The Escapist

Уже несколько дней не стихал дождь. На улице кругом были одни лужи, которые каждый куда-то спешащий по своим делам прохожий норовил обойти, дабы не запачкать свою обувь. Ветер разносил опалые разноцветные листья по улице, на которой было где-то примерно два десятка домов, из которых время от времени дети выбегали наружу и тут же забегали обратно к себе домой. Но несмотря на это, в целом, люди были счастливы и постоянно улыбались, мило беседовали о чем-то, а также ходили друг к другу в гости. Дома, которые стояли в два ряда, были похожи друг на друга и выглядели очень старыми. Это и неудивительно, ведь эту улицу построили еще в начале 50 – х годов прошлого столетия, и планировка у них всех была одинакова. В конце улицы стояло ничем не приметное здание, и можно было подумать, что в нем также живет какая-то счастливая семья, которая любит ходить в гости к соседям, выезжать время от времени загород, на природу, чтобы провести пикник и поиграть во что-нибудь во дворе теплым летним днём. Но все было не так радужно, как хотелось бы. На балконе этого дома, в котором уже четвертый день были открыты все окна, закинув ноги на стол почти в полной тьме из-за темных заслонок на окнах и держа в левой руке сигарету, а в правой виски, сидел Туомас Холопайнен. Взгляд его был устремлен вдаль. Нельзя было сказать, что он смотрел на что-то конкретное, ведь из-за тьмы почти ничего не было видно, но он точно о чем-то думал. Под глазами у мужчины виднелись синяки, а рубашка его была испачкана пятнами от алкоголя и пепла сигарет. В этот период его жизни ему казалось, будто он потерял всё, что было для него особенно важно, всё, ради чего, по его мнению, он продолжал свой жизненный путь. По завершении последнего тура его музыкальной группы «Nightwish» Туомас возвратился домой и сразу же приступил к написанию песен для нового альбома, ведь ему, как композитору, творчество всегда доставляло истинное удовольствие. Его, несомненно, восхищало то, что он при помощи одной только музыки мог оживить в воображении своих поклонников какой-то новый и чудный, от части придуманный им мир, а от части, безусловно, истинный. К тому же, он мог подобрать такие слова во время сочинения той или иной песни, что без сомнений можно было уже заранее предположить, они запали бы глубоко в душу каждому фанату его творчества, как только бы он их услышал. Но на этот раз что-то пошло не так. Туомас с женой поехали в их загородный дом, который находился достаточно далеко от города, в самой глубине леса рядом с большим и неописуемо красивым озером. Он по-настоящему любил проводить там своё свободное время. Ему нравилось прогуливаться в одиночестве в поисках вдохновенья по окружающей их местности, что помогало ему отключиться от внешнего мира, от всей этой городской суеты и от каких-либо насущных проблем, также ему доставляло особенное удовольствие наслаждаться алым закатом, сидя на берегу озера вместе с Йоханной. Бывало, погрузившись вот так в эту непередаваемую словами атмосферу окружающей их дикой природы, этой тишины, разве что только иногда нарушаемой пением птиц, что было наоборот только кстати, все это очень помогало ему в написании многих его песен. Но на этот раз, проведя там целую неделю на отдыхе, ничего не могло поспособствовать продвижению успехов в его занятии. Он не мог ничего придумать. В голову не приходило ничего нового, никаких новых идей или образов. На протяжении всего того времени, что он был вместе со своей любимой женщиной, она всегда старалась поддерживать его и эта ситуация не стала исключением. Она старалась всячески успокоить его и говорила о том, что ему просто нужно на какое-то время отвлечься от этого всего, постараться не спешить и о том, что ему не помешает немного отдохнуть, ведь нельзя постоянно работать так, как работал он. Начались скандалы. Холопайнен не мог на тот момент всерьёз воспринимать её слова, так как думал, что дело в чём-то другом, и сразу же злился на женщину, которую он так сильно любил, что и она не желала его понять, потому как у поэта еще никогда не было такого, чтобы он не cмог написать даже одной песни за длительный период времени, из-за чего он порой даже начинал кричать на Йоханну, чтобы она не трогала его, когда та в очередной раз пыталась успокоить мужа. Тот же, в