Она моя душа

У меня такое чувство, что я в нескончаемом лабиринте. Когда я нахожу выход из одной двери, то открыв ее, снова стою перед новой дверью. И так каждый раз, каждый чертов раз. И все сложнее и сложнее, все труднее и труднее устоять на ногах и не упасть духом. Клянусь, до момента, когда я узнал о прокате, я был несгибаемым. Я был, таким себе стойком оловянным солдатиком, который от следующего испытания получал кайф. Более того, следующее испытание придавало мне веру в себя, когда я его с успехом преодолевал. И это стало своего рода наркотиком. Когда в моей жизни наступало затишье я паниковал. Мне просто не хватало адреналина. Ввстретил Дефне, я был удивлен, самому себе, потому, что начал испытывать такие ощущения, которых никто, ничто и никогда не вызывало во мне. Это было схоже на то, что я ожил, начал дышать, кроме серого, появились еще и другие цвета жизни. Я просыпался и засыпал с мыслями о ней. Я быстро отдался этим чувствам по той причине, что они открыли во мне что-то новое, нового меня, или же возродили. Я проснулся и стал жить. Когда я женился на ней, то это стало последней каплей к моему равновесию. Мне больше ничего не нужно было. Но этот прокат как встряска для меня. По моему телу прошли миллионы Вольтов электричества и это такое дерьмовое ощущение… Проведя неделю в горном доме в раздумываниях, я понял, что смогу забыть ее. Мне это уже удалось – ведь до новой жизни оставались считанные часы. Но в своем лабиринте я снова перед новой дверью. Положительный тест на беременность стал ударом под дых. Ну что я сделал не так в этой жизни, что безумно любя женщину, которая предала меня теперь носить моего ребенка? Если бы я услышал эту новость неделю назад, я бы сошел с ума от счастья. Я был бы самым счастливым мужчиной на всей вселенной. Клянусь – во всей! Господи, да кого я обманываю? Себя! Даже в сложившейся ситуации я по уши в счастье, и даже выше! Потому что стану отцом. Теперь это моя путиводная звезда, свет в конце туннеля, счастье моей жизни. Осталось разобраться, что мне делать с Дефне. Смогу ли жить с ней. Не знаю. Но знаю одно, что мне придется как-то с этим справиться. По одной лишь причине – она носит моего ребенка. Мы соприкоснулись лбами, оба тяжело вздыхая, и оставались в такой позе некоторое время. Я искренне благодарил Всевышнего, что он сделал для меня подарок и оставил крупинку желания и дальше оставаться человеком. Я взял ее на руки, протягивая правую руку под ее колени, а левой - крепко схватил за спину. Дефне обхватила руками мою шею, устраивая голову так, что ее теплый воздух соприкасался с местом, где шея переходит в ключицу. Это всегда у меня вызывало чувство счастья и возбуждения. Но не в этот раз. В этот раз не было ничего - просто теплый женский воздух. Во мне заиграла гордость, что теперь она не оказывает на меня такого влияние, и это было еще одним доказательством того, что я смогу выбросить ее из головы. Но в далеких, потаенных закоулках души я испугался. Ведь так ее любя… а теперь ничего не чувствовать к ней… Вряд ли любой нормальный человек сможет так забыть. Злиться – да, психовать – да, кричать – да. Но так резко не чувствовать свою любимую женщину – нет! А может я не нормальный? Дефне в моих руках казалась мне пушинкой и очень дрожала. Но когда я начал ее нести, она успокоилась и облегченно вздохнула. Этот вздох был похож на крик отчаяния и в ту же минуту успокоение. Но вот чего? Может она успокоилась от того, что я вернулся, и это стало для нее своего рода отправной точкой, может она подумала, что я ее простил, может она просто рада меня видеть. Я отнес ее в спальню, уложил в кровать и укрыл одеялом. - Омер, - произнесла она мое имя, дико вглядываясь в мои глаза и разглядывая мимику моего лица. - Просто отдыхай, - ответил я. В эту секунду я не был готов к ее разговору. Он, честно говоря, меня не интересовал. Все, что мне нужно было знать, я уже знал. Она меня предала. И назад дороги нет. Все, что она будет теперь говорить и объяснять это будут просто слова. А словами меня не пробрать. Уж сколько лет закалки. Дефне закрыла глаза и тут же уснула, как будто по сигналу. Я склонился на корточках у ее постели, и еще постоял так несколько минут, вглядываясь в черты ее лица. Она была измучена, припухлость вокруг глаз выдавала, что она плакала. Я прикоснулся к ее волосам, убирая их назад, чтобы они не падали ей на лицо. Ее кожа была еще бледнее, чем обычнее. Без сомнения, она тоже мучилась, как и я. И в эту секунду мне стало ее жаль. Но я быстро откинул эти предательские мысли. Ведь в этой ситуации жертва я, а не она! Это она своими поступками загубила