1 декабря 1996 г.
Она каждый раз думала о нем, когда крупные хлопья, гонимые северным ветром, вновь путались в непослушных волосах, делая локоны тяжелее в несколько крат. Тогда её губ вновь касалась детская улыбка, столь глупая и искренняя, которая чаще всего вспыхивает на губах у маленьких детей, получивших на Рождество долгожданную безделушку.10 декабря 1996 г.
Когда снег с дождём уже не просто шёл, а лавиной обрушивался на уснувший город, он тащил её за руку быстрее обычного, кривил тонкие аккуратно-красивые губы, пряча лицо в высоком вороте, а где-то в глубине души, пойманной в силки птицей, билось о ребра удивление от неоправданной радости девушки, не успевавшей за его огромными шагами, бесконечно хватающейся за рукав пальто, словно он — спасательный круг, а она тонет каждый раз, стоит её руке, влажной от ненавистного снегопада, выскользнуть из его. И пока они шли, у неё волосы промокали, спутывались, и пряди у лица частично прилипали к вискам, а снег все продолжал вести немую борьбу с дождём, образуя маленькие затопления.Просто она была снегом — и она таяла.
15 января 1997 г.
Она любила смотреть, как снег плавно опускается на его плечи, как высокая фигура в черном, резко контрастирующая с белоснежным ковром на земле, осторожно ступает по заснеженной тропинке, уже ставшей почти непроглядной — из-за снега и темноты, нависшей над территорией Хогвартса. Ему нравилось распутывать её влажные волосы, пряди которых в его руках становились ещё более непослушными, словно видя в этом спасение от черной мыслительной деятельности. — Они — самая настоящая беда, Грейнджер. И она лишь выпускала воздух, в маниакально-сумасшедшем желании получить очередной глоток, когда длинные аристократичные пальцы сидящего сзади, нарочито дергали за локон, аккуратно упавший на плечо. — Малфой!Возможно, она могла бы рассмотреть тень улыбки на его лице.
22 января 1997 г.
Он покидал своё личное пространство, нагло врываясь в её. Её сердце каждый раз пропускало удар, а дыхание сбивалось, когда он резко притягивал к себе, до боли впиваясь пальцами в тонкое запястье. Охала и от нелепой неожиданности и билась нижней губой о его плечо. Тогда она сама пыталась обхватить его руками, хоть и ненавистная ткань расстегнутого пиджака являлась главной соперницей, так как руки снова-и-снова запутывались в её тяжести. Его раздражала её мантия, отчего впору было лишь вцепиться руками в хрупкие плечи до того мгновения, пока пальцы не сочтут нужным зарыться в её непозволительно-невыносимых локонах, которые то и дело каждый раз цеплялись за фамильный перстень, впервые не побуждая раздражения, неприятно покалывающего вдоль позвоночника. Она чувствовала бедром пряжку его ремня, а он наблюдал, как перстень, сверкнувший в лучах заходящего солнца, сыплет блики на плечи гриффиндорки. А крупные хлопья снега, врывающиеся в Астрономическую Башню, вновь путались в тёмных кудрях, играли на ресницах и обретали вечный покой на девичьих губах. — Дыши, но... — Но это всё позже.26 февраля 1997 г.
Он накидывал на её плечи свой белый шарф, обматывая шею, воссоздавая прообраз некой удушающей петли, но Грейнджер не составляло труда и самой укутаться в него по самый нос. И одно единственное «он теплый», брошенное перед тем, как аккуратно обойти девушку. Ей нравился этот аромат — вишни и ветивера, табака и перечной мяты вперемешку с невероятным запахом пергамента, казался непозволительно правильным, словно так было задумано с самого начала. Мягкий шарф, пропитанный дорогим для неё ароматом, согревал виртуознее любого крепкого, отчего ей становилось трудно дышать. А снег снова беззвучно опускался на её плечи, вынуждая засунуть руки в карманы поглубже.Просто она знает: он приходит всегда, когда идёт снег.