Fighting monsters

      Алек Райдер всегда очень много говорил о мечтах. Всегда. Так, что не поверить почти невозможно. Везде, где бы он ни оказывался, люди непременно делились на два типа: те, кто шёл его дорогой, и те, кто его ненавидел.       Записи в личном деле: «Перспективный. Большое будущее. Ни одной откровенно проваленной миссии. Импульсивный». Во всём — образец для подражания, словно бы знающий ответ на любой вопрос. Отец, которым стоит гордиться.       Сара и Скотт Райдеры гордились: впервые примериваясь к винтовке на курсах в начальной школе, просиживая до ночи над сложными математическими теоремами — в старшей, вдвоём поступая в военную академию. И потом, позже.       «Отец, мне предложили программу по развитию биотических способностей в направлении защиты или ближнего боя, — писал Скотт, — Как ты думаешь…»       «Вчера инструктор назвал меня лучшим снайпером за последние пять лет! Правда, ещё нужно поработать над тактической маскировкой, но…» — радостно сообщала Сара.       Алек отвечал им самыми яркими словами, какие знал, вдохновляя на продолжение пути, и сам готовил на роль гибких, универсальных солдат. Не во всём и недостаточно.       Сара лучше своего брата понимает, как оказалась втянута в миротворческие миссии — отец не настаивал, только мягко подтолкнул. Миротворцы! Вот уж когда блестящий снайпер оказался необходим. Если среди беженцев, которым следовало помогать, появлялся ярко выраженный лидер с не слишком удобными взглядами — Сара стреляла. Если кто-то из гражданских не поддавался убеждению полевых агентов — Сара стреляла снова, без малейших колебаний следуя приказу.       «Мечта», — говорил Алек Райдер. Скотт продолжал верить прямо и наивно, из первых рядов наблюдая героев сражений с преступностью, занимался биотической поддержкой команды. Сара стреляла на поражение, саботировала проекты, даже работала под прикрытием в системах Терминус. И почти всегда мысленно добавляла к словам отца: «…покупается кровью».       А потом появилась Инициатива «Андромеда». Звёздная болезнь второй половины двадцатого века настигла человечество, захватила и поволокла следом, не давая и шанса на раздумье. Никто не бредил космосом так, как раса, едва вырвавшаяся за пределы своей собственной системы.       Алек позвал — и люди пошли, как шли всегда, не подозревая об истинной подоплеке происходящего. Приобретённая за несколько лет службы жёсткость Сары сошла на нет, сменившись искренним восторгом исследователя. Писать историю — что может быть лучше? Установить первый контакт с новой расой, не как с турианцами, но с позиции мягкой силы: мы прилетели к вам, мы более развиты, но мы хотим добра, только добра! Мы исследователи, давайте обмениваться знаниями!       Первопроходец Сара Райдер криво усмехается в своей неповторимой манере, на секунду вырываясь из воспоминаний.       — Ещё один, — бармен протягивает стакан со странной газированной водой из местных растений. — Сдачу оставьте.       Столь значимую фигуру вряд ли догадаются искать в низкопробной забегаловке, поэтому есть время подумать обо всём, заново оценить произошедшее, наметить цели. Сара вспоминает, как с высоко поднятыми руками вышла навстречу кетам, пытаясь установить связь согласно протоколу. Но на самом деле волновал её тогда не протокол, а всё ещё теплившееся чувство триумфа. Как будто они — люди — непременно обречены на успех. Добрались ведь, справились!       Щит едва выдержал шквальный огонь. Патронов едва хватило на весь кетский отряд. Не так пошло всё, что только могло, и даже больше. Блестящий Первопроходец Алек бросился в безумную атаку на кетскую базу, не попытавшись выяснить, что их ждёт, а потом не раздумывая хакнул неизвестную электронную систему. Невозможный, совершенно неоправданный риск, но победителей не судят.       «Тем более посмертно, — думает Сара, задумчиво постукивая пальцами по барной стойке. — Старое ты трепло».       Полудетская обида плещется внутри, как концентрированная кислота, едва не вырываясь наружу в резких жестах. Нельзя, непрофессионально.       Если бы Сара верила в жизнь после смерти, Бога, то говорила бы с отцом, уже мёртвым. Кричала бы: «Это ты привёл нас сюда, так какого дьявола слился в неподходящий момент? Неужели всё, что ты когда-либо умел — подвести к барьеру и приказать прыгать? Какого чёрта выбрал меня, в конце концов, если даже твоя команда смотрит на меня как на неопытную девчонку, грязь под сапогами?»       Но она молчит. И даже где-то в глубине души понимает одну из причин выбора отца — не обязательно главную, потому что эта причина слишком рациональная для его импульсивной натуры. Её ведь готовили как тактика-разведчика, действующего самостоятельно, на свой страх и риск. В Млечном пути подобные умения применить никак не удавалось.       Пока Сара сидит в баре, глаза у неё горячие и злые настолько, что никто не пытается подсесть за тот же столик. Они не знают нового Первопроходца в лицо, конечно нет, ещё слишком рано, чтобы перестать быть тенью собственного отца.       Но теперь настало время играть без правил.       Уходя из бара, Первопроходец Сара Райдер криво улыбается; в этой улыбке лёд, и сталь, и короткий отблеск заходящего солнца на линзе оптического прицела. С улыбкой она встречает недоверие, подозрительность, разочарование, скептицизм.       «Стоит посмотреть правде в глаза, — думает Сара, и эта мысль не приносит ни новой боли, ни облегчения. — Мечта покупается кровью».