наши жизни. Да! Наши. И если в ее случае это был осознанный выбор, то мне она его не дала. Но, даже злясь на нее, я понимаю ее невероятную красоту и женственность. Я на миг закрыл глаза, чтобы собрать мыслями, а затем поднялся и ушел во своясь. Мне здесь больше не хотелось оставаться. Я спустился на первый этаж и прошел в кухню. Мой взор снова упал на обеденный стол, который до сих пор был сервирован. Я взял большой мусорный пакет и сгреб все стола в него, включая столовые приборы, посуду и свечи. Кроме той коробочки, которую Дефне оберегала и теребила в своих руках в тот вечер. Когда стол был убран, а мусор выброшен, я уселся за стол и взял в руки коробочку. Потянул за конец голубой и розовой ленточки, чтобы узелочек развязался, а потом снял крышку. В середине я нашел тест на беременность. И конечно, он был положительным. Не сдерживая себя, на моем лице появилась теплая улыбка. Так вот какой сюрприз Дефне мне приготовила. А потом взглянул на ленточки… Ну, конечно – розовая и голубая. Ведь мы же еще не знаем, кто у нас будет – мальчик или девочка. Дефне очень здорово придумала. Интересно, как бы я отреагировал, когда бы она преподнесла мне эту коробочку. Я бы умер от счастья. Схватил бы ее в свои объятия и зацеловал до умопомрачения. А может и вовсе расплакался. Нет, я бы умер от счастья – дважды. От этих мыслей я сжал челюсти так, что боль почувствовалась в каждом зубе. Черт, она украла у меня не только год моей жизни, но еще и эти переживания – первое ощущения того, что станешь отцом; тот миг, когда любимая женщина скажет, что я стану отцом; первый взгляд на женщину, которая стоит передо мной уже не одна, а с моим ребенком внутри. И чем дольше я думал о том, чего лишила меня Дефне, тем больше на меня накатывала волна негодования. Мои внутренности сжались от боли. На лбу выступили капли пота. Я уцепился за край стола полный ярости. Оглянувшись по сторонам, я готов разбить к чертям все в дребезги – посуду, окна, стекла, стол. Все до последней мелочи, если бы оно смогло утолить во мне обиду, злость, предательство и чувство утраченного достоинства. Ненавижу! Я дернулся, чтобы встать и уйти из дома. Но остановился. Я не могу этого сделать. По той причине, что Дефне ждет от меня ребенка. Я подошел к кофе машине. Сейчас мне абсолютно не хотелось пить кофе. Я просто хотел, чтобы обжигающая жидкость опалила меня, одну боль, сменяя на вторую. Мне нужно просто отвлечься. Из баночки достал капсулу и заправил машинку, а затем нажал на старт, и машина запустилась жужанием. Мысли о ребенке не покидали мою голову. Я склонился над рабочей поверхностью кухонного стола, уперевшись об нее руками. И вздохнул. Я безумно счастлив, что с Дефне ничего не приключилось за эту неделю. Благодарю Всевышнего, что он сохранил ребенка и теперь я сделаю все от меня зависящие, чтобы он родился. Я взглянул на свое обручальное кольцо, которое казалось мне каким-то инородным, но я до сих пор носил его. Покрутив его вокруг безымянного пальца, а затем, немного оттянув до середины пальца, желая, чтобы оно упало с него прочь. Но запаниковал и вернул его на место. Пусть она предала меня, но теперь расстаться с ней я не могу, по той причине, что она мать моего ребенка. А я не позволю, чтобы он рос с родителями по отдельности. Я забрал чашку с кофе, когда кофе машина издала сигнал, символизирующий об окончании приготовления напитка. Затем отошел к дивану в зоне отдыха и откинулся на его спинку, давая тем самим отдых своему телу. Первый глоток обжигающей жидкости приятно прокатилось по языку и гортани, что привело меня в некий порядок или просто успокоило мои нервы. Второй, третий глоток и пустая чашка заняла свое место на столике. - Омер, - кто-то вывел меня из оцепенения. Немного проморгав глазами, настраивая зрения, повернул голову к возбудителю звука. Дефне стояла на ступеньке, которая отделяла зону кухни от отдыха, завернутая в одеяло, а руки скрещены так, чтобы оно не упало с ее плеч. – Поговорим? – она не стала ждать от меня ответа, а просто продолжила. – Прости меня. Я знаю, что предала тебя и тебе больно. Поверь, мне самой тошно от того, что я сделала. Но у меня не было выбора. Брат бы погиб. Она столько раз уже просила прощения, что эти слова стали произноситься на автомате. Я не чувствовал в них искренности. Ведь прощения просят, когда что-то сделано не осознанно или не чаяно. Но ее прокат был четко спланированным планом. И она осознавала в полной мере степень своего участия в судьбе другого человека. - Как давно ты знаешь, что ждешь ребенка? – спокойным тоном произнес я, не придавая значения ее предыдущим словам. Моя