свою очередь, выключив телефон, бывало, на целый день куда-то уходил. Женщина была очень чувствительна и принимала все очень близко к сердцу. К тому же, ей было крайне неприятно слышать некоторые слова от её любимого. Сразу по приезде домой после непрекращающихся скандалов и там, Куркела уехала к своим родителям. Туомас же, в свою очередь, поссорился ещё и с друзьями, с матерью и с отцом. Те тоже пытались убедить его в том, что у творческих людей бывает такой период, когда пропадает вдохновение, наступает творческий кризис, и это нормально. Они также старались объяснить ему, что это не повод злиться или винить себя и то, что ему просто стоит подождать некоторое время и все у него обязательно наладится. Но композитор из-за постоянного стресса вообще стал думать, что все просто хотят сделать ему еще хуже. Ему стало казаться, что он просто никому не нужен, поэтому все пытаются только разозлить его. Спустя время, Туомас снова начал употреблять алкоголь. Ему казалось, что только так он сможет забыть обо всём и прогнать от себя куда подальше все те мысли, что заставляли его чувствовать себя всё хуже и хуже изо дня в день. - Уже прошла неделя с тех пор, как я последний раз общался с мамой по телефону. Интересно, как она себя чувствует? Как там брат и чем занимается отец ? Йоханна. Мы больше не разговаривали друг с другом с тех пор, как поссорились. Мне ни в коем случае не хотелось её обидеть и я не знаю, что на меня тогда вообще нашло. С другой стороны, чего ещё можно было от меня в тот момент ожидать? Я был подавлен. Опустошён. Как и сейчас. Может я уже никогда не смогу писать песни и сочинять музыку? Неужели на этом все закончится? - Выпуская сигаретный дым и попивая алкоголь, подумал мужчина. На полу валялась тетрадь амарантового цвета, в которую композитор записывал мысли и идеи, что приходили ему в голову. Тетрадь была пуста. Вдруг очень похолодало, на улице поднялся ветер, и Туомасу, который сидел в одной только рубашке, захотелось побыстрее пойти к камину. Положив сигарету в стакан и приложив уйму усилий, у него получилось подняться. Холопайнен оставил все на стуле и пошел в гостиную. Опираясь на стены и обходя полки для книжек, которые были прибиты по обе стороны коридора, кое-как пробираясь через бутылки от спиртного и прочий мусор, он подошел к месту назначения. Не доходя до дивана, он упал на пол, при этом свалив за собой вазу с цветами. Из-за постоянного пьянства у него не было сил даже ходить, поэтому кое-как схватив плед, который валялся рядом на полу, он натянул его на ноги, а под голову положил большого плюшевого медведя, которого когда-то он подарил Йоханне. - Что со мной произошло? Как я дошел до такого состояния? Как же я себя ненавижу, ненавижу за слабость, за последние слова, которые я сказал своим родным и друзьям, а особенно Йоханне. Я нагрубил всем, кому только мог, хотя эти люди даже не заслуживали этого, они хотели только помочь мне. Камин, что находился сразу за диваном, согревал Туомаса. Пьяный и уставший, с мыслями, которые постоянно терзали его, он уснул. Проснуться для него, на удивление, не составило труда. Мужчина лежал и смотрел в потолок, локоны волос прикрывали его лицо, а рядом валялись цветы, выпавшие ранее из разбившейся вазы, осколки которой также всё ещё были разбросаны по всей комнате. Композитор стянул с себя плед, небрежно попытавшись хоть как-то его сложить, но, не став тратить на это время, закинул его на диван. Пролежал так ещё минут десять, затем он сел, потянулся и пошел в ванную. Голова у него просто раскалывалась. Облокотившись на умывальник, он посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся: красные глаза, обросшее щетиной лицо и грязные волосы - это всё предстало его вниманию. Умывшись, Туомас решил сходить в душ. Сбросив с себя одежду, он зашел под горячую струю воды, которая сразу же согрела его тело. - Как же приятно окунуться в этот поток тепла. - Подумал мужчина. Спустя несколько минут он вышел из душа, надел халат и высушил волосы. После чего взял с полки, что была рядом с зеркалом напротив него, резинку, сделал себе хвостик и потом побрился. Вытерев тело, он положил одежду, что валялась до этого момента на полу, в стиральную машину, скинул халат и быстро побежал через весь дом в спальню. Когда поэт зашел в