Чем милы холодные воды Долгого Озера...

- Бильбо, ты так и не нашел его?.. Один и тот же вопрос Торин Дубощит задавал ему уже в сотый, если не в тысячный раз, и в который раз полурослик нервно отводил взгляд, сжимал губы в тонкую линию и отрицательно мотал головой, бросал королю короткое: «Прости, я тоже ничего не нашел» и презирал сам себя за эту ложь. А подгорный владыка ведь не абы что потерял, не перчатку, не серебряную ложечку, которых в сервизе еще без одной дюжина, а Аркенстон, сердце горы, уникальный бриллиант. А с камнем потерял и покой… - Ничего страшного, - тут же заверял потомок Дурина таким тоном и с таким лихорадочно-алчным блеском в глазах, от которого тут же становилось страшно, - мы его обязательно обнаружим и вернем на почетное место над троном моего деда… Если не сегодня, то завтра, а не завтра – так послезавтра. Времени у нас еще много, пока Эти не передохнут под нашими стенами… - иначе как «Этими» в повседневной речи Торин «убогих эсгаротцев» и «подлых эльфов» не величал. Прохаживаясь по сокровищнице, заваленной грудами драгоценностей, гном положил руку на плечо хоббита, отчего тот вздрогнул от неожиданности, и указал куда-то пальцем. – Видишь, как сверкает россыпь бриллиантов? - Угу… - кивнул Бильбо, опустив глаза и поддев ногой золотую чашу для вина так, словно бы это была никому не нужная жестянка. - Так Аркенстон сверкает в тысячи раз ярче! Для того, чтобы загореться ярче звезд ясной ночью, ему достаточно малейшего лучика света во тьме, такого незначительного, которого не заметит ни человеческий, ни гномий, ни даже эльфийский глаз… Погоди, Взломщик, ты еще сам все увидишь и сможешь восхититься его красотой. Он не просто ценен, он бесценен! Это гордость всего моего рода и символ королевской власти. Когда в моих руках будет Аркенстон, никто уже не посмеет усомниться в том, что я – истинный царь Эребора, а не какой-нибудь проходимец… Сложно было представить, какие чувства бушевали в душе у Бильбо Бэггинса во время таких вдохновенных речей. Он-то уже видел хваленый Аркенстон Трайна (а лучше век бы не видал) и понимал, что Торин действительно очень скоро сможет вернуть себе эту реликвию… да вот только вряд ли это принесет ему большое удовлетворение. Мистер Бэггинс, еще вчера так смело и уверенно шедший на переговоры с Бардом Лучником и самим эльфийским королем, теперь чувствовал себя существом худшим, чем какой-нибудь слизень или дождевой червяк. Вор, обманщик, предатель – вот подходящие имена для него. И как бы ни хотелось одним махом прекратить свои мученья и развеять приятное неведение гномов, выбежать на середину зала и с гордо поднятой головой (или опять рассматривая непричесанную шерстку на ногах) выкрикнуть: «Это я! Я украл Аркенстон и отнес его людям! Делайте со мной теперь, что хотите – хоть убивайте за это!», но маленький хоббит держался. Сил ему прибавляла надежда на собственную правоту и вера в то, что своим далеко не самым этичным поступком он поможет большему количеству существ, чем навредит. Спасет от голода и холода неумолимо надвигающейся зимой целый город вдов, сирот, калек и погорельцев, потерявших все, что имели, по милости Торина и компании… И, конечно, дракона. Дракон, казалось хоббиту, никуда не исчез, хоть и известие о его гибели разнеслось уже по большей части Средиземья. И дело было даже не в ярких и страшных воспоминаниях, ни в серном, дымном дыхании, которое пропитало стены вокруг, а в том, что теперь Бильбо смотрел в глаза Торину, а видел в них Смауга. Великолепного, Ужасающего и Златолюбивого… очень, очень Златолюбивого. А гномы вовсе и не замечали перемены в своем лидере. Или только делали вид, что не замечают… Все они занимались рутинными делами – точили оружие, подгоняли доспехи для себя, перебирали ювелирные изделия и взвешивали золотые монеты, хотя на то, чтобы пересчитать их все, казалось, ушла бы целая жизнь. Вот Глоин, например, присмотрел себе великолепный двуручный топор и теперь вострил его, Нори и Ори вели учет найденным драгоценностям в огромном ветхом томе, а братья-принцы откопали в развалах музыкальные инструменты. Один из них напоминал скрипку, а