Отголоски

Установить пропускные пункты на границе каждого штата — идея дерьмовая. В целом, хорошо, что не лето. В дурацкой очереди люди, по крайней мере, не теряют сознания от жары. В тёплое время года здесь Лора и не бывала, к счастью. Мало ли — накроют воспоминания, например, о том, какая жара стояла в те самые несколько поворотных недель её жизни, лет пятнадцать тому назад. Если она начнёт восстанавливать в памяти хотя бы это, то быстро докатится до маминого состояния, и тогда… Девушка резко зажмурилась и глубоко вдохнула. Нужно сконцентрироваться на том, что есть сейчас. А сейчас всё чертовски просто — тут придётся проторчать ещё часа полтора-два, потом Невада, снова граница, примерно два часа езды по трассе, — будет шанс нормально разогнаться, — Лафлин-Сити и дом тех несчастных милых пенсионеров. Как их вообще звать? А, точно. Клаудия и Уолтер. Лишь бы старики не забыли, о чём она настоятельно просила в прошлый раз, вдруг теперь мама исполняет нечто совсем дебильное. Впрочем, насчёт последнего Лора обоснованно сомневается — скорее всего, опять изводит там местных расспросами о баре. Время тянется медленно. Лора, накинув капюшон, прохаживается около своей машины, дабы размять затёкшие ноги. Срывается снег, благо ветер слабый. Вот в Юконе уже сугробы и гололёд. Тут, наоборот, почти никто ещё резину не сменил. Девушка пытается думать о подобной ерунде, выкуривает три сигареты сряду, звонит коллегам в контору, чтобы уточнить, когда у Делайлы слушания, успокаивает женщину с диабетом, которую не хотят пропускать без очереди, несмотря на наличие документов об инвалидности — всё равно не может отвлечься. Как она смогла допустить, что мама ютится в однушке в Доусон-Сити? Мерзко. Давно пора забрать её к себе в Уайтхорс, вместо того, чтобы срываться, заставлять найти работу и пичкать седативными. Лора молчит. Она не говорит ничего с тех пор, как оставила могилу отца. Не позволяет себе поднять взгляд, хочет, но и не может плакать больше. «Эдем» реален, папа ошибался. То, что было в этих ярких книжках — настоящее, пусть и существенно отличается. Комплекс похож на большой шикарный особняк. Совершенно не так, как было в «Трансигене». Их ждали всех до одного, осмотрели, успокоили. Здесь обещают дать образование, обещают, что всё будет хорошо, и её друзья блаженно улыбаются. Она не винит их — они-то не теряли. И не находили тоже. Лора, обессиленная, опускается на стоящее в углу кожаное кресло. Её клонит в сон, девочка сжимает руки в кулаки — пальцы не прекращают дрожать. Она почти отключается, когда внезапно слышит новый голос, властный, очень взволнованный. — Где, где она? — голос принадлежит, должно быть, молодой женщине, — Где девочка с генетическим материалом Джеймса Хоулетта? Если вы мне скажите, что она не дошла — повылетаете отсюда нахрен! Все моментально оборачиваются на источник звука — в просторный зал широким уверенным шагом вошла женщина в чёрном деловом костюме. Очевидно, это и есть мисс Д’Анканто, основательница центра. Лора напряженно, не отрываясь, смотрит на неё, а точнее, на длинные тёмно-каштановые волосы с двумя седыми прядями. Неужели?.. Дети замирают, одна из медсестёр, чем-то напоминающая покойную Габриэлу, робко произносит, указывая на Лору: — Вот, мисс. Женщина преображается — обеспокоенное выражение лица сменятся радостным, куда-то тут же исчезает надменность, ранее сквозившая в каждом движении. — Господи… — она за долю секунды преодолевает расстояние между собой и Лорой, опускаясь перед той на колени. Девочка, не ожидавшая такого, инстинктивно вжимается в спинку кресла. Мисс Д’Анканто беззвучно шевелит губами, стараясь, по всей видимости, подобрать слова. Сейчас Лора не станет возражать, если ей объяснят, в чём дело. Потому, что ей странно и даже немного страшно. Женщина смотрит на неё так, будто добралась до того, что долго искала, в чём нуждается больше всего. Но её взгляд не безумен, как у доктора Райса, это что-то иное, с чем Лора ещё не сталкивалась. Или так на неё уже смотрели? Нет, нет, того уже не повторится!.. Карие