Холера

— Занято, сэр, — отвлекается Сэм, равнодушным взглядом разглядывая незнакомца с ног до головы. Мужчина усмехается — Лив явно не слышит слова своей модели, смотрит на незнакомца в упор и хлопает черными ресницами, не в силах закрыть рот. — Лив? Мисс Меллоу? Лив! — Рокуэлл быстро понимает, в чем дело: незнакомец нравится Лив, понравился с первого взгляда — высокий, выше, чем он сам, широкоплечий, теплый, похожий на обычного деревенского парня. Сэм вздыхает: вот, значит, какие мужчины интересуют фотографов престижных журналов. Он легко усмехается, смотрит на Лив с плавностью движений глаз — ее рот приоткрыт, а грудь вздымается, глаза раскрыты так широко, что в них видно отражение незнакомца. — Простите, — наконец говорит тот в неотесанной манере, встретившись глазами с Лив. — Мне сказали, что здесь я смогу найти Лив Меллоу. — Молодец, хорошо ориентируешься на местности, — Сэм понимает, что ловить тут больше нечего: он встает со стула, пока незнакомец скалит клыки, не решаясь вступать в конфликт, и накидывает на губы такую презрительную усмешку, что даже Лив отмирает. Она корчит рожу, пытаясь размять мышцы лица, и мужчина в дверях непонятливо посмеивается — его это забавляет. — Сэм, куда Вы? Мы не закончили! — уверенно заявляет Лив, оборачиваясь в сторону Рокуэлла с неуверенностью — тот пожимает плечами в широком жесте, прочесывает пятерней свои волосы и уходит, забыв про пиджак. Дверь захлопывается за ним с какой-то понимающей усмешкой, а порыв ветра развевает волосы Лив, и ярко-красная шляпа с шуршанием слетает с головы и приземляется под ноги незнакомца. — Простите, если помешал, — у этого парня явно деревенские корни: от него даже на расстоянии пахнет соломой и свежим молоком. Или Лив только кажется так, но она замирает в нерешительности — он поднимает ярко-красную шляпу и протягивает прямо ей в руки. — Меня зовут Чарли, — говорит он. — Чарльз Ханнэм, — Лив невольно вспоминает слова Су и про себя отмечает, что та все же оказалась права: Чарли Ханнэм действительно стоит того, чтобы на него взглянуть вживую, притом не один раз. — Лив Меллоу, — Лив берет шляпу, натянуто улыбнувшись. — Вы что-то конкретное хотели? Чарли беспардонно проходит по студии все углы, разглядывая ее со всех сторон — высокий черный потолок, мрачные стены, белый фон для фотосессий, письменный стол, заваленный бумагами. Чарли свободно выдыхает, потягиваясь — его серая водолазка потягивается вместе с ним, он громко зевает. — Да, мисс Меллоу, — что удивительно — Чарли сразу догадывается, что Лив вовсе не «миссис», и она даже благодарно кивает, покрепче сжав в руках камеру. — Я бы хотел заказать у Вас фотосессию. — Конечно, — говорит Лив без отказу, надевает ярко-красную шляпу на свою голову и следит глазами за движениями Чарли: он будто никогда не был в подобных местах — ходит, разглядывает и щупает все, как маленький любознательный ребенок. Лив невольно ухмыляется по-доброму, следя глазами за каждым его шагом. — Вас что-то конкретное интересует, мистер Ханнэм? — спрашивает она, и Чарли резко оборачивается на нее через плечо, отвлеченный от светоотражателей. — О, прошу, по имени, не терплю, когда меня называют так официально, — говорит он, и Лив соглашается молчаливым кивком. — Конечно, Чарльз, — Лив располагается на стуле удобнее, вертит камеру на длинном пояске одним пальцем, неосознанно пытаясь показать себя с какой-то небрежно-открытой стороны. Чарли морщится от того, что его имя звучит так отвратно, но не говорит ни слова против, тоже, видно, желая показать себя с лучшей стороны. — Мне нужен фотограф на свадьбу, — говорит Чарли, и разочарованный полу-стон, полу-вдох Лив слышно на всю студию: Чарли кажется, что это проказы ветра, а Лив сгорает от стыда за такую поблажку в контроле собственных эмоций. Ну, что она говорила Су этим утром? Всех красавчиков уже расхватали! — Конечно, Чарльз, — Лив с каким-то погрустневшим видом плетется к столу, достает блокнот и размашисто пишет на нем черной гелевой пастой: «Заказ мистера Ханнэма — фотограф на свадьбу». Чарли глядит на нее своими глубокими голубыми глазами