Man in my head.

Смятые шёлковые простыни, обнажённая блондинка оперлась на локоть и немного прикрылась покрывалом. Она солнечна, и хоть её волосы немного потрёпаны, она прекрасна. Изнутри, снаружи. Шёлк подчёркивает обнажённую полную грудь, стройные ноги и точеную талию. На ней только серебряно-золотой кулон с сердечком. Она рада, как никогда, ведь счастье - это любовь. Их вечная любовь. Сначала Кэролайн улыбалась, но потом она на секунду перестала и проговорила: - Клаус, скорее, я больше не могу улыбаться! Мужчина, стоящий у холста выглянул из-за него и улыбнулся. Он знал, она может улыбаться больше, ещё и ещё больше. Перед ним была обнажённая девушка, которую он любил, его завораживали её изгибы талии, черты лица. Конечно, рисовать того, кого любишь - дело не простое, потому что ты боишься, что ты не нарисуешь какую-то маленькую деталь, которая делает этого человека ещё более прекрасным. Клаус вернулся к рисованию. Немного встрёпанные волосы, ямочка на щеке, прекрасная грудь, родинка на пояснице... Что же он забыл? Он должен помнить... Ах, да... Это свечение. Его не видно никому, кроме Клауса. Он может изобразить его светом из окна, освещением, но только самим Клаусу и Кэролайн известно, что это от неё. Её прекрасное свечение. Кисть в руках Клауса двигалась будто сама собой... Чёрт возьми, да он может нарисовать свою Кэролайн даже с закрытыми глазами! Эта картина была эмоциями Клауса, всё, что он чувствовал, с того самого дня на катке. Всё это время, он знал, что когда-то он сможет нарисовать прекрасное тело Кэролайн, сможет затем подойти к ней, взять на руки, вскружить в воздухе и поднести к портрету. Он знал, что она улыбнётся ещё шире и поцелует его. Так и происходило. - Тебе нравится? - серьёзно спросил Клаус. Кэролайн сдвинула брови и осмотрела картину. Такой взгляд напряг Майколсона, но через секунду комната снова заполнилась светом Кэролайн и она с улыбкой проговорила: - Всегда мечтала, чтобы ты меня так нарисовал! Клаус поставил Форбс на ноги и приподняв брови, спросил: - С первого дня нашего знакомства? Блондинка толкнула древнего и рассмеялась. С первого ли дня? Кажется, что раньше... Она видела своего единственного во снах, ей всегда виделось, что это сильный мужчина, который отдаст за неё жизнь, никогда не сдастся, будет любить искусство и её. Непременно, он должен любить её! Она видела его перед собой, этого единственного. Теперь перед ними целый мир: Рим, Париж, Токио... Кэролайн накинула на себя шёлковый халат и снова подошла к Клаусу и прошептала ему на ухо: - Я люблю тебя... Клаус прижал блондинку к себе ещё ближе, не оставляя ни миллиметра между ними и прошептал в ответ: - Я тоже тебя люблю, Кэролайн... Форбс отпрянула от Клауса и ещё раз взглянула на картину. Во истину, эта картина была божественна. - Я просто обожаю эту картину, - с восторгом сказала Керолайн и взглянула на Клауса. - Что ж, тогда её придётся перевезти в наш новый дом! - задумчиво протянул Клаус и стал наблюдать за реакцией Керолайн. Глаза блондинки расширились и она переспросила: - Наш?... Клаус снял холст с мольберта и проговорил: - Конечно, наш, не для Гилберт же я его купил... Но, готов признаться, он рядом с её домом. Кэролайн с криком бросилась в объятия Клауса и много раз повторяла: - Спасибо, спасибо, спасибо... Теперь перед нею и Клаусом новая жизнь, в которой, она не сомневалась, будет немало приключений, и любви. *** Новый дом был идеален, он точно повторял Клауса и Кэролайн. В нём было солнечно, а помпезная мебель торжественно украшала каждый уголок поселения. На втором этаже была всего одна спальня. Для них, только для Клауса и Кэролайн. - Он прекра... - хотела сказать Форбс, но Клаус прервал её нежным поцелуем, в котором он нежным движением передал ключ от дома в руки любимой...