глаза мисс Д’Анканто блестят от слёз, и она, не сумевшая ничего сказать, просто опускает голову девочке на колени и всхлипывает. Лора беспомощно озирается, видит Ребекку — подруга в растерянности пожимает плечами. Нервы у Лоры в последнее время что-то часто сдают. Обматерив полицейского несколько минут назад, она отметила про себя, что будь мама рядом, она бы не сделала ей замечания. Удивительно, однако ж, Мари никогда не говорила дочери, что делать, ни к чему не принуждала и тем более не говорила с ней на повышенных тонах. Она могла лишь высказать своё мнение, тихо, невзначай. Будучи подростком Лора принимала это, как данность, но с годами поняла, что так не должно быть. В нормальных семьях, разумеется. А у неё, что? Отец, по факту, приходится ей близнецом. Мать — ни разу не родственница, собственно. И в то же время никто её не любил так сильно, исключая папу, как женщина с кучей подавленных личностей в голове и самой крышесносной мутацией. По большому счёту, девушка отдаёт себе отчёт в том, что стала причиной, по которой мать медленно, но верно трогается рассудком. Весь мир Мари замкнулся на безвозвратно ушедшем прошлом, на Лоре. И это произошло задолго до их непосредственного знакомства. — Вы правда и есть Роуг? — Лора не знает, как начать разговор. Вопрос глупый, она и без того её узнала. — Было дело, — хозяйка «Эдема» вымученно улыбается, вытирая слёзы бумажной салфеткой, — но сейчас я просто Анна Мария. Они сидят в директорском кабинете, по большей части, молчат. Лоре сложно говорить под настолько пристальным взглядом едва знакомого человека, хотя она уже уяснила для себя главное — эта женщина такая же, как Логан и Чарльз. Она ни за что не причинит зла. — А как тебя зовут? Понимаешь, у нас имеются только общие сведения, коды, без имён… — она потупилась неизвестно почему. — Я так ждала тебя и не знаю, как к тебе обращаться. — Лора. — Ло-ра… — мисс Д’Анканто теперь смотрит куда-то в стену, её взгляд расфокусирован, — Лора… Лора… А Лоре хочется убежать — в мыслях возникает образ отца, в последний раз сжимающего её руку. Он тоже вот так несколько раз повторял её имя, звал её, находившуюся совсем близко. Девочка судорожно выдыхает, что выводит Д’Анканто из оцепенения. — Скажи, вас никто не вёл, пока вы добирались сюда? — она сглотнула. — В смысле, вас не преследовали, так ведь? — Преследовали, мисс. — К-кто? — женщина запинается. — Зендер?.. — Sí. — Сволочь! — она вскакивает с дивана и начинает быстро ходить по комнате из угла в угол. — Мало ему! Ничего, я засажу его, закрою, клянусь! — Мисс, он мёртв. Роуг резко останавливается и вопросительно смотрит на Лору, часто моргая. — Как, девочка моя?.. — она явно не может поверить. Забавно. Если бы его не прикончил папа, это могли сделать бы они все вместе, как с Пирсом. Их учили. — Его убил мой отец, — Лора выдавливает из себя кривую усмешку. В день их встречи Икс-23 рассказала, как всё было, разглядывая солнцезащитные очки, что держала в руках. Ей почему-то не хотелось наблюдать реакцию собеседницы. Потом мисс Д’Анканто спокойно попросила её выйти. Девочка повиновалась, закрыла за собой дверь. Дальше был крик. Не истеричный, не крик отчаяния, а истошный крик, какой бывает от физической боли. Кажется, Роуг потеряла контроль — такой грохот стоял. Крик сменился пронзительным плачем. Как только всё затихло, Лора вошла в кабинет вслед за медсестрой — практически вся мебель была разнесена в щепки, кое-где были видны следы от когтей, кресла обгорели, проводка торчала из стен. Лора, повинуясь безотчётному порыву, подбежала к женщине, — директор лежала на полу, скрючившись, по лицу, не переставая, текли слёзы, она вся тряслась, — и обхватила её лицо ладонями. С тех пор они влачатся вместе, и Лора не имеет ни малейшего представления о том, куда их обеих занесёт. В любом случае, на данный момент мама просто мастерски создаёт им проблемы, загоняясь по доброй воле. И куда делась та невероятная, та уверенная, светящаяся изнутри Анна Мария, смотря на которую, Лора на первых порах роняла челюсть?