и улыбается: — Мне сказали, что Вы профессионал, мисс Меллоу… — застенчиво и по-деревенски мило добавляет Чарли. — О, прошу, зовите меня по имени. Не терплю, когда ко мне обращаются так официально! — из Лив сейчас просто выплескивается ее желчь, в том самом женском стиле: «Я же говорила!». Говорила, и что? Все равно Чарли успевает понравиться, так и чего теперь язвить, пытаясь затоптать только посеянное чувство симпатии? Лив противна сама себе — черкается на листе, делая вид, что занята чем-то очень важным, а Чарли, усмехнувшись, присаживается на стул, позади него белеет фон. «Не заметил я, чтобы Вам не нравилось официальное обращение, » — думает он про себя, разглядывая спину Лив. — Хорошо, Лив, договорились, — и все же, привыкший отвечать язвительностью на язвительность, строгий деревенский парень Чарли корчит из себя остатки воспитанности. Лив прямо коробит от такого обращения, но язык свой она, конечно, держать при себе не может, нет! Лив с тихим рычанием откладывает блокнот, убирает ручку за ухо и смотрит на Чарли. Провисает молчаливая пауза, настолько напряженная, что шеи обоих напрягаются так сильно, что видно каждую мышцу. — Что-то еще? — тянуть из себя дежурную улыбочку Лив не впервой, но именно сейчас ей почему-то паршивее всего дается именно это. — Нет, Лив, — Чарли встает со стула, одергивает серую водолазку, поправляет свои волосы, и его борода переливается на солнце пшеницей, отсвечивая лучи яркого дневного солнца, капли которого просачиваются через открытое окно. — Думаю, мы с Вами сможем договориться о сумме и дате в определенный день, — Чарли смотрит на наручные часы, а затем поднимает серьезный сосредоточенный взгляд на Лив — она поджимает губу, скрипнув зубами. — Когда Вам будет удобнее, Лив? Его голос так прост и свеж, как дуновение деревенского ветерка, и Лив вдруг ощущает прилив желания отправиться на речку, чтобы искупаться и обгореть под июльским солнцем. — Завтра, — наконец говорит она, снова начиная вертеть в руках фотоаппарат, чтобы создать эффект занятости. — Часов, скажем, пять вечера. — Лив говорит это, надеясь, что Чарли поймет аналогию с британскими шутками: чай, и все такое печенно-чайное. Но Чарли не понимает — в его глазах так и сверкает фраза «Простите, че Вы имеете в виду?». Лив вздыхает, а Чарли спешит к двери. — Договорились, — на ходу бросает он. — Ваш номер телефона я возьму в редакции. Вы не против? — дверь захлопывается. Лив ждет пару мгновений и орет на всю студию: — Против!!! Словно услышав беспомощный жалобный крик, тут же прилетает Су, стуча своими шпильками по полу и как обычно виляя бедрами. — О, кто-то в настроении, — заметив мину Лив, смеется она, войдя в кабинет. Лив цыкает, отворачивается и откладывает камеру в сторону, надев на нее крышку и выключив. — Как все прошло с Сэмом? — Су присаживается на стул, на поясе ее болтаются инструменты: ножницы и мотки разноцветных ниток. Лив потихоньку смиряет кровь в жилах, вымучивая из себя простой усталый вздох. — Как обычно, — говорит она, помедлив. — А с Чарли? — Су хитро изгибает брови, пожевывая свои губы. — Никак! — вспыхивает Лив. — А, — тут же поняв, в чем дело, усмехается Су. — Понра-а-а-авился, — тянет она с превосходством. — Я же говорила, — именно тем тоном, каким это обычно говорят все женщины, тянет Су. Лив отворачивается, помрачнев, словно туча на ясном июльском небе. Чарли Ханнэм глуп, но очарователен: он высок и пахнет сеном, в его глазах прогретая на лучах солнца речка, в которой хочется искупаться, в его голосе смех деревенских мальчишек, который Лив хочет слышать. Лив сдается. — Я помню, помню, — тихо прибавляет она к своему вздоху. Су надувает красные губы. — Ну, ты чего? Что не так? Понравился ведь, — неуверенно говорит она, разглядывая спину Лив. — Знаешь, какую фотосессию он заказал? — Лив не поворачивается, цедит это медленно и почти сквозь зубы. В студии веет холодным ветром. Су напрягается: неужто обнаженную?! Но тут же отметает это предположение, сославшись на настроение подруги — «Будь Чарли Ханнэм голый перед женщиной, она бы себя так не вела!» — Какую? — Су хмурит