Способы его убийства

Бледный диск луны едва пробивался сквозь темные облака, серебряный свет нежно убаюкивал вечно бодрствующий город внизу, на земле. В чернильной темноте за окнами тонули огни фонарей. В квартире на восьмом этаже был темно и тихо, и только изредка поскрипывали половицы под тяжестью неслышных шагов. Монитор беспокойно мерцал голубым, недописанная строчка кода мигала черточкой курсора сразу за затянувшимся словом "functionnnnnn"; Мамору спал, уронив голову на клавиатуру, и иногда за курсором судорожно выскакивали все новые и новые буквы. Пробивающийся сквозь задернутые шторы лунный свет слабо освещал стол, поблескивал на гранях полупустого стакана, стоящего рядом с правой рукой молодого человека, и иногда выхватывал из темноты белые кристаллы нерастворившегося осадка на дне. Половицы скрипнули еще раз, и в черном провале дверного проема появился бледный девичий силуэт, похожий на призрак. Длинные светлые волосы окутывали фигуру серебряным облаком. Девушка слабо улыбнулась и проплыла по комнате к спящему. — Мамо-чан, — позвала она, прикоснувшись к плечу молодого человека, но тот даже не шелохнулся; губы девушки растянулись еще шире, отчего улыбка стала казаться зловещей. — Хорошо, что ты спишь, — ласково сказала она, кладя руки ему на плечи. Потом сжала пальцы, впиваясь ногтями в зеленый пиджак, и наклонилась совсем низко, почти касаясь губами ткани. — Я пришла убить тебя, — шепотом призналась она, прислушиваясь к звукам мерного дыхания спящего. Мамору мирно дремал, никак не реагируя на происходящее. Усаги выпрямилась и отпрянула назад, решительно стягивая пиджак с его плеч. Потом вытянула руки перед собой, разглядывая одежду полным боли и ненависти взглядом. — Если бы ты только знал, чего мне стоило терпеть твое присутствие рядом в течение стольких лет! — прошептала она и с силой встряхнула пиджак. Из карманов посыпались мелочь, проездной билет и розовая ленточка для волос. Усаги проводила взглядом ленточку, поджала дрожащие губы, и, не выдержав, расплакалась. — Я знаю, нас многое связывает, — утирая слезы, поделилась она. — Прошло уже несколько лет, а ты ничуть не изменился с момента нашей первой встречи. Ты все такой же холодный, молчаливый и безразличный. Она уткнулась лицом в шероховатую ткань и сердито пробормотала: — И все такой же... зеленый. Пиджак не проронил ни слова. — Как лягушка, — всхлипнула девушка. Пиджак молчал. — Какое-то время я была уверена, что все будет как в сказке. Что если поцеловать лягушку, она превратится в прекрасного принца. Но сколько я не целую своего принца, зеленая лягушачья кожа не пропадает! Может, мне тебя сжечь? Луна равнодушно смотрела на происходящее с неба единственным круглым глазом. Усаги уронила пиджак на пол прямо перед окном, и несколько мгновений молча разглядывала его. Потом с всхлипом выдохнула, опустилась на колени и вынула из кармана юбки маленькие маникюрные ножницы. Голубоватый блик скользнул по лезвиям и упал на пол крохотным лунным зайчиком. — Прощай, — твердо проговорила девушка, занося сложенные ножницы над пиджаком, как кинжал. Затем резко опустила руку, вонзая тонкое лезвие в ткань, и с силой ввернула его в образовавшуюся дыру. Первым оторвался правый рукав, взлохматившись белесыми нитками на краях разрыва, затем — второй, уже частично разрезанный ножницами вдоль шва. Маленькие ножницы хищно щелкали по ткани, оставляя за собой угловатый след и ловко выгрызая из бортов карманы. Жесткая ткань рвалась с треском, падала на пол беспомощными тряпичными лоскутами, похожими в неверном лунном свете на морские водоросли, края разорванной подкладки осыпались шелковыми нитками, и из слежавшихся внутренних уголков пушинками высыпалась мягкая серая пыль. Одна из оторвавшихся пуговиц сухо треснула, как кость, под подошвой туфли, и Усаги, заметив это, дернула со всей силы другую, еще крепко пришитую к борту: отлетевшая пуговица была немедленно настигнута каблуком и раскрошена в костяную пыль. Остальные безвольно повисли на растянутых нитках. Спустя полчаса Усаги оторвалась от останков пиджака и с облегчением выдохнула, утирая тыльной стороной ладони раскрасневшееся лицо; в растрепавшихся светлых волосах пушинками осели обрывки ниток. Она поднялась на ноги, пошатываясь, бессмысленным взглядом окинула комнату и остановилась на зеленеющих на полу разрозненных клочках ткани. В самый центр лохматой груды были воткнуты блестящие ножницы. — Вот и все, — удовлетворенно пробормотала Усаги и улыбнулась, светло и устало. Потом еще раз провела по лбу рукой, отводя слипшиеся волосы, отвернулась и побрела на другой конец комнаты, к кровати. Дойдя до нее, она споткнулась и рухнула навзничь на простыни, разметав длинные хвостики по подушке. Еще через несколько минут в комнате были слышны только звуки дыхания двух спящих людей и тиканье часов на столе: большая стрелка мерно ползла к стрелке будильника, выставленной на семь утра. Усаги спала, раскинув руки, и счастливо улыбалась во сне. До рассвета оставалось шесть часов.