***

Пятнадцать лет назад Мари пыталась воссоздать некий аналог школы Чарльза Ксавьера, как сама признавалась Икс-23. К тридцатым годам двадцать первого века мутанты прекратили появляться исключительно на территории США — в той же Канаде или в России всё было стабильно, по-старому. И Мари полностью посвятила себя служению мутантам — она жила работой и ждала. Отголосков прошлого, смирившись с тем, что никого из друзей больше нет. Избегала воспоминаний, практически никогда не откликалась на позывной. Но не решилась, с другой стороны, начать всё заново — так и не вышла замуж, не родила детей. На более поздние вопросы Лоры о том, почему, только отмахивалась и говорила, что свой шанс упустила, всякий раз полушёпотом добавляя неизменное: «Я ждала свою дочку, кроме тебя мне никто не нужен» — и всякий раз у Лоры сперало дыхание. Чем она это заслужила? Такую безусловную любовь, которую можно испытывать разве что к родному ребёнку. — Madre, estás segura?* Это очень здорово, но я не протяну там и года, в этом твоём Торонто. — Не знаю, солнце, — Мари пожимает плечами с притворным безразличием. — Мне кажется, Йоркский университет — лучшее место, где тебя могут нормально обучить юриспруденции — ты сама мне говорила, что душа лежит. У тебя врождённая жажда справедливости. Не спрашивай, откуда я знаю. Лора наливает себе апельсиновый сок из пакета и фыркает, как лиса. Мари сдерживает смешок. — К тому же, если я не ошибаюсь, в Осгуд-холл нацелилась поступать Делайла, — констатирует женщина. — Ты же не можешь её бросить, верно? — Мам, блин, — Лора закатывает глаза. — Я тебя бросать не хочу, тебя! Когда Лора въехала в Неваду, перевалило за полдень. Делайла сообщает, что суд перенесли на четверг. Таким образом, Лора без напряга успеет закончить личные дела. Девушка спрашивает, как поживает Гидеон, — хотя это как-то мало её колышет, — получает ответ, в который даже не вслушивается, и отключает телефон. Скорость на максимум, всё внимание на дорогу. Относительно недавно, когда она была ещё студенткой, маме приходилось вот точно таким образом мотаться, вытаскивать её из клубов и подворотен. Лора банально не способна была накуриться или опьянеть, но Д’Анканто всё равно появлялась, словно из ниоткуда, молча грузила дочь в потрёпанный Лэнд Ровер и молча везла домой — в тесную однокомнатную угловую квартиру в неприметной многоэтажке. Ни одного упрёка, ни одного осуждающего взгляда. Так повелось изначально, но тогда это Лору выбешивало. Лучше бы влепила пощёчину, назвала разочарованием. А она всегда смотрела с нежностью, чуть не плача от переизбытка последней. Позже Лора постоянно корила себя за отвратное поведение — мама оставила «Эдем» ради самой обычной жизни, с тем однообразным бытом среднестатистической неполной семьи, продала шикарную квартиру в уютном Сент-Катаринс, лишь бы только с оплатой учёбы не возникло проблем в будущем. Что же, теперь Икс-23 смиренно отгребает за грехи юности — справедливость, столь желанная. Лора открывает окно, позволяя морозному ветру пробраться в чёрные как смоль волосы. Она привыкла к холоду, можно сказать, влюбилась в него раз и навсегда. Кажется, даже её кожа стала белее. Кстати, о коже. Есть вероятность, что мама кого-нибудь покалечит. Чёрт, почему нельзя ехать быстрее?! Лора прижалась к матери, мгновенно ощутив себя защищенной. Настолько, насколько можно себя чувствовать рядом с человеком, способным в два счёта забрать у тебя все жизненные силы. Мари остригла волосы и перекрасилась в блондинку, аргументируя тем, что «неплохо временами поражать близких». Лора отлично понимает — седины значительно прибавилось. Мама не регенерирует, как раньше. — О чём кошмары, малыш? — Роуг будто спрашивает о погоде. — Как всегда «Трансиген», — неуверенно добавляет, — и папа. Мари издаёт странный звук, как если её ударили ногой в живот. Лора не шевелится. — Сочувствую, — наконец, женщина хрипло отзывается. — У меня тоже… твоего папы навалом, а учитывая, что я впитала определённую часть его личности… — Ну, а что кроме этого? Сontame**, — Лора утыкается в щеку Мари носом. Мари шумно выдыхает и обнимает дочь. — Лаборатории, хоть отбавляй. Впервые я попала в одну