свои светлые рыжие бровки, ожидая худшего. И ее опасения подтверждаются. — Свадебную! — выплевывает Лив, сокрушаясь. В кои-то веки понравился клиент, в кои-то веки она смогла разглядеть в нем не просто модель и источник дохода, а он замуж собрался! То есть, он будет женат… Впрочем, все это очень не важно, ведь, Лив вздыхает, лучше и дальше придерживаться политики: «На работе мы работаем». — Оу, — Су складывает наманикюренные пальчики на коленях. — Сильно понравился, да? — на свой страх и риск, но, чувствуя дружеский долг, интересуется она. Лив безжизненно взмахивает рукой: в голове ее сидит деревенский парень Чарли Ханнэм, с легкой небритостью на висках и легкой светлой бородой на мужественном подбородке. Интересно, как быстро женщина может определить, что мужчина ей понравился? Загадка, мучившая умы гениев столетиями, и все же ответа пока нет: столетия, годы, месяцы, недели, дни, часы, минуты, секунды — Лив понимает, что проигралась, словно бы в казино. Су сочувственно вздыхает. — Да все нормально, — Лив отмахивается, закапывается с головой в работу: листает снимки Рокуэлла и про себя отмечает, что вышло очень даже «прекрасненько». — Да ладно, будет тебе, — Су пытается приободрить и вспоминает о Блуме. — А как же Орландо? — А, эта мечта миллионов… — в неизвестность выдыхает Лив, с ногами забираясь на стул, как монгол. Су припоминает Орландо: мальчишка мальчишкой, даже взгляд ребяческий — теплый, уютный, ребяческий. Как еще назвать Орландо? Милый, славный, хорошенький? Су не может выбрать, ведь все это подходит под определение «Орландо Блум», в конце концов — актер он так себе, но потянет за счет своих кривлялок и ужимочек. — Съемка назначена на сегодня, — Лив продолжает разглядывать снимки Сэма. — Как же сложно быть фотографом! — опомнившись, тут же быстро добавляет она, но слишком поздно… — Сегодня? И ты не сказала?! Когда он придет?! — Су вскакивает со стула и начинает кружиться по студии. А то! Еще один холостяк на примете, почему бы не поприхорашиваться перед его приходом, чтобы захомутать движениями бедер и взмахами накрашенных рыжих ресниц? Лив выдыхает шумно, шлепая губами. — В девять вечера, и это будет не здесь, — Лив уклончиво смотрит в сторону. — И нет, не у меня дома, — тут же сообразив, добавляет Лив. Су ломает голову. — У него?! — с восхищенным ужасом восклицает она, и Лив усмехается: ага, если бы. — Нет, эта информация строго засекречена, — она облизывает верхнюю губу. До вечера они с Су сидят на студии, иногда Су выдергивают по важным делам, и тогда Лив ковыряется в бумагах на столе: разбирает старые заказы, улыбается счастливым людям с собственных снимков и мечтательно разглядывает черный потолок, поправляя на голове свою ярко-красную шляпу. Когда настает время отправляться домой, Лив обходит студию мерными шажками в ритме вальса, кружит у стойки с костюмами для фотосессий, весит шляпу на место и, прихватив сумку и шлем, звенит ключами от мотоцикла. Спускаясь по лестнице, Лив невольно вспоминает пейзажи теплой, нагретой лучами солнца за день речки, и ей хочется, черт возьми, искупаться — но до июля еще целый месяц. И Лив со вздохом выскальзывает из здания, быстро заводит свой байк, надев шлем, и мчится домой на всех порах, подрезая встречные машины и выезжая на пешеходные переходы. Сегодня настроение ее и вера в себя пошатнулись — ну как тут найти того, за кого хочешь жизнь отдать, когда самые лучшие поголовно собираются жениться? Лив дышит под тяжелым тонированным забралом шлема, подрывает вперед и вылетает на пешеходный переход — проносятся мимо кадры машин, бешено затормозивших по нагретому асфальту, проносятся мимо фонарные столбы и полный, оживший Лондон. Но Лив кажется, что она мчится на край земли, потому что в груди у нее дыра — прошлый брак, закончившийся разводом по инициативе мужа, вспоминается вдруг так резко и четко, что немного отрезвляет от эфемерных мечтаний — все же жизнь сурова, не стоит о том забывать. Лив смело скачет со скорости на скорость, глушитель мотоцикла надрывается, происходит перекачка топлива и мощные выстрелы, отчего все прохожие