другой – небольшую арфу, но оба являлись уникальными гномьими механизмами, стоило лишь прикоснуться к их струнам, и они начинали играть практически без помощи музыканта. Каменные своды огласили переливы тонких струн, многократно усиленные эхом, и гномы запели, подхватывая старинную мелодию: Пришел Король не как беглец Под Гору в каменный дворец! Дракон сражен! Здесь испокон Врага любого ждет конец! Ведь если золота огнем Охвачен благородный гном – Как сталь крепка его рука И ярость закипает в нем! А если гном огнем горит, Он ладит лук и меч вострит – Пусть грянет бой, но враг любой Вовек Ворот не отворит! В последний раз от простой песни у Бэггинса шерстка так вставала дыбом еще в Бэг-Энде, когда дома у него состоялась та самая знаменательная неожиданная вечеринка. Гномьи напевы не были похожи ни на человеческие, ни уж тем более на эльфийские… уж хоббиту было с чем сравнивать, ведь не далее чем вчера он погостил в лагере у подножья горы и слышал, какие там поются песни. В тех песнях было грусти больше, чем радости – люди тосковали об утерянном доме, эльфы – об ушедшем лете… но в них не было воинственности, а у гномов была. Они готовы были до последнего стоять, втринадцатером защищая целое королевство от врагов… в отваге, верности и упорстве гномам, пожалуй, нет равных, поэтому из них получаются замечательные друзья… да только проблема была в том, что своими заклятыми врагами они теперь считали стоящих внизу невиновных и зла им не желающих… Конечно, Бард за глаза желал им жрать свое золото и подавиться им, а Трандуил довольно нелестно отзывался об умственных способностях и прозорливости (вернее, ее отсутствии) Торина, но это же все не со зла… В общем, одно огромное, страшное недоразумение случилось в Эреборе. Впервые такой казус на все Средиземье… Хотя, на счет «впервые» нельзя было уверенно утверждать. Но гармонию подгорной мелодии нарушил звук, донесшийся снаружи. Заиграли трубы. - Послы вернулись! – выкрикнул Бофур, успевший сбегать посмотреть, что там происходит. – Люди и эльфы! - Ага! – злорадно воскликнул Торин, потирая руки. – Наверняка они прослышали о том, что сюда приближается Даин Железностоп со своим войском, и струхнули, жалкие трусы. А эльфы так и задрожали, как листочки на ветру, когда почуяли настоящую гномью мощь… Пойдемте же посмотрим на них, мне не терпится услышать, как они теперь заговорят. Гномы поднялись на стену и увидели, что перед воротами собралось двадцать безоружных под синими озерными и зелеными лесными знаменами. Впереди них стояли трое – Бард Драконоборец, Трандуил и еще какой-то человек в плаще с капюшоном, не позволявшим разглядеть лица, держащий в руках большой ларец. - Зачем пожаловали? – грубовато выкрикнул Король Подгорный. – Я вижу, с прошлого раза ничего не изменилось – эльфийская армия никуда не убралась. А я отказываюсь вести переговоры с теми, кто осаждает гору, как враг и захватчик. - Вот и мы хотели поинтересоваться, - спокойно ответил ему Лучник, - не изменил ли ты своего решения с прошлого раза. - Слово гнома – кремень! Потомок Дурина – это вам не какой-нибудь беззаботный эльфик, мое мнение не может измениться от того, что солнце сядет и взойдет! - Ну-ну… - с высоты было плохо видно, да и хоббит не мог разглядеть почти ничего за спинами гномов, но он мог поручиться, что сейчас на лице Барда играет самая скептическая усмешка. – Неужто не существует на свете ничего, за что ты отдал бы часть своего золота? - Ничего из того, что мог бы предложить мне ты. - А как насчет Аркенстона Трайна? Человек в капюшоне распахнул свой ларец, а в нем засиял огромный бриллиант, засверкал на солнце сотнями граней, словно воздух вокруг него разлетелся на сотни радужных осколков. Сомнений быть не могло – это оно, сердце горы… сердце Торина. Гномы ахнули и на пару минут кругом повисло молчанье. Только Бильбо казалось, что его сердце колотится настолько быстро, что сейчас выскочит из груди, и настолько громко, что это сейчас все услышат и всё поймут… - Откуда он у тебя?! – наконец прорычал Дубощит сквозь зубы. Кажется, не разделяй их сейчас стена, и гном бросился бы на Лучника и задушил бы его