комнату, то сразу же направился к шкафу, который стоял слева от кровати. Выбрав футболку, на которой была нарисована эльфийская тропа, клетчатую рубашку красно-черного цвета и черные джинсы, мужчина закрыл шкаф и решил пойти на кухню, чтобы найти там что-нибудь покушать. В холодильнике он увидел пустую бутылку от молока и давно испортившийся сыр, которые лежали на грязной полке. Только сейчас, выйдя из кухни и пройдя по коридору, композитор заметил весь тот бардак, который был у него в доме. На полу валялись бутылки от вина и виски, они были повсюду, а также окурки от сигарет. Зайдя в гостиную, он снова чуть не наступил на один из осколков от той самой разбитой вазы, а на краю дивана он увидел полную пепельницу выкуренных им сигарет, которая казалось еще чуть-чуть и вот-вот упадет. Туомас оббегал весь дом в поисках собаки, которую ему подарил на день рождения Эмппу, но спустя какое-то время, потраченное на безудачные поиски питомца, Холопайнен вспомнил, что собаку с собой забрала жена, так как очень сильно полюбила песика по кличке Элан. Поэт присел на диван и обратил внимание на снимок, который был над камином. На фотографии были Марко, Эрно, Юкка, Трой, Флор, Йоханна и сам клавишник. Они все стояли в обнимку и улыбались. Эмппу показывал рожки Марко. - Каким же приятным был тот ясный, летний день. Мы все вместе поехали сначала в кино, а потом на шашлык к моим родителям в Китеэ. Играли в волейбол и пели песни возле костра, а мама постоянно смотрела на Марко и говорила, что он похож на викинга, на что тот громко рычал и все начинали смеяться. - Нужно поехать в магазин и прикупить чего-нибудь покушать, а то я просто умираю с голоду - подумал Холопайнен. Взяв ключи от машины, он вышел на улицу, но сразу же забежал обратно домой из-за сильного дождя и ветра. Погода за ночь лучше так и не стала. Немного поискав зонтик и найдя его через пару минут, мужчина перебежал к машине. Спустя два часа, Туомас уже бродил по магазину в поисках еды. Прикупив все нужное и покушав в старой кафешке, которая находилась неподалёку от магазина, буквально в нескольких метрах от него, поэт направился к своему транспорту. Перебежав через дорогу к парковке, мужчина положил пакеты в багажник своего автомобиля и уже собирался было садиться в машину, но вместо этого он вдруг замер на месте, обратив внимание на то, что дождь уже больше не идёт. В метрах тридцати от парковки виднелась аллея, вдоль которой росло множество величественно возвышающихся вверх деревьев. Туомас любил прогулки после дождя, поэтому он решил прогуляться до этого самого места. Холопайнен открыл дверь машины, чтобы взять сигареты, как вдруг увидел на переднем сидении тетрадку амарантового цвета, ту самую, которая валялась у него на балконе. - Но как? Откуда эта тетрадка взялась тут, ведь я ее не трогал? Она должна быть там, где была все эти дни, пока я пьянствовал. Хм, как-то странно. Ладно, возьму ее с собой, вдруг у меня получится сегодня что-нибудь в неё записать. Композитор гулял уже где-то примерно двадцать минут или что-то около того и решил присесть. Увидев лавочку возле большого дерева, которая была немного вдалеке от него, он направился к ней. За то время, пока он гулял, она как раз подсохла, и он спокойно мог уже на неё сесть. Взяв в руки тетрадку, писатель глянул на дерево, которое было перед ним, и у него в голове сразу же откуда-то появились идеи, которых так давно не было. Он что-то записал на чистый лист бумаги и улыбнулся. Холопайнен продолжал писать, разве что только изредка, останавливаясь. Так прошел целый час, за который поэтом было исписано целых три страницы. Мужчина отложил тетрадь. Его взгляд стал упираться в горизонт. Туомас лениво закурил сигарету, поглядывая в скучное серое небо, затянутое облаками. Нужно было идти домой, но что-то будто удерживало клавишника на этой аллее под старым раскидистым деревом. Внезапно его внимание привлек некий предмет, слабо блеснувший на асфальте у противоположной стороны ствола. Маэстро смотрел на него и пытался понять, что же это. - Может стекло? - подумал поэт. С большой неохотой он поднялся и подошел поближе. На земле он увидел медальон, а рядом с ним, как бы это ни было странно, снежинку. - Но откуда осенью взяться снегу? - промолвил про себя мужчина. Холопайнен хотел поднять