вздрагивают, но Лив словно не слышит того, что творится вокруг — она лихо и сильно закручивает ручку газа, сжимая ее рукой с бешеной силой. Грустно, черт возьми, очень грустно, когда впервые в жизни тебе понравился актер, а он собирается под венец в белом костюме. Лив прикусывает губу, дышать в шлеме становится невыносимо — она приоткрывает забрало и затуманенными стеклянными глазами смотрит на проносящийся мимо Лондон. Люди не спят, тычут в байк пальцами, словно увидев такое впервые в жизни, а Лив думает, что плотно вляпалась в дерьмо по самые уши, угодив под очарование голубых речных глаз. Загоняя мотоцикл в гараж, Лив про себя угнетенно подавленно вздыхает раз за разом — вот это влипла так влипла. Но, думает она, может быть, еще отпустит. И она свято верит в это. Дурочка. Поднявшись на свой этаж, Лив растерянно хлопает глазами — на подоконнике сидит Орландо, закинув ноги к стене, глядит прямо в окно. — Орландо? — Лив поправляет на плече пояс сумки и не решается подойти. Все переживания на фоне Ханнэма отступают на второй план, на первый выдвигается только одно: Орландо. Ох, уж этот капризный избалованный ребенок! — О, Лив! — радостно вскрикивает он, спрыгнув с подоконника. Лив замечает в его руке букет цветов и бутылку шампанского, задает немой вопрос, разглядывая бутылку. — А, это, — Орландо скользит небрежным взглядом по явно дорогому шампанскому. — Свидание отменилось, — натяжно вздыхает он, про себя усмехаясь: наживка заглочена, значит, и этот прикорм тоже сойдет. Лив кивает, про себя думая небрежное «ну-ну», открывает квартиру и впускает Орландо, придерживая дверь. — Быстрее начнем — быстрее закончим, — говорит она, когда Орландо проходит внутрь. Лив прикрывает дверь, пока Орландо проходит в просторную гостиную, где на барной стойке стоит купленный со вчерашнего вечера сок. Лив направляется в спальню: — Я на минуту, — бросает она с небрежностью, уложив сумку на стол по пути. Пока Лив переодевается в спальне, Орландо расставляет на столе бутылку шампанского и ставит в какой-то высокий стакан увесистый букет цветов в шуршащей обертке. «Ничего-ничего, — думает он. — И не такие крепости завоевывали». Лив выходит минутой позже: на ней домашняя пижама, вытянутая и жутко скучная, но футболка приоткрывает острое плечо с ключицей, и Орландо довольно разглядывает ее с ног до головы, отвлекшись от букета. — Но ведь это не мне, — Лив кивает на букет, проходя к сумке и доставая из нее камеру. Орландо ориентируется в словах быстрее и буквально тут же отвечает: — Не пропадать же такой красоте! — Точно-точно, — скептично отвечает Лив, настраивая фокусировку камеры. Она снимает крышку, разглядывает свою самолепную студию и кивает Орландо на белый фон — двигайтесь туда, мистер Блум. Орландо переводит взгляд на белый кусок какой-то плотной ткани, а затем мотает головой, приметив камин. — Нет, Лив, не белый, — говорит он, проходя к камину и с восторгом понимая, что огонь в нем автоматический: Орландо щелкает кнопкой, огонь загорается в искусственных камнях. — На фоне огня! — Да-да, хорошо, — Лив со вздохом опирается бедрами о столешницу барной стойки и, одной рукой открутив крышку, большими глотками пьет сок. Капли стекают по подбородку, попадают прямо под футболку, и Лив неуютно ежится. Орландо бросает коварно сверкать глазами и переходит к основному блюду: медленно скидывает пиджак, в котором был, стягивает рубаху, берется за ремень на штанах. Лив не смотрит. «Вот как!» — про себя усмехается Орландо: выдергивает ремень из петель. Звук расстегивающейся молнии не может отвлечь Лив от дела — она усиленно делает вид, что занята просмотром фотографий, отснятых ранее. Орландо требовательно сдергивает с себя брюки, отшвыривает их в сторону и стоит в одних трусах и ботинках — на его шее даже болтается черный галстук. Пришел подготовленным. Лив наконец поднимает глаза. — Начнем? — заметив это, спрашивает Орландо, хитро улыбаясь. — Начнем, — немногословно кивает Лив, разглядывая его голый торс и шею, стянутую галстуком — Орландо хорош. Хорош, как проказа в детстве, как шалость в школе — хорош, конечно, но