голыми руками, позабыв о том, какую услугу потомок Гириона оказал ему, убив дракона, и о том, что его окружает целая армия из эльфов и людей… - Этот камень принадлежит мне по праву, как принадлежал моему деду и моему отцу. С какой это стати я должен выкупать свою собственность? Откуда он у вас? - Нам не нужно чужого, - более-менее примирительным тоном заверил его Бард, - мы отдадим твое в обмен на то, что считаем своим. - Откуда он у вас??? – проигнорировав его слова, повторил гном. – Или ворам не задают таких вопросов?.. - Они не воры!.. – пискнул Бильбо, поразившись тому, как тихо и неуверенно прозвучал его голос, и шагнул к королю. – Они ничего не крали у тебя… Это я… - Что ты имеешь в виду, мистер Бэггинс?.. – поинтересовался Балин, когда все гномы обратили взгляды на Взломщика. Седобородый сын Фундина уже понял, что хочет сказать полурослик, и догадался, что захочет сделать с ним Торин, поэтому попытался заслонить одного от другого. Но не получилось. - Это я, я взял Аркенстон и отдал его… - хоббиту не пригодился торжественный и драматический монолог, который он многократно прокрутил в голове специально для такого случая. Дубощит не дал ему и одной фразы договорить, а тут же сгреб за грудки и поднял так, что мохнатые ноги не касались земли. - Ты??? Ты!!! – гном встряхнул полурослика, повисшего в его руках, как безвольную тряпичную куклу. Эти руки… руки принца, руки кузнеца, руки воина, руки короля… которые без жалости разили врагов, защищая друзей, которые всегда могли поддержать оступившегося, сейчас готовы были в один момент свернуть хрупкую хоббичью шейку. От страха Бильбо крепко зажмурился и отвернул лицо, он не мог смотреть в сверкающие из-под нахмуренных бровей, горящие лютым гневом, потемневшие от злости глаза друга, не мог чувствовать его тяжелое дыхание, вырывающееся из яростно вздувающихся ноздрей. Не так он представлял свой конец. Уж лучше б его пауки сожрали в Лихолесье, уж лучше бы его раньше испепелил тот дракон… чем сейчас испепелит этот. – Ах ты… Жалкий полурослик, взломщик паршивый! Да я тебя… ненавижу! Я тебя презираю за то, что ты сделал, предатель, изменник, мерзкий воришка! Вот был бы сейчас здесь Гэндальф, уж я бы его отблагодарил, чтоб ему борода отсохла, за то, что подсунул мне в отряд такую шкуру… А тебя, паршивец, клянусь бородой Дурина, я сейчас сброшу со стены! Выкрикнул Торин это настолько громко, что его, наверное, услышали все люди и эльфы… даже те, которые остались в Лихолесьи. А уж про гномов и говорить было нечего – им от королевских любезностей, наверное, уши позакладывало. Они ошарашенно поглядывали то на своего лидера, то на взломщика и воришку, кто-то гневно хмурил брови, в чьих-то взглядах были страх и сочувствие, а кто-то просто удивленно хлопал глазами. Но никто не пришел на помощь Бэггинсу. Никто, кроме… - Торин, остановись! – звучным голосом воскликнул человек с ларцом и скинул с головы капюшон. Это оказался не кто иной, как Гэндальф Серый. – Твое желание исполнено, видишь, я здесь. И, кажется, очень вовремя. Не нравится мой Взломщик? Очень жаль… Но будь добр, поставь его на место и не ломай. - Это заговор… - простонал Торин, бессильно опуская руки. Коснувшись твердой земли, ноги хоббита подкосились, и он упал, с трудом переводя дыхание. – Заговор против меня! Кругом одни предатели! Ну, кто еще хочет вонзить нож мне в спину, пока есть такая возможность? – с самым мрачным видом Дубощит окинул тяжелым взглядом своих соратников и остановился на Бомбуре. – Может быть, ты? Хочешь продать меня за снедь с эльфийского стола? – толстяк отчаянно замотал головой. – Или ты?.. – обратился он к Ори, а молодой гном аж побледнел от волнения. - Дядя, пожалуйста, не надо… - попытался урезонить его Кили, но Торин прервал его. - Хотя бы вы молчите, не позорьте родную кровь… Ладно. Время вспять уже не повернешь… Больше никогда не буду иметь дела с волшебниками и их прихвостнями. И мне просто стало интересно, что ты, крысеныш, сможешь сказать в свое оправдание? - Крысеныш?.. – повторил Бильбо, поднимаясь на ноги и тщательно отряхивая одежду, скорее, не из чистоплотности, а на нервной