медальон, но, только протянув к нему правую руку, сразу почувствовал, как от снежинки повеяло неестественным холодом, и резко отодвинул руку в сторону. Он попытался во второй раз, резко схватив предмет и отбежав назад. Вещица была у него в руках. - Так его еще и можно открыть ? - промолвил про себя клавишник, разглядев разрез по середине. По началу, аккуратно приоткрывая медальон, а затем и полностью раскрыв его перед собой, он обратил внимание на те две фотографии, что были внутри. На одном из изображений был он с Йоханной. Пара улыбалась, а рядом прыгали двое детей, которых Туомас никогда раньше не видел, но которые были сильно похожи на него. Композитор глянул на вторую фотографию и в ту же секунду ужаснулся, что было также заметно по выражению его лица, которое сменилось в то самое роковое мгновение таким образом, как будто что-то внутри него в этот самый момент резко оборвалось. Словно в эту секунду кто-то сообщил ему о каком-то весьма неблагоприятном для него известии, и он всё никак было не мог прийти в себя... Затем, на несколько минут его как будто парализовало, разве что только невольно приоткрывшийся рот и уголки его губ, чуть-чуть опустившиеся вниз, говорили о том, что он всё-таки вроде бы как на первый взгляд был вменяем, хоть и одновременно стало заметно, что он был даже не сколько удивлён, сколько подавлен. Вдруг, Туомас откинул медальон и отошел назад, чуть не споткнувшись об ветку. - Нет, нет, нет… – Все тише и тише, повторял он, продолжая отходить в сторону. На фотографии была изображена могила, земля с которой выглядела еще свежей, как будто человека похоронили только вот совсем недавно, а сверху лежало несколько букетов, и очень плохо, но была видна надпись. Туомас стал присматриваться, зрачки его с ужасом расширились, и ком встал поперёк горла, когда он осознал, что это его инициалы… И вдруг раздался громкий и пронзительный смех, от которого у клавишника сразу побежали мурашки по всему телу. В страхе мужчина резко глянул в сторону, откуда доносился смех, и в метрах ста от себя увидел что-то невероятное: в конце аллеи стоял снеговик с длинными руками, одетый в большие окуляры с выпуклыми стеклами, на голове у него был шлем чем-то похожий на головные уборы пилотов первой мировой войны, а губы его пронзали нити, которые как будто удерживали их вместе. Увидев его, поэт оцепенел. Его тело парализовало, и двигать он мог только зрачками своих глаз, которые были переполнены страхом. Но как? Откуда ранней осенью на улице взялся снеговик? Эти вопросы терзали композитора, и он искренне не понимал, что происходит. Не успев до конца проанализировать ситуацию, мужчина услышал громкий скрип резины и тут же почувствовал сильную боль в спине и шее. - О Боже, что же я наделала?! - выбежав из машины, выкрикнула женщина, прикрывая рот рукой и увидев тело, лежащее в нескольких метрах от ее машины. Композитор на какое-то время потерял сознание, а как стал понемногу приходить в себя, то увидел, как медики несут его на носилках в машину скорой помощи. Фельдшер подошёл к Туомасу и попытался прощупать у него пульс около шеи, но всё было безуспешно. Медик закрыл глаза и промолвил дрожащим голосом, прежде чем повернуться к собравшейся толпе: «Он мёртв…». - Нет! Я не... Я не мертв! Здесь же я! Я тебя слышу и вижу! - кричал со всей силы Холопайнен. - Боже, что происходит? Что происходит?! Повернись! Посмотри на меня. Я жив. Я не могу быть мертвым! - отчаянно выкрикивал поэт. Но его как будто никто не слышал. Полицейские, тем временем, допрашивали свидетелей, а медики уже упаковывали свои вещи обратно в их машину. Вдруг композитор почувствовал, что больше уже ничего не стесняет его движений, и пропала боль. Осмотревшись по сторонам, будучи уже в салоне скорой помощи, он стал потихоньку пытаться встать с кровати, кое-как поднялся, и он уже было хотел выйти из машины, как, развернувшись, он с ужасом обратил внимание на то, что на носилках лежало его тело. Длинные черные волосы, которые частично прикрывали лицо, были испачканы кровью, которая стекала у него по лицу. Рубашка была вся изодрана, как и футболка. Туомас протянул руку, чтобы коснуться своего тела, но она прошла по нему, словно тень и тот ничего не почувствовал. Вдруг послышался знакомый голос. Туомас увидел Эмппу, стоящего за