное, что остается - это шептать куда-то ему между ключиц: - Тони, я тону! И слышать сквозь шум рваных вздохов его смешок-разрешение: - Тони. Всего одно слово - и она послушно идет ко дну. Мишель не знает, любит ли она его сама, такого, потому что, по сути, его не за что и любить, но что-то между ними определенно есть. Невыразимое и больное. Что-то, что каждый раз заставляет ее остаться. Сегодня они сидят в кафе, все вместе: Тони, Сид и она. И это утро – ничем не отличается от предыдущих всех. Мишель ловит себя на мысли, что если не успеть вовремя что-нибудь предпринять, то так будет всегда. Будет такой же противный свет из окна, привычно невкусный кофе в чашке, надкусанный черствый круассан на тарелке, Сид, не выспавшийся и смущенный, и Тони, сверлящий взглядом девушку за соседним столом. Она думает, что это – почти мазохизм, сидеть здесь, с ним рядом и от бессилия сжимать чайную ложку в руках. Иногда ей кажется, что она для него – подопытный кролик, лабораторная крыса, над которой он без устали ставит свои странные эксперименты и смотрит, как она будет барахтаться, пытаясь справиться с ними, пытаясь не пойти ко дну. Успокоить бурю в своем стакане воды. В такие минуты Мишель его почти ненавидит. Почти. Она думает, что лучше бы он был таким всегда, тогда бы ее ничего не смогло удержать рядом. Но что мешает ей встать и уйти прямо сейчас? Не оглядываясь? Разорвать этот порочный круг их странных, саднящих недоотношений? Мишель представляла это уже миллион с небольшим раз. Вот она набирается храбрости и заканчивает со всем этим. Одним махом. Просто уходит, гулко хлопнув дверью. Не обвиняя, не ругаясь, без слез и размазанной по щекам туши для ресниц. С достоинством, как бы сказала мама. Сейчас, пока он смотрит не на нее, выбирая для очередной игры новую жертву, самое время. Его глаза – они обманчиво-голубые, чистые и холодные, как вода в горной реке. Они лгут, как и он сам. Они – трясина, зыбучие пески, на которые стоит только ступить – и ты пропал. Мышеловка, которая сразу захлопывается, стоит лишь немного зазеваться. Иногда ей хочется расцарапать ему лицо. Вырвать эти глаза. Чтобы он больше ТАК не смотрел. Ни на нее, ни на кого-то еще. Особенно на кого-то еще. Мишель тихонько опускает ложку на блюдце, вытирает рот салфеткой, забирает телефон со стола и встает. Стул шумно скрепит, проезжая по паркету, и Тони переводит свой взгляд обратно за их столик. Иногда он – зыбучий песок. Иногда – ледяная река. Реже – Индийский океан. Почти всегда – трясина. Ловушка захлопывается, Мишель даже мерещится ее глухой щелчок в застывшем на мгновении кафе. Он снова смотрит на нее. Вода смыкается над головой. Сумка на плече стремительно тяжелеет и тянет ко дну. Мишель задыхается. И остается.