Не сложилось

Гая Гисборна не могла не восхитить реакция Робин Гуда, который успел схватить лук и начать отбиваться. Впрочем, длилось восхищение ровно до того момента, как стрела разбойника попала в стоявшего рядом солдата — выбила глаз и прошила насквозь череп. Гисборн потом еще споткнулся о тело, когда все закончилось. А закончилось, несмотря на старания Локсли, быстро. Все-таки зима — разбойников мало, и деревня — не лес. Да еще бандиты настолько привыкли к безнаказанности, что позабыли всякую осторожность. Зато теперь им воздастся сполна. Локсли, избитого и связанного, оставили валяться на земле, остальных разбойников отволокли в сарай. Солдаты сгоняли деревенских сколачивать помост и виселицу. Чтобы им веселее работалось, два дома уже подожгли. Не мешало бы, конечно, выжечь всю Гнилуху, чтобы следа от этого рассадника беззакония не осталось. Гай скрипнул зубами, вспомнив, что именно так поступили с деревней Робин Гуда. Для порядка наорав на солдат, чтобы шевелились быстрее, он направился в самый приличный дом. Перед отъездом в Ноттингам не мешало перекусить, хотя какая в этой дыре еда. Гисборн брезгливо оглядел приготовленный стол. Вина, естественно, не было. Впрочем, пиво оказалось неплохим. Сидя за столом, Гай прикидывал, каким образом расставить солдат на предстоящей казни главаря шервудской шайки. Народу будет много, как бы в толпу не затесались сочувствующие. Когда Гай вышел, оказалось, что в рядах схваченных пополнение — перед почти законченным эшафотом пинали еще одного разбойника. «Вот же развелось героев... Так и норовят один за другого подставиться. И наверняка успел кого-нибудь порубить, зря только деньги намедни выплатили». Он мельком взглянул на происходящее и скомандовал: — Этих повесить немедленно. А их вожака я заберу в город. Гаю подвели коня, и он вскочил в седло. Конец веревки, которой были стянуты руки Локсли, привязали к задней луке. Ну, теперь можно и в Ноттингам возвращаться. По дороге Локсли молчал. Идти ему было тяжело, несколько раз он падал, волочился за конем. Однако не издал ни звука, лишь тяжело дышал, и смотрел только вперед. Молчание и абсолютное равнодушие Робин Гуда выводили Гисборна из себя. «Ничего, приедем в Ноттингам — отправишься на дыбу. Тебя там растянут — медленно! — так, чтобы кости захрустели. Посмотрим, как ты будешь молчать». Гай в красках представил повисшее на дыбе тело Локсли: руки вывернуты, на груди, плечах, ногах ожоги от раскаленного прута или щипцов, губа прокушена, и по подбородку стекает кровь. Потом добавил к этой картине еще живописные следы от кнута на спине, рассеченную до мяса кожу... И его раздражение почти прошло. Первым, кого Гисборн увидел в темнице, был хоть и не вусмерть, но сильно пьяный палач, который в таком состоянии работать явно не мог. Попросту выдернет руки из суставов, и тогда Локсли загнется прямо в темнице. А вешать мертвое тело? Не поймут. Огонь применять тоже опасно, а простая плеть не поможет — проверено. Гисборн слегка усмехнулся, вспомнив лицо сэра Ральфа, которому Локсли заявил, что перестреляет всех оленей в королевском лесу. Хотя, наверное, то зрелище и не стоило всех тех проблем, которые Ноттингаму устроил этот мерзавец. Конечно, казнить Робин Гуда прямо сейчас никто не станет. Пожалуй, впереди еще целые сутки, чтобы подготовить все надлежащим образом. Однако увидеть Локсли на дыбе Гисборну хотелось именно сейчас, а не завтра. «Ладно, — решил он. — Может, под виселицей ты запоешь. А нет — так нет. Все одно разбойнички твои тебя уже заждались». Взглянув последний раз на Локсли — все-таки связанный окровавленный разбойник в темнице не производит такого впечатления, как в лесу с луком в руках — Гисборн вышел во двор. Все складывалось на удивление хорошо. Греттир, бледный, грязный, с