машиной, который разговаривал с полицейскими. Он услышал, как один из полицейских сказал ему следующее: - Когда обыскивали тело, то нашли телефон, в котором последний звонок был адресован вам, поэтому мы решили позвонить и спросить, кем приходится вам этот человек. Когда вы сказали, что он ваш друг, то мы подумали, что вам нужно узнать о том, что случилось. Кстати, спасибо, что согласились приехать. Гитарист подошел к телу, которое лежало на носилках, и упал перед ним на колени. Закрыв лицо руками, Эмппу заплакал. Поэт наблюдал за этим и отчаянно со всех сил всячески пытался что-то сделать, чтобы хоть как-то подать знак своему другу, что он жив, но каждый раз, когда мужчина хотел его коснуться, у него ничего не получалось. Рука просто проходила, как будто бы сквозь него. Спустя несколько минут подошел полицейский и сказал, что кто-то должен сообщить родителям о смерти их сына и будет лучше, если это сделает человек, которого они знают, а не кто-то из полицейских. Эмппу только кивнул головой. Сжав пальцами переносицу, гитарист поднялся с колен и пошел прямо по аллее. Туомас же устремился за ним. Дойдя до улицы, на которой было несколько многоэтажных зданий, гитарист встал рядом со стеной одного из этих домов и достал из своего кармана телефон. Затем, какое-то время он пытался собраться с мыслями, ведь он не понимал, как ему сообщить о такой страшной новости родителям его друга. Холопайнен стоял напротив него и наблюдал. Где-то глубоко внутри у мужчины всё не переставало сжиматься и казалось, что он не сможет сказать об этом родителям Туомаса и слова. Спустя несколько минут на то, чтобы хоть как-то ещё морально подготовиться, что всё же ему не удавалось, Эмппу нашел в своей телефонной книге номер мамы Туомаса и всё-таки позвонил. Казалось, что время, пока шли гудки, как назло тянулось подобно вечности. - Добрый день, миссис Кирсти. Нет, не хорошо... Мне нужно кое-что сообщить вам -вытирая слезы, промолвил гитарист. -Пентти, важ муж, рядом? Хорошо. Тогда присядьте. Мне так жаль, мне так жаль, что я должен вам сообщить эту новость… - через слезы говорил Эмппу. -Туомас, ваш сын и мой хороший друг, его… Его больше нет с нами. Его сбила машина, он погиб. Сын, что стоял рядом, услышал крик его матери, что был переполнен болью и отчаянием. И ему, как никогда раньше, захотелось оказаться рядом с ней. Вдруг все побелело, и поэт увидел, что он стоит рядом с диваном, на котором сидит его отец весь в слезах, что композитор видит впервые, и обнимает мать, которая, качаясь со стороны в сторону, плачет вместе с ним. Родители держались друг за друга, губы их дрожали, а глаза их уже были жутко красными от слёз, что не прекращали стекать по их щекам. Увидев это всё, композитор не выдержал и заплакал с ними. Мужчина подошел к родителям и легонько приобнял их. Как же ему хотелось, чтобы они увидели, что он сейчас тут, рядом. Спустя несколько минут он снова оказался со своим другом, который направлялся назад к месту, где стояла скорая. Туомасу стало настолько плохо, что он просто развернулся и побежал, куда только глаза глядят. Добежав до ближайшего пляжа, он обрушился на колени, опустил голову в песок, и слезы его лились не переставая. Схватив себя за волосы, мужчина поднял голову и, смотря в небо, закричал: - Почему?! Почему со мной всё это происходит?! Разве я это всё заслужил? Казалось, что вот-вот, и он оторвет клок волос со своей головы, но вдруг, снова все побелело, и он оказался рядом со своим старым другом Марко Хиетала. Тот играл на гитаре, когда зазвонил телефон. Холопайнен поднялся на ноги и, вытерев слезы, наблюдал за всем происходящим. Мужчина поднял трубку и, услышав что-то, что явно его огорчило, отбросил телефон в сторону. - Ему сообщили о моей смерти, - подумал Туомас. Хиетала со злости и со всей силы ударил кулаком по двери, а потом очень громко закричал. Спустя несколько секунд он уже сидел на диване, волосы его свисали так, что не было видно лица, но отчётливо слышалось, как этот сильный и мужественный человек всхлипывал и плакал от негодования и отчаяния. У поэта уже не было слез. Он просто сел рядом со своим старым другом, и смотрел в окно. Вдруг снова появился все тот же белый свет и композитор оказался на какой-то лодке. Оглянувшись по сторонам, он увидел, как Юкка сидит на