почве. – Вот как… Может быть, я неправ, но и ты поступаешь непорядочно. А я-то думал, мы с тобой друзья… - голос полурослика дрогнул, но он взял себя в руки. - Я тоже так думал, - сдерживая гнев, процедил Дубощит и скрестил руки. – Пригрел на груди змею на свое горе… Я впустил тебя в свой дом как соратника, как друга… даже больше. И чем ты отплатил мне взамен??? Черной неблагодарностью! Обокрал, обманул, разорил и опозорил!.. Негодяй… - Быстро же ты забыл весь тот путь, который мы прошли вместе… А я, смею заметить, на нем не раз вам пригодился. На словах гномы, оказывается, любезней, чем на деле. Или уже так легко стерлось из памяти и Лихолесье с пауками, и эльфийские подземелья с бочками?.. - Что они пообещали тебе взамен предательства?! – рыкнул гном. Балин положил ему руку на плечо, а племянники встали с боков, чтобы потомок Дурина снова чего не учудил… - Что есть у них такого, чего не мог дать тебе я?.. Богатство, слава, власть… проглядел я, что ты слишком много вошкался с этими людишками и сам стал таким же, как они. Чем они тебе заплатили? - Ничем, Торин, ничем. Если в случившемся и есть чья-то вина, то пусть она будет только моей. Я действовал только своим умом… Помнится мне, ты сказал, что я буду вправе самостоятельно выбрать свою долю. Возможно, я понял тебя слишком буквально… но я выбрал, - его многоуважаемый батюшка, Банго Бэггинс, любил всяческие афоризмы и часто говорил: «С дурака и спросу меньше». Поэтому Бильбо решил прикинуться чуть дурней и простодушней, чем он есть на самом деле. - Что угодно, кроме Аркенстона!!! Его ты не имел права брать! - Но я уже взял, - хоббит нервно сглотнул, – и распорядился им так, как считал правильным. И больше мне ничего не нужно, больше и пальцем не притронусь к твоим сокровищам. - Да будет так. Ты больше ни гроша не получишь из моей сокровищницы, и вся причитающаяся тебе доля отправится к человеческому и эльфийскому королю в обмен на Аркенстон. А сам ты убирайся на все четыре стороны… Скиньте ему веревку! Беги к своим дружкам, полурослик, прислуживай эльфам до тех пор, пока и их тебе не захочется предать. - Вот какая мне благодарность за все, что я сделал для вас… - Убирайся, иначе я вышвырну тебя сам! И больше никогда не попадайся мне на глаза. На тебе сейчас гномья мифриловая кольчуга, она слишком хороша для тебя, на нее можно купить всю твою паршивую Хоббитанию, и стрелы ее не пробивают… Но если ты не поторопишься, я прострелю твои мохнатые лапы! Кили, подай мне арбалет… Перепуганный Бильбо поспешил спуститься со стены, и никто, кроме Торина, с ним так и не попрощался. То ли гномы боялись гнева своего короля, то ли они все действительно возненавидели своего Взломщика… Хоббит склонялся ко второму варианту, и ему от этого сделалось так обидно, так горько, что сквозь землю захотелось провалиться. К горлу подступил колючий комок – здесь еще слезу пустить не хватало… Он поторопился, едва не упал, стер ладони и веревку и сбил пальцы ног о камни, но быстро побежал в сторону парламентеров. По-прежнему не верил, что Дубощит сможет выстрелить в него, но затылком чуял – гном держит арбалет наготове. А Торин, обернувшись и посмотрев вниз, на людей и эльфов, громко проговорил: - Меня предали! Расчет оказался верным, не выкупить реликвию своего рода я не смогу. За Аркенстон вы получите четырнадцатую долю сокровищ Эребора золотом и серебром – долю предателя… и самого предателя в придачу. - Мы принимаем твои условия, Торин Дубощит, - ответил Бард. – Но пока не получим твоего золота, камень останется у нас. - Не верите королевскому слову? - Как для короля подгорного, - заметил Его Величество Трандуил, - ты ведешь себя не слишком разумно и не слишком благородно. Гномий век недолог, но я надеюсь, что на тебя вскоре снизойдет мудрость, достойная настоящего правителя. До скорой встречи, Торин Дубощит, докажи же, что королевское слово так же нерушимо, как гора, в которой оно прозвучало. - Завтра к этому же часу мы ожидаем готовый выкуп, - добавил Бард. - Прощайте!.. – выкрикнул Бильбо, опасливо выглядывая из-за спины серого мага. – Я надеюсь, что еще когда-нибудь мы еще встретимся друзьями…