набухшей от крови повязкой на шее, рассказывал, что разбойники, которых должны были вздернуть в Гнилухе, удрали. Говорил он тихо, запинаясь и едва не плача от обиды — все-таки сбежали те из-за него. Гисборн отправил первого попавшегося солдата за вином. Ругать мальчишку не хотелось, да и сам хорош — не стоило оставлять Греттира одного. «Ничего, — мрачно размышлял Гай, — повесим Локсли, без главаря разбойники и вполовину не так опасны. А вот Гарсерана — кто еще такую дрянь притаскивает? — неплохо бы потрясти. Раз завозит сюда сарацин, пусть следит за ними. Как будто нам своих бандитов мало». Подбежал солдат с вином. Греттир маленькими осторожными глотками стал пить, продолжая вздрагивать. «Нет, — покачал головой Гисборн, — так он долго в себя не придет. Нужно средство посерьезнее. Например, Эмили. Точно приведет его в лучший вид». Гай слегка улыбнулся. Почему бы и нет? И самому не мешает немного расслабиться перед разговором с шерифом. В знакомом заведении, куда Гай притащил Греттира, не обращая внимания на его слабые протесты, рыцарей встретили со всем радушием — мгновенно накрыли стол, достали вино, прислали симпатичных служанок. Несколько слов хозяйке — и к гостям выпорхнула Эмили (как всегда, одетая лишь чуточку вызывающе), чтобы обратить все свое внимание на Греттира. Гисборн медленно потягивал вино, посматривая то на стену, то на мальчишку. Греттир уже слегка отогрелся, даже порозовел, глаза заблестели. Без сомнения, еще немного, и Эмили предложит ему прогуляться по городу, а то одной так страшно идти домой, аж к воротам святой Цецилии. Ноттингам не такой уж большой город, так что где живут норманнские рыцари, тут знали отлично. Гисборн остался. Он было подумал, что стоит попробовать кого-то из новеньких, но все же решил остановиться на Ханне. Настроение было такое — зарыться во что-то мягкое и аппетитное, а ее грудь подходила лучше всего. Потом можно приступить и к остальному — Ханна во всем была очень даже ничего, но таких девок хватает, тогда как подобной груди больше ни у кого нет. Жаль, в комнате мало света — всю красоту не разглядишь, зато можно ощупать, приласкать, потом притянуть Ханну к себе и... Твою же мать! Их прервал бешеный стук в дверь и дикие вопли, что сэра Гая вот прямо сейчас требует к себе сэр Ральф. «Найду того, кто в обход меня доложил шерифу о сбежавших разбойниках, шею сверну! — ярился Гисборн, натягивая штаны. — Или отдам палачу, раз над Локсли поработать не удалось». На следующий день Локсли все-таки заговорил. Не из-за побоев, не из-за Греттира, не из-за Гисборна (Гай не обольщался на свой счет). Дело было в Хелоте, который даже внимание Гуда привлечь сумел. На этого странного рыцаря из Ордена Храма трудно было не реагировать. Гисборну не особенно понравился интерес гостя к главарю разбойников. Однако он был благодарен Хелоту за то, что его появление прервало гневную тираду сэра Ральфа насчет бандитов (да, вчера шерифу всего лишь вступило в голову пообщаться о перерасходе средств на оружие для гарнизона — и ради этого Гисборна стащили с девки!). В любом случае Гаю было приятно услышать хриплый, чуть сорванный голос Локсли. «Недолго осталось хорохориться. Завтра казнь, и твое тело еще долго будет украшать площадь и служить кормом воронью, дожидаясь твоих подельников, которых вздернут там же одного за другим. Закономерный конец Робин Гуда и его "лесных стрелков"», — удовлетворенно думал Гисборн. Утром стражник, переминаясь с ноги на ногу, бубнил о том, что разбойничий вожак сбежал. — Надо бы тебя повесить вместо Локсли, — с тоской проговорил Гай. Он думал о том, что лучше — мертвое тело или ничего. И еще о том, что если и суждено сбыться его желаниям, то явно не сегодня. А касательно Робин Гуда, может, и вообще никогда.