краю, сжав руки и опустив голову. Очередной близкий человек узнал о смерти друга и плачет из-за этого. Не успев даже подойти к нему, поэт снова увидел свечение, и успел только крикнуть: «Нет!» Флор сидела за столом на кухне и плакала, пока ее муж Ханнес гладил ее по голове и прижимал к груди. Лицо женщины было искривлено, а слезы лились ручьем. Приобняв мужа, она опустила голову ему на плечо в поисках понимания и поддержки. Ее память будоражили воспоминания о времени, проведенном с группой и Туомасом. Когда Янсен вспоминала смешные моменты, которые происходили с ними, то на ее заплаканном лице, появлялась улыбка, которая сразу же терялась среди боли и слёз. Холопайнен стоял возле солистки и наблюдал за тем, как женщина испытывает глубокую душевную боль из-за его смерти. Положив руку на её плечо, мужчина продолжал думать и пытался понять, что это все может значить, он пытался найти ответ. Когда музыкант перевел взгляд на окно, то заметил, что на улице стоит тот же снеговик, которого он увидел перед тем, как его сбила машина. Недолго думая, он выбежал к нему на улицу, но там его ожидала только очередная вспышка красно-желтого цвета. Буквально на несколько секунд он увидел Тарью, что стояла на балконе, волосы которой ветер разносил в разные стороны. -Прости меня, мой друг, - промолвила женщина. Следующая вспышка. Кай Хахто лежал у себя дома на кровати и смотрел в потолок. Глаза его были переполнены слезами. Дальше были Аннет и Трой, которых музыкант почти не увидел из-за того, что мигал какой-то белый свет, и все происходило слишком быстро. Все остановилось. Композитор открыл глаза и увидел перед собой дом, в котором жили родители его жены. Кое-как поднявшись с земли, подойдя ближе к двери их дома, он попытался открыть её, но рука прошла в очередной раз, не касаясь ручки, а как будто бы сквозь неё, тогда недолго думая, мужчина решил попробовать, получится ли у него пройти сквозь дверь. К счастью, все получилось и поэту удалось войти внутрь. Практически у самого входа лежал Элан, который сразу же поднял голову и стал принюхиваться, а потом и вовсе привстал и стал осматриваться, будто почувствовав присутствие хозяина где-то рядом, как только Туомас вошёл в дом. Вдруг собака сорвалась с места и побежала в сторону своего хозяина, махая хвостом из стороны в сторону, но пробежав чрез него, та остановилась и стала скулить. – Он знает, что я здесь. Он слышит мой запах. А еще, когда я пытаюсь дотронуться до него, то он отступает назад. – Подумал композитор. Пройдя дальше, Холопайнен увидел Йоханну, которая сидела за пианино и играла "While your lips are still red". На ней было длинное черное платье, а пряди её волос были немного небрежно раскиданы по её плечам и спине. Сбоку от неё стоял бокал вина, а рядом с ним лежал её телефон. Женщина играла и время от времени тихонько подпевала. – Она еще ничего не знает, - промолвил про себя Туомас. И вдруг зазвонил телефон. - Добрый день, Кирсти. Этого не может быть… Как?! Когда?! Господи, только не это! Узнав о случившемся, Йоханне стало жутко плохо. Она хотела было привстать, но еле как держалась на ногах, и взявшись за край инструмента, после первой же попытки она падает на колени, всё-таки не удержавшись и случайно задевает бокал вина, что летит затем на пол и разбивается вдребезги. Опрокинув голову назад, сидя на полу, женщина смотрела в одну точку в то время, как её глаза переполнялись слезами. Ей становилось трудно дышать и от одной мысли, что Туомаса больше нет, ей становилось всё хуже и хуже. Казалось, будто всё в одну секунду потеряло значение. Слёзы не переставали стекать по её лицу. - Это все моя вина, я оставила его одного! – прокричала она. И закрыв руками лицо, заплакала ещё пуще прежнего. От отчаяния ей хотелось закричать так громко, насколько это только было возможно, но она была морально истощена настолько, что у неё не было уже на это никаких сил. У Туомаса тоже полились слезы. Он хотел успокоить свою любимую, но ничего не получалось. Его руки просто проходили сквозь ее хрупкое тело. Вдруг прибежала их собака и залезла хозяйке на колени, стала лизать её руки и тихонько гавкать, как будто хотела сказать, чтобы ее хозяйка успокоилась, что Туомас тут, что всё в порядке. Куркела гладила собачку и легонько улыбалась. Композитор побыл дома