такую, когда была меньше тебя, пришедшей к нам в центр. — С этого момента подробнее, будь добра, — девушка слегка отодвигается, натягивает одеяло до подбородка. — Твои истории офигительно меня убаюкивают. Роуг смеется, смех вырывается надколотый. — Мне было шесть, меня отец выгнал. Видишь ли, не мог перенести, что уже второй ребёнок, хоть и от другой, а всё одно, с кожной мутацией. Я отправилась к старшей сестре, кровной. Она была изумительная, добрая… — Д’Анканто заговорила медленнее и тише. Очевидно, воспоминания постепенно вытесняли остальное. — Её звали Кайла Сильверфокс. Она приняла меня. Она была учительницей младших классов. Я её любила больше, возможно, чем родителей. Потом меня выкрали люди полковника Уильяма Страйкера — был такой хрен. Исследовали меня, но, как минимум, не отбивали почки, — она кашлянула. — То прерогатива Зендера. Вот чего ты ногти грызёшь, м-м? Лора мигом убрала пальцы изо рта и виновато улыбнулась. — Так лучше. На чём я остан… Ах, да. Кайле сказали, что вернут меня, только если она выполнит какое-то задание. Мы не виделись пять лет, я потеряла надежду увидеть её, поверила, что она предала, забыла меня… — голос Мари задрожал. — А потом возник один чувак, Виктор Крид. Заявил, что свернёт мне шею, если попытаюсь сбежать, и повёл наружу. Мы пришли в лес, стали у дороги. По этой дороге проезжала в автомобиле моя Кайла. Крид ей сказал, мол, пора. Если бы она не согласилась, он бы точно отправил меня на тот свет, прежде чем любая из нас прикоснулась бы к нему. — А что твоя сестра умела? — Лора тщетно пытается не уснуть и сдаётся, в итоге, пусть ей и интересно, что там творилось дальше. У мамы, по-любому, не судьба, в говноворот. — Касаясь человека, она могла внушить ему… что бы то ни было. В общем, они с Кридом зачем-то подстроили её смерть. Она была жива, но выглядела так… — женщина осеклась. — Я не могла на это смотреть. Роуг устало потёрла виски. — Потом Виктор очень быстро засобирался назад, едва меня не забыл, — Мари прыснула. — С сестрой мы вскоре свиделись. Кайла пришла с твоим папой. Женщина почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Она мотнула головой. — С тех пор он никак не выветрится из моей жизни… Солнце, ты дрыхнешь, что ли? Не желая будить дочь, которая и приехала из Осгуд-холла с единственной благородной целью — отоспаться, Мари осторожно поправила подушки и телепортировалась на кухню. Немец был славный малый, ему она тоже жизнью обязана. Лафлин-Сити плохо освещён ночью, тем не менее, Лоре это не мешает. Оставив машину на парковке, девушка сначала идёт быстрым шагом, потом бежит. Как ни парадоксально, но тревога не усиливается. Значит, обошлось — Икс-23 привыкла доверять инстинктам. Совершенно точно кричать на мать она не станет. В конце концов, пожинаем мы всегда то, что посеяли. Первый звоночек раздался примерно полтора года назад, когда девушка приехала к матери на выходные. Нашла её в гостиной, сидящей перед стеллажом с книгами. Растрёпанная и босая, Мари покачивалась из стороны в сторону и постоянно что-то бормотала. Сначала Лора не узнала родного голоса — интонации были незнакомыми, а вещи, что мама говорила — не особо связанными между собой. Мари походила на актрису, зубрящую несколько ролей одновременно. Эмоции на лице сменялись с пугающей скоростью, она периодически скалилась от боли. Привлечь внимание мамы на себя у девушки не получилось. Когда Мари пришла в себя, то повалилась на бок и разругалась отборным матом. Чуть погодя пояснила дочери: слетели «замки» на копиях всех пострадавших от её мутации личностей — профессор поставил их ей ещё в молодости. Роуг опять слышала всех, кого когда-либо касалась «работающей» кожей. И самое паршивое — опять имела возможность коротать время, пропуская сквозь себя их чувства, мысли и даже боль. Подлинную. Это происходило и бессознательно. Её вполне могло накрыть на улице, в магазине, во время беседы с соседями, которые, естественно, не были в курсе. Лора искренне надеялась, что помогут таблетки. Мари послушно глотала элениум и антидепрессанты, вместе с тем разрываясь от воспоминаний, не находя мужества их заглушить. Если подолгу смотрела на дочку, молча, то в