Особенности опионского ремонта, или о бедном Мастере замолвите слово

      Шли шестые сутки пытки ремонтом… — Эй, хозяин, подь сюды! Так, где ж оно, вот. Кремовый или сине-фиолетовый? Да цвета выбирай! Будем те вооон ту комнатку малевать. Ну и что, что это коморка для инвентаря? Что, кремовый? Тогда салатовый попробуем. — Парни, вы замешали шпаклевку? — Еще с вечера. — Надо же какие предусмотрительные… — Авторитарно заявляю, что эта стенка тут не нужна! — Авторитарно? Может быть, авторитетно? — Авторитетно тем более! — Эй, хозяин, хочешь, мы тебе перепланировку четвертого этажа сделаем? Дешево, но сердито, как говорят у нас. Что, не хочешь? Бум! Бах! Шмяк! — А поздно… — Я не могу работать в таких условиях! Никакого простора для высокого творчества! Вы не цените мой талант! Кстати, тут надо будет кафель положить. Ну и что, что здесь не ванная? Зато красиво смотрится. — Стенку сносить будем? — Вы что, все с ума посходили?! Зачем ее сносить?! Бум! Бах! Шмяк! — О, пацан, ты тут работаешь, что ли? Сбегай-ка тогда в таверну притащи нам чего-нибудь пожрать.       И так с утра до ночи.       В общем, спустя три дня Киэльнод не знал, куда себя деть от постоянного шума, гама, криков и этого опостылевшего «хозяин». Спустя четвертые сутки он стал загнанно вздрагивать, а на исходе пятых, когда руки «дизайнера» — мать его! — добрались до приемного зала Опиона, которому, в общем-то, никакого ремонта и вовсе не требовалось, ему серьезно понадобилось успокоительное. И, что самое обидное, все его бросили. Руд, с охреневшим выражением лица посмотревший на все это безобразие, в простонародье называемое ремонтом, ретировался в гостиницу подальше настолько быстро, что Киэль даже глазом моргнуть не успел. С Рэн дела обстояли несколько иначе…       «Мадонна», «богиня», «свет очей моих» и прочие комплименты лились из уст великого дизайнера в ее адрес как из рога изобилия. Сначала она смущалась и недоумевала и, хотя была красивой девушкой, не обделенной мужским вниманием, крутила пальцем у виска, пока другие не видят. Потом ей это надоело, и она стала брать работу к себе в комнату. И все бы ничего, если бы этот ценитель прекрасного на исходе пятых суток ремонта не заявился к Рэн с бутылкой вина, надо сказать, не самого дорого, и предложением нарисовать ее портрет в стиле «ню». Что это за стиль такой Киэльнод слабо догадывался, все-таки в веяниях современного искусства он был не силен, но по тому, как ухажер мячиком выкатился из комнаты «леди» и какой потом фонарь у него светился под глазом, можно было догадаться, что это что-то из ряда вон выходящее. «Ценитель прекрасного» повздыхал-повздыхал на тему попранных чувств и разбитого сердца, читай, подбитого глаза (Рэн всегда была не робкого десятка) и с удвоенным энтузиазмом принялся за работу.       И вот тут-то Киэль понял, что все это были еще цветочки.       Ягодки начались, когда Фалас решил разгуляться во всю ширь своей дизайнерской души и сделать ремонт «по фэншую». Что это за зверь такой и с чем его готовят, Киэльнод не совсем понял даже после двухчасовой лекции, а фанатический огонек где-то в глубине серых глаз Фаласа напрочь отбил желание спрашивать и переспрашивать.       Если говорить проще, увидеть у себя в кабинете вместо окна дверь с входной ручкой Киэльнод был не готов.       — Это что такое? — мрачно спросил он, тыча пальцев в «удачное дизайнерское решение».       — Дверь, — ответили ему как само собой разумеющееся.       — Я вижу, что дверь. Что она там делает?       И целых полчаса Киэльнод выслушивал рассуждения про благоприятные потоки энергии цы, описания видов карт помещения, гармонию и эволюцию вселенной. В итоге все свелось к тому, что у Киэля теперь вместо окна дверь потому, что та выходила на закат, а с закатом, оказывается, может зайти негативная энергия разрушения. Поэтому дверь должна выходить строго на восход. А восход у нас, это там, где окно. Было. Теперь это дверь.       Но одной лишь дверью «удачные дизайнерские решения» Фаласа не ограничились. Оказывается, главное условие растущего богатства — свет, который должен струиться снизу. Поэтому в приемном зале прямо к паркетному полу привинтили люстру. И не абы какую, а в стиле так называемой флористики. Люстра должна была имитировать ветви, расходящиеся в разные стороны, но собрали ее в корне неправильно — ветками вниз, и поэтому она здорово напоминала светящийся веник.       Непонятно, что стало последней каплей в и так переполненной чаше терпения, но Киэль решил: с него хватит. Ибо если все это продолжится, оно грозит перерасти в чье-нибудь убийство с отягчающими обстоятельствами. Но, вот беда, ремонтники — те еще тертые калачи, были твердо настроены довести свое дело до конца, тем более, если им за него хорошенько проплатили. В том, что хорошенько, Киэль не сомневался — пухлый кошелек Ланосте вполне мог себе это позволить. Поэтому Киэльноду требовался план.       Светлая мысль, от которой раньше, как минимум, вспотели бы ладони, пришла в голову Киэля неожиданно. Была она сумасшедшей, из ряда вон выходящей, и никогда бы опионскому Мастеру не додуматься до подобного, если бы беда не прижала. Но делать нечего, и вскоре из Опиона отправились два послания. Одно — Черному магу с просьбой срочно явиться пред светлые очи начальства для обсуждения некоторых вопросов по предстоящей миссии, а второе — Шикмуону с указаниями, где искать Черныша. Осталось только надеяться, что они не разнесут весь Опион по камешку…       В одном мастер Опиона был уверен точно — следующий ремонт оплачивать он будет только из своего кармана и никак иначе!