где-то еще около часа, пока домой не вернулись родители жены и не стали успокаивать ее. А потом ушел. Три дня он скитался по городу, не зная, что будет дальше и как долго это всё будет ещё продолжаться. Как вдруг, проходя рядом с магазином электротехники, он услышал из эфира по радио, что через два дня Nightwish дадут свой последний концерт в связи с тем, что без Туомаса Холопайнена группа не может существовать, потому как он был душой команды и без него они не смогут продолжать творить. Оставшиеся дни до концерта композитор провел в раздумьях обо всём, что произошло с ним за последнее время, сидя на пирсе и смотря на воду. Его мысли не давали ему покоя. К тому же, у него было много идей, и тысячи слов, которые ему так хотелось записать, но он просто не мог. Эти два дня пролетели незаметно, и вот уже настало время идти на последний концерт его группы. Когда он начал подходить все ближе и ближе к месту проведения концерта, то увидел множество машин и тысячи людей, которые направлялись к его, впечатляющих размеров, портрету около входа, чтобы возложить ему цветы. - Я никогда не мог подумать, что моя смерть причинит кому-то столько боли и страданий. Я не какой-то великий или важный человек. Я просто поэт, просто рассказчик. И все же я вижу тысячи людей с разбитыми сердцами, которые дают клятву, что я никогда не буду забыт или потерян во времени. Меня запомнят через мои работы, мои композиции. Всё вокруг было усыпано лепестками цветов. Флор вышла на сцену, вытирая руками слезы. – Большое вам всем спасибо. Спасибо, что пришли в этот день, чтобы попрощаться с нами и Туомасом. Мы очень ценим вашу поддержку и переживания. Знаете, я еще никогда не встречала таких преданных, верных фанатов, как вы. Правда, благодарю вас за все те добрые слова, что вы писали нам все это время. Порой от них у меня даже мурашки пробегали по коже. А сейчас я хочу, чтобы вы подпевали вместе с нами. Давайте станем одной большой дружной семьей и проведем этот вечер вместе. К Флор на сцену вышли Марко, Эмппу, Кай, и Трой, которые сели полукругом и вокруг них загорелся огонь. Что-то подобное можно было увидеть в клипе «The Islander». Марко и Эмппу играли на гитарах, остальные участники пели, а вместе с ними и тысячи фанатов. Люди держались за руки и обнимались. Кто-то кричал и плакал, а другие улыбались, потому как понимали, что это будет лучший концерт группы за всё время, поскольку еще никогда ранее не было такой атмосферы. И если бы только Туомас это все увидел, то был бы счастлив, потому как его действительно любят и помнят и всегда будут любить и помнить. Композитор же, тем временем, сидел на стуле, за своими клавишами, которые стояли на сцене, а с его глаз, не переставая, лились слёзы. В тот вечер можно было услышать такие песни как «Kuolema Tekee Taiteilijan», «The Escapist» и много других. И вдруг, группа стала играть композицию под названием «The poet and the pendulum». Туомас привстал и посмотрел на толпу, которая пела вместе с группой. И сказать, что в этот момент, ему как никогда раньше, захотелось сейчас заиграть для всех этих людей, которые так сильно его любят – это не сказать ничего. Но он не мог. Со злости поэт ударил со всей силы по клавишам, и вдруг все содрогнулись и перевели свой взгляд на место, где всегда стоял клавишник. Да и сам Холопайнен такого не ожидал. – Не может быть! Но как? Я ударил и инструмент издал звук! – недоумевая, удивился композитор. Не долго думая, он продолжил исполнять «The poet and the pendulum». Все камеры были направлены на клавиши, которые двигались сами по себе. Марко и Эмппу также не прекращали играть. Это было невероятное зрелище. Никто не понимал, что происходит, а Туомас просто продолжал размахивать своими волосами из стороны в сторону и с большим удовольствием продолжал играть со своей командой, как и в старые былые времена. Он не знал, что произошло и как это все случилось, но он был неимоверно рад, что все получилось и люди слышат его. Он вкладывал каждую частичку своей души в каждое нажатие. Почти доиграв песню, мужчина увидел, как через всю толпу к нему приближался тот же снеговик, которого он видел в тот день, когда его сбила машина. Подлетев поближе и воспарив над поэтом, снеговик промолвил своим хриплым и низким голосом: - Ну что, Туомас Холопайнен, ты