Не беси меня!

      Сбивчивое дыхание, частые прерывистые поцелуи. Я, кажется, чувствовала каждую его эмоцию в эту секунду.       Нами овладела безумная страсть, которая сносила крышу к чертям. Я не могла дышать, я не могла думать, я не могла слышать ничего вокруг. Я просто целовала его и забывалась.       Горячие руки под моей футболкой, цепкие пальцы крепко сжимают мою талию. Он будто пытался вдавить меня в себя, оставить абсолютно беспомощной. Да я уже ей стала.       Мне казалось, что я больше не смогу жить без этих поцелуев, этих прикосновений и этого запаха.       Я не могла понять, чем от него пахло. Это был какой-то очень дорогой одеколон, отдающий легким шлейфом невероятных ароматов. От осеннего леса до леденцов.       Я каждой клеткой ощущала напряжение Плисакина и старалась запомнить каждую секунду этого момента.       Я не хотела думать о том, что будет дальше, и чем это кончится. Я боялась думать. Мне хотелось просто продолжать его целовать, ощущать его губы на своих губах, его руки на моей талии.       Руки... Шершавые, невероятно горячие, мягкие ладони. Они вырисовывали будто волшебные узоры на моей спине, вызывая у меня прилив мурашек. Они словно играли на фортепиано реквием Моцарта или сонату Бетховена. Словно мое тело – это клавиши.       Да, я чувствовала это, я запоминала.       Я и сама не отставала, скользя пальцами от его острой скулы вниз, к подбородку, к шее и ниже – к ключицам. Я медленно расстегивала верхние пуговицы его рубашки и вела дальше, вдоль ключицы, к ложбинке и все так же вниз.       Я была полностью в его власти. Я и не хотела по-другому.       Почувствовав его ладони выше, на моей груди, я с шумом выдохнула ему прямо в губы и открыла глаза.       Саша совсем непонятно мне улыбнулся и медленно убрал руки. Он несколько секунд молча смотрел на меня, усмехаясь моему недоумению.       Я все еще не могла выровнять дыхание и вернуться в реальность, а он спокойно стоял и смотрел на меня, улыбаясь этой чертовой улыбкой, которую я просто ненавижу.       Я пыталась понять, что значит этот взгляд с неизвестным мне огоньком. Что значит эта улыбка, которая больше похожа на улыбку маньяка. Что значат эти опущенные руки, которые еще несколько секунд назад вгоняли меня в эйфорию. Что значит это сухое и такое изматывающее молчание.       Мне было страшно что-то говорить, а Плисакин будто специально доводил меня.       Вот, он облизнул нижнюю губу, застегнул пуговицы рубашки и, выпрямив плечи, поглубже вдохнул. — Скажи мне, прошу. Что ты ко мне чувствуешь. – Произнес он таким тоном, будто от моего ответа зависит жизнь всей Вселенной. — Всю жизнь. Всю жизнь я надеялась, что вся эта хуйня стоит того. Я надеялась, что рано или поздно это приведет к чему-то грандиозному, настоящему. Я ложилась спать и думала только о тебе. Думала о том, что это наша своеобразная дружба, которую никто не понимает. Я верила, что и ты чувствуешь то же, что и я. Я надеялась, что ты видишь то, что я вижу в тебе. Черт, да я тебя любила. Искренне любила. Боялась признавать это, но это было так. Первый класс, одна парта и одна пакость на двоих. Я помню все, каждый долбанный день рядом с тобой. И я горжусь тем, что проебала все свое детство и юность именно с тобой. Я ненавидела себя, когда видела, что тебе на самом деле обидно или больно или просто ужасно неприятно. Я боялась, что ты бросишь это все, что пошлёшь меня к чертям собачим, поэтому никогда не слушала. Боже, да. Я люблю тебя. – Я посмотрела в потолок, чтобы загнать обратно слезы, которые все же вырвались наружу.       Он несколько секунд хмуро смотрел на меня, а после поправил прическу, просто запустив в нее пятерню. — Знаешь... А я никогда ничего к тебе не чувствовал. И никогда бы не почувствовал. Я черствый кусок хлеба, а ты ебанутая на всю голову стерва. И между нами никогда за всю жизнь не могло быть ничего общего. Я чувствовал только пожирающую меня изнутри ненависть к тебе и не хотел знать ничего, связанное с тобой. Детка, знакомься. Это месть. За все те года. За все, что я от тебя натерпелся. Подавись своей ебанной местью. – Прорычал он и тыкнул меня в грудь.       Я растерянно смотрела на некогда милого и доброго блондина. Я видела его добрые, изумрудные глаза и понимала, что в них горит ненависть только ко мне одной. В моих мыслях его окутала черная дымка, уносящая с собой в бездну.       Меня словно долбануло током. Из меня словно вырвали оставшуюся часть души. Лишили всего, что до сих пор давало мне дышать.       Я уже не пыталась сдержать слез. Я рыдала в голос, я зажимала ладонью рот и пыталась не закричать, не завопить от боли. Я открылась, я высказала все. И получила нож прямо между ребер. — Ах, да. Ксюша ничего об этом знать не должна. Иначе узнает и твой Лелюк. А ты на вряд ли желаешь остаться одна одинешенька в этом жестоком, полном лжи и разочарований мире. – Злобно усмехнулся он и вышел из гримерки.       Он ушел, а я осталась стоять и медленно умирать. Он одним движением, без колебаний, обрезал мои яркие цветочки, которые раскрашивали мою жизнь. И мне остались только темно-зеленые стебли, покрытые острыми и ядовитыми шипами.       Я осталась ни с чем.       Я осталась в грязи.       Я осталась никем.