Театр одиноких душ.

Оливия похожа на красивую куклу со своими огромными зелёными глазами и фарфоровой кожей. Она как и положено кукле носит розовые платья с тысячей оборок и перчатки, которые заканчиваются чуть выше локтя. Куклы пусты, но Оливия нет. В ней живёт огонь, который она бережно пронесла сквозь годы. Она сама огонь, в этом её странность. Но огонь не тот жадный, что сжигает города, пожирая всё на своём пути, а тот, что дарит тепло в холодный дождливый день, ничего не требуя взамен. Ей чуть меньше ста лет, но с виду она — вечная девчонка. И не мудрено озлобиться, если ты столько лет ребёнок, оторванный от всего мира петлёй. Столько лет в одном дне без единого шанса выбраться — должно быть сущим кошмаром, но Оливия так не считает. И не мудрено сойти с ума, когда опасность подстерегает на каждом шагу. Столько лет знать, что на тебя открыта охота ужасно. Только Оливия считает, что если каждый день может быть последним, то жить его нужно так же. Нет, не уходить в отрыв, чудить и делать что-то не подумав, — слишком пошло. Просто любить этот последний день и всех, кто в нём, даже если они ершатся и бегут прочь от чувств, прячась в коконе одиночества. Оливия дарит тёплую улыбку всем, кто в ней так нуждается, в том числе самом холодному на свете Еноху. Ведь он никогда в этом не признается, но Оливия нужна ему больше, чем остальным. Енох другой, ведь он — кукловод, это его особенность. Он всегда в тени, а сам тени не отбрасывает. Енох может вдохнуть жизнь во что-то пустое и мёртвое ненадолго, чтобы потом отдавать приказы. И ему страшно нравится эта власть создателя. Он любит дергать за незримые ниточки, не только своих кукол, но и людей. Его оружие слово и боль, которой в этом мальчишечьем теле море. Боли в Енохе столько, что избавлять от неё так же тяжело и бессмысленно как пытаться вычерпать океан чайной чашкой. Да никто и не пытается, считает он, всё крепче сживаясь с таким своим наполнением. Ему чуть меньше ста лет, но с виду он — вечный мальчишка. Если ты столько лет ребёнок, оторванный от всего мира петлёй, не мудрено озлобиться. Это с ним и произошло. Столько лет в одном дне без единого шанса выбраться — сущий кошмар, но, с другой стороны, это слово ведь пустой звук для создателя кошмаров. И не мудрено сойти с ума, когда опасность подстерегает на каждом шагу. Столько лет знать, что на тебя открыта охота ужасно. Только Еноха уже давно считают сумасшедшим, когда видят этих пупсов с кровоточащими сердцами, заточенных обороняться от боли тем, что сами её причиняют. Просто Енох считает, что в каком-нибудь чокнутом зеркале он бы увидел себя именно таким. Но всё меняет тёплая улыбка, хоть ему и хочется это отрицать. Искорёженный мир Еноха залатать легче, чем ему казалось. Ему просто нужна Оливия и её нежность. Вместе они покажут самый прекрасный спектакль — кукловод и девочка похожая на куклу — в театре одиноких душ.