вынес какой-то урок из этого всего, что с тобой произошло? Ты понял, насколько ты важен своим близким, друзьям и фанатам? Композитор отошел назад, и присел от недоумения на стул. – Кто ты?! И что это все значит? - Я тот, кто показал тебе, насколько тебя любят и ценят люди. Ты для них не просто поэт или композитор. В первую очередь, ты для них близкий человек и друг, тот, кто может красиво рассказать о том, что таит их душа, их боль через музыку. Своими песнями ты показываешь тот мир, который существует в каждом из них и даёшь этим людям возможность максимально его прочувствовать. Эти люди готовы ждать сколько угодно, только чтобы услышать твои новые песни. А медальон, который ты нашел на аллее, в нем изображено твое будущее. Оно будет зависеть от твоих поступков. -Но, я … Я раньше не думал, что я настолько важен для этих людей. Мне казалось, что им нравится моя музыка, но не больше того, я и не догадывался, насколько это важно для них, насколько я важен для них. -Туомас, теперь ты все понял. Ты понял, что будет, если тебя не станет в один день, и люди останутся без твоего творчества. -Стоп, что? Что значит: «не станет»? Я уже мертв! – закричал мужчина. - Мой милый друг, ты не мертв, ты живой! – с ухмылкой сказал Снеговик. - Понимаешь, весь этот мир, все, что ты видел и слышал, все это просто сон. Да да, тебе не послышалось, все это сон, но поверь мне, все, что ты увидел в нем, может произойти на самом деле. Теперь, когда ты знаешь, насколько ты нужен этим людям, насколько сильно они любят тебя и ценят, надеюсь, ты возьмешь себя в руки и перестанешь так бездумно губить свое здоровье. Я буду наблюдать за тобой – промолвил он. Вдруг прямо на сцене пошёл сильный снег. Его появлялось всё больше и больше, из-за чего поэт ничего не видел, и вдруг впереди все начало мигать. Это было то же самое свечение, что было раньше, когда он появлялся рядом со своими друзьями и родными. Мужчина проснулся в палате. Осмотревшись, он увидел, как рядом с ним, закрыв глаза, сидит Йоханна, а на ногах у нее спал Элан. Вдруг собака проснулась, подняла голову и увидела, как ее хозяин смотрит на нее. Начав лаять, она прыгнула на него и стала лизать его пальцы, из-за чего проснулась женщина, и взгляды Холопайнена и Куркелы встретились. На ее лице появилась улыбка, и она тут же взялась обнимать своего любимого. - Так это все… Это все был сон! Это все не правда… Значит я живой! - думал мужчина, пока его обнимала жена. Он схватил возлюбленную обеими руками и сильно прижал к себе. Казалось, будто их объятия длились целую вечность. Спустя несколько минут они поцеловались. Этот поцелуй был настолько приятен, как будто они делают это первый раз в своей жизни. - Туомас, милый мой. Я так испугалась, я так испугалась, что больше никогда не услышу твой голос! – говорила женщина, вытирая слезы. - Когда я пришла к тебе домой, чтобы извиниться и как-то постараться наладить отношения, я увидела, как ты лежишь на полу, а из камина идет дым. Старая труба в нем сломалась и перекрыла дымоход. Из-за этого весь дым пошел к тебе в комнату и ты потерял сознание. Если бы я не пришла, ты мог бы умереть. Пока ты не приходил в себя, я постоянно твердила себе, что если ты умрешь, то это будет абсолютно моя вина. Ведь если бы я не ушла от тебя, то возможно с тобой такое бы не приключилось. Выслушав ее, Туомас улыбнулся. - Милая моя, пока я могу, я хочу сказать тебе, что сильно тебя люблю. И мне так жаль, что я наговорил тебе столько неприятных слов, так жаль, что обижал тебя… Я хотел бы извиниться, и не знаю, простишь ли ты меня, но поверь мне, пока я был без сознания, у меня было время, чтобы на самом деле осознать, как же сильно ты меня любишь и насколько я важен для других людей. Я хотел бы, чтобы ты позвала мою маму и отца, а также друзей из группы, я столько всего хочу им сказать, а также у меня есть куча идей для новых песен, и целая история, которая со мной приключилась, которую я хочу тебе рассказать. Теперь я буду ценить каждое мгновенье, каждую минуту, которая у меня есть. Я понял, насколько ценной является жизнь, и что нельзя ее тратить просто так. Ну а пока что, иди ко мне – сказал композитор и поцеловал жену, крепко её обнимая и поглаживая рукой по спине. Её – женщину, которую этот улыбающийся человек так сильно любил.