Меч, латы и эшафот для Девы Мэри...

      Надо ли как-то бороться с навязчивым образом «самого (ой) обаятельного (ой), привлекательного (ой), умного (ой), храброго (ой), доброго (ой), дружелюбного (ой)» героя (ини)?       Может быть, оставить всё как есть, потому что есть такие читатели-зрители, которым необходим выпутывающийся из любых проблем и вечно воскресающий супергерой, которым совершенно не нужен такой исход, как в «Изгое 1», где умирают абсолютно все герои ради того, чтобы дело их продолжало жить. Компанию из своих любимых персонажей им непременно хочется увидеть целой и невредимой на праздничном банкете, организованном на костях поверженного всемирного зла. На мнение кинокритика о том, что Рей Палпатин должна носить фамилию Сью, они не обратят внимания, посмеются и понесут свои деньги в кассу кинотеатра, после чего придёт очередь сценариста забрать гонорар и посмеяться над критиком.       Впрочем, многим авторам хочется чего-то более сложного и неоднозначного. Попробуйте им сказать, что их ГГ — Мэри или Марти, они Вас сотрут в порошок и выбросят во тьму внешнюю, где только мрак и зубовный скрежет. Может быть подсмотреть у более удачливых коллег их способ найти узкую колею между понятным желанием сделать своего любимого персонажа воплощением всех достоинств и столь же понятным стремлением избежать упрёков читателей в ненатуральной идеализации.       Поискать предлагаю у троих авторов трёх весьма популярных (хотя и в разной степени) произведений, ГГ которых смонтированы не без влияния модельного образа Орлеанской Девы. От этого образа взяты: 1. скромное происхождение (оно может оказаться очень даже знатным, но персонаж некоторое время пребывает об этом в неведении); 2. избрание Высшими Силами (тм) для борьбы с какой-то формой Вселенского Зла; 3. активная жизненная позиция, готовность к решительным действиям и крутым переменам в собственной судьбе; 4. отсутствие робости перед сильными мира сего, не вызывающими у персонажа никакого священного трепета; 5. наличие уникального таланта, выделяющего персонажа из общей массы, наряду с целым букетом прочих талантов.       Итак, Лира Белаква из книжного сериала Филипа Пулмана, Кэтнисс Эвердин из «Голодных игр» и диада Гарри — Гермиона. Казалось бы, вся компания просто идеально годится в Марти-Мэри, о чём их авторам и должно быть указано.       1. Происхождение у всех так себе. У кого-то вообще родители магглы, и потому она — грязнокровка (интересный вариант перевода на финский — у Гермионы там дословно «мусорная кровь»…) Слегка выбивается Лира. Всё-таки — мама — леди, а папа — лорд. Но она — ребёнок-бастард. Теперь давайте вспомним всю эту любимую многими конспирологами байку про Жанну — незаконную дочь королевы Изабеллы от герцога Орлеанского, которую до поры до времени скрывали в дальней деревне в мужицкой семье… Чем не мадмуазель Белаква?       2. Все довольно рано узнают, что кто-то «Избранный», кто-то «новая Ева», от которой возродится человечество, а кто-то, пусть поскромнее, но «символ революции»…       3. Кто-то из этой группы бежит из уютного дома и связывается с цыганами, кто-то бежит из защищённого бункера на передовую, кто-то превращается в систематического нарушителя многих правил и предрассудков.       4. Можно вспомнить как общается Гарри с министрами магии, как Кэтнисс разговаривает со Сноу и Коин, как Лира обманывает короля панцербьёрнов, и как она держит себя перед вождём цыган. И куда только делась сакральность власти?       5. В одном случае, это боевые навыки и магнетическая харизма, в другом, фантастическая эрудиция и магические способности, в том числе в колдовских поединках, в третьем — уникальный дар читать символы алетиометра, который не поддаётся более никому…       Но тут наступает время для «однако» — для тех самых изъянов, которые умышленно или неумышленно были встроены авторами в ткань повествования, нанеся серьёзный удар по перспективам ГГ полностью превратиться в Мэри-Марти.       Какая-то часть этих изъянов относится к категории мелких. Типа ненависти, которую одна ГГ испытывает к коту, типа грязной одежды, в которой вынуждена ходить другая избранная (и описано всё так, что, кажется со страниц книги несёт запахом бездомного человека), типа желания против воли других устроить какую-то общественную организацию в помощь тем, кому эта помощь категорически не нужна или банальное неумение летать на метле, от которого хочется смеяться.       Другой, более важный изъян, существенно серьёзнее. Возможно, избранные «мальчики-и-девочки-которые-выжили» и должны спасти человечество от всемирного зла, но помочь некоторым близким для них персонажам, они не только не смогут, но, более того, думая, что спасая их, они сами станут причиной их смерти. Наиболее выпукло эта коллизия представлена в историях Лиры — Роджера и Гарри — Сириуса. Этих «мессий» оказалось очень легко ввести в заблуждение, потому как они оба рады обманываться. Но и старшая Эвердин, в окончательном итоге, стала причиной смерти родной сестры, пусть и оттянутой во времени. В случае же мисс Грейнджер, стирание памяти родителям, конечно, не убийство, но действие тоже крайне неаппетитное. Подобного рода неудачи не только служат для авторов поводом для демонстрации угрызений совести своих ГГ, но и дезориентируют читателей, которые успели полюбить и персонажей второго ряда. Их исчезновения не все готовы простить не справившимся со спасательной миссией…       Наконец, есть ещё один метод борьбы с призраком Мэри-Марти в образе ГГ. Их надо ввести в повествование в качестве персонажа нейтрального или вовсе отрицательного. У Пулмана это миссис Колтер — леди-совершенство, перед которой на цыпочках ходят всесильные иерархи Магистериума, и выдающаяся учёная дама в одном лице. У Роулинг — в лагере врагов очаровательный мальчиш-плохиш Драко и красавица Флёр, оттеняющая своей недалёкой флегмой достоинства центральных персонажей, остающаяся в лагере друзей, но играющая там третьи роли.       Сочетание вышеупомянутых способов, если судить по достигнутым авторами результатам, можно считать вполне удачным. Чего, собственно, и хочется всем пожелать.