итоге непременно запиралась у себя и впадала в истерику. Лора понимала, что одним своим присутствием провоцирует у мамы такое состояние. Окончив университет, она собралась духом и переехала в столицу провинции Юкон. Навещала часто, три-четыре раза в неделю. Они с матерью созванивались, болтали от всякой чепухе. Не сработало — Мари ушла из дома, как оказалось, в поисках давно снесённой забегаловки. Бара, в котором без малого сорок лет назад пересеклась с Росомахой. Лора готова была поклясться, что мама изощрённо издевается. Вопрос лишь в том, над кем больше — над собой самой или над ней. Хозяева таунхауса, располагающегося том месте, не понимали ничего решительно — дом они построили на абсолютно пустом и на законно приобретённом участке. Мари ничего не хотела слушать и повторяла фразу «Здесь должен быть бар», как буддист мантру. Лора застала её хватающей Клаудию Дэвис за руки и требующей объяснений. С трудом удалось уговорить мужа старушки не вызывать медиков. Хорошо уже то, что они двое суток честно терпели маму у себя на газоне. Причём, последняя наотрез отказалась ехать обратно — пришлось её сравнительно ненадолго отправить в отключку. Неизвестно, как пойдёт сейчас… А вот, собственно, и дом, этот камень преткновения. Лора расправляет плечи и всматривается. Во дворе никого нет, свет горит на первом этаже. Девушка подходит к дверям, но их открывают ещё до того, как она успевает позвонить. — Мисс Хоулетт, добрый вечер! — миссис Дэвис просто сияет. — Проходите-проходите, мы вас заждались! Девушка кивает. Подозрительно радушный приём, в случае, если мама вела себя, как в прошлый раз. Хоть бы не выстрелили в неё транквилизатором. — Здравствуйте… — А как вы… э-эм… — жесты плохо помогают выразить мысль. — Видеонаблюдение, милая. Куда без него в наше неспокойное время? — старушка разводит руками. Мама здесь — её запах. Сняв зимние сапоги, Лора прямо-таки выскакивает из прихожей. Тяжесть двух последних дней враз исчезает от увиденного — Уолтер Дэвис и мама мирно пьют чай и едят какую-то выпечку. На сей раз он к ней довольно благосклонен — тогда грозился подстрелить. Девушка облегчённо выдыхает. Мистер Дэвис оборачивается и замечает Лору. Мари следует его примеру, давится пирожным — вид у неё, ей-богу, как у нашкодившего детсадовца. Кто поверит, что этому человеку шестьдесят два? Взгляд ясный, по меньшей мере, очухалась. В обратный путь они отправляются незамедлительно, хотя супруги Дэвис упрашивали остаться на ночлег. Ночью легче проскочить через блокпосты.

***

Мари смотрит в окно, и ей чудится, что вся жизнь её поделена между такими путешествиями по зимним дорогам. Женщина прикасается пальцами к стеклу — оно сразу же покрывается инеем. И всё-таки она воровка. Когда-нибудь все способности сойдут на нет, и она давно готова к финалу своей пьесы. Вечная молодость — удел Лоры. Нет, это не проклятье, это — вызов для действительно сильных. Девочка извернётся, пройдёт через испытание с достоинством. А Мари уже чувствует стремительное приближение конца. Стыдно разве что за приступы. Всё смешивается, голоса не дают думать, картины из прошлого заслоняют реальное. Будь Мари не такой сентиментальной и слабохарактерной, она бы не раздумывая перечеркнула прошлое, отреклась бы от него ради настоящего. Но как перестать вспоминать, если, к примеру, во сне к ней через раз приходят то Кайла, то Ро, то Китти, то кто-нибудь ещё из ребят? Да к чёрту — она смотрит на дочь и видит Логана! Пускай остаётся, как есть, лишь бы Лору больше не мучить. На самом деле, Мари и таблетки-то пьёт, только от них вообще никакого эффекта. Роуг чувствует пристальный взгляд Лоры, поворачивается к ней лицом и вопросительно изгибает бровь. Вот уж, с кем поведёшься... — Что-то важное, солнце? — Весьма, — Лора заговорщически щурится. Д'Анканто понимает, что дочь не обижается. — Новости? — Аж две. Первая — ты грёбаная мазохистка, мама. Завязывай с этим. Вторая — ты переезжаешь ко мне, а твою нору мы выставляем на продажу. Мари даже не собирается спорить. Ей, по большому счёту, всё равно, где жить. Может, хотя бы в столице работа найдётся. — Как угодно, госпожа адвокат. Только знаешь, тебе лучше пристёгиваться.