не так, как хочется. Лив не реагирует на мышцы живота, на кости таза, красиво стянутые боксерами, опускает взгляд ниже, пропуская пах, и тут же натыкается на носки и туфли. С трудом сдержав смешок, который частично и громко вырывается наружу, она отмечает про себя, что все люди не без причуд: носки Орландо красные, с Санта-Клаусами и оленями в белых шапочках. Орландо непонятливо глядит на свои ноги, а затем ловко выруливает, дернув бедрами, привлекая к ним внимание. — Нравится? — нагловато спрашивает он, на что Лив просто молчит. Орландо скидывает туфли, быстро стягивает носки и галстук, ложится на толстый теплый ворс ковра, и тени от искусственного огня очерчивают каждую мышцу на его фигурном теле. — Обожаю свою работу, — с сарказмом и еле слышно говорит Лив, а Орландо думает, что уже почти завоевал эту крепость. — Трусы, мистер Блум, — напоминает Лив совершенно холодным тоном. Но лишь оттого он холоден, что Лив не знает, как реагировать на это — мужское обнаженное тело хоть и должно вдохновлять, хоть и видится Лив часто, но почему-то вызывает смутные сомнения. Нет. Лив не девственница (по пьяни лишилась этого гордого звания, достойного каждой англичанки), она видела голых мужиков, но все равно до конца не распробовала все прелести секса — все же был он нечасто и не на совсем трезвую голову. — Как официально, — усмехается Орландо и тянет себя за резинку боксеров: они послушно обнажают гладко выбритый пах, Орландо стягивает белье и ложится на ковер спиной. Лив оценивающе пробегается взглядом по стройному телу через объектив камеры и начинает щелкать. — На бок, — приказывает она, и Орландо послушно переворачивается, мышцы его напрягаются еще сильнее. — На спину! — он выполняет. — Улыбнись, — Орландо улыбается. — Запрокинь голову, — он запрокидывает. — Расслабься, — он вальяжно лежит на полу в свете искусственного огня. — Отлично, — хвалит Лив, щелкая кадр за кадром. Снимки и впрямь хорошие, пусть и не для младшей аудитории, но оно только на руку Лив — за такое больше платят. А отпуск хочется встречать в сытости и достатке. Орландо валяется по полу, встает на колени, придерживает себя руками (во всех смыслах этих слов), смотрит на Лив с каким-то охотничьим желанием, хозяйской волей, но Лив не поддается — из головы упорно не идет деревенский парень. О каком таком капризном ребенке-Орландо вообще может идти речь? Лив не понимает, щелкает Орландо кадр за кадром, а щеки ее непроизвольно краснеют. — Нравится? — Орландо скользит длинными пальцами по своему животу, как змей искуситель. Лив фотографирует это с легким налетом усмешки. — А то! — с озорством отвечает она, не отвлекаясь. Они смеются, но каждый по-своему: Орландо думает, что победа у него в кармане, а Лив наперед знает, что была бы рада видеть на месте Блума деревенского парня под два метра ростом. После фотосессии, когда Лив сматывает фотоаппарат и убирает его с видного места, Орландо нехотя натягивает трусы, жалея, что они так и не помогли ему, лежа в стороне во время самого «интересного». Он ходит по квартире, находит початую пачку сока и делает пару глотков — освежает. — Фотографии смогу передать завтра, когда перекину остальные себе, — Лив имеет в виду снимки Рокуэлла, но Орландо ухмыляется слишком грязновато для озорного ребенка с кудрявыми темными волосами. — Хорошо-хорошо, — щебечет он, отставив пачку сока. — Спасибо за помощь, Лив. — он улыбается шире, чем может, но Лив не отвечает. — Расплачусь завтра, как только получу снимки. — Без проблем! — с отчаянным согласием кивает Лив. Пауза густеет на глазах. — Тебе не пора? — Лив смотрит на запястье, надеясь увидеть там ремешок часов, но на тонкой руке пусто, и Орландо с ухмылкой кивает, одеваясь. — Пора, — он натягивает свои носки, и Лив снова сдерживает усмешку: вот уж анекдот! Проводив Блума до двери, Лив без сил падает в кресло гостиной, включает телевизор и смотрит какой-то бездарный американский фильм, а затем засыпает, не заметив, что мысли ее отнюдь не о красавчике Блуме, а о все том же деревенском парне под два метра ростом. Ох, уж эти женщины! Ох, уж эти Ханнэмы!