отрешенность была не показушной, чтобы сделать ей больно. Ее слова действительно для меня ничего не значили. - Когда мы ездили в дом твоей мамы. Тогда я сделала тест. Он был позитивный. - Почему мне тогда не сказала. - Хотела сделать тебе сюрприз, - я усмехнулся. Мда, сюрприз вышел лучше некуда. - А как ты узнал? – поинтересовалась Дефне, склоняясь к косяку стены. - Я нашел твой тест, который ты уронила под умывальник. - Омер, прости меня, - меня снова начинало трусить. Эти ее “Прости меня” начинали быть заезженной пластинкой. Даже если она скажет эти слова миллиард раз, это ничего не изменит. Ну почему она не хочет это понять? - Ты просишь прощение за то, что меня обманула или за то, что не сказала, что беременна? Дефне виновато опустила глаза, а затем тихо, но уверенно произнесла – За все. До появления Дефне, я просидел на диване пялясь в одну точку довольно долго. Мышцы затекли и требовали взбодриться. К тому же общаться с Дефне мне не хотелось. Поднявшись с дивана, я направился в сторону кухни, чтобы оставить в умывальнике грязную чашку. Я задержался возле нее, склоняя голову к ее уху. - Дефне, ты устала. Иди отдыхай, - и с этими словами покинул ее. Когда я вышел из кухни, то ее уже не было. На часах было около девяти вечера, но я был выжат как лимон и чертовски уставшим. Я побрел на второй этаж. Из шкафа достал запасной комплект белья и расстелил его на диване в библиотеке. Устроившись удобно на нем, если этот диван вообще мог считаться удобным для сна, я начинал засыпать. Но послышался сигнал входящей почты на мой телефон. Взмахнув рукой по дисплею для его активации, я нажал на одно непрочитанное письмо. Это было уведомление от авиакомпании с просьбой отменить бронь билетов или перенести вылет на другое время. Я уставился на экран, не зная, что делать. Мой указательный палец прыгал от сенсорной копки, которая подтверждала бронь, к другой – которая его ликвидировала. Так и не собравшись, я на секунду отвел взгляд от телефона в направлении спальни, где спала моя жена. От причиненной ею боли у меня закрылись глаза. Хоть я и не показывал как мне на самом деле, но в душе я был разбит и подавлен. Разозлившись на себя, что посмел вновь испытать эти чувства, я резко поднял телефон, сделал два глубокие вдоха и отменил бронь. Все, дороги назад нет. Я остаюсь с Дефне. И как мне от этого тошно не было, но выбор я сделал правильно. И будь, что будет. В прочем любить человека это великая привилегия, но, к сожалению, я ее не достоин. Просто мне нужно будет найти компромисс между общением с Дефне и ребенком. Своего рода быть соседями по дому. И с этими мыслями я уснул. Тревожно, обеспокоено, но уснул. Утром, открыв глаза, я почувствовал себя отдохнувшим, свежим и полон сил. Может это было связано с тем, что вчера, ложась спать, я принял для себя решение, что события с прокатом не должно сказаться на дальнейшей жизни. Я должен справиться и с этой преградой. Иначе… Иначе нет смысла двигаться дальше. А двигаться дальше я хотел. Спустив ноги с дивана, я потер ладонями свое лицо, взбадривая себя. А затем отправился в душ. Натягивая на себя джинсы и белую футболку в гардеробной, мой взгляд приковала спортивная сумка, которая лежала в углу. Ну, конечно! Я быстро схватил ее в охапку, вышел из дому и отправился на водную базу. Аллах-Аллах, это, то сможет отвлечь меня от мыслей. И коль я решил вернуть свою жизнь, то почему не вернуть в нее и спорт. Приятная истома прокатилась по всех моих мышцах, которые от долгого простоя стонали и негодовали, когда моя байдарка финишировала. Разминая шею, я наклонил голову сначала в правую сторону, а затем в левую. Характерный хруст хребта символизировал, что мне больше нужно заниматься спортом. И это, несомненно, то, чем я буду заниматься каждое утро возвращая самого себя к жизни. После гребли я заехал в пекарню, что находилась недалеко от дома, и прикупил свежей мягкой сдобы для себя и Дефне. А потом вспомнил, что в холодильнике тоже нет никакой еды и заехал еще в супермаркет. Для завтрака я купил свежий белый сыр, который нравиться Дефне, маринованные оливки и ветчину. Возвратившись домой я принялся готовить завтрак. Оканчивая сервировать стол, я услышал медленно приближающиеся женские шаги. - Садись, будем завтракать, - поднявши на нее взгляд, произнес я. Сказать, что она была удивлена, это ничего не сказать. Ее сонные глазки быстро распахнулись, а правой рукой она начала нервно поправлять волосы. Мысленно я улыбнулся себе, что своими действиями смог загнать ее в тупик. Конечно, я мог изобразить обиженного мужчины, но она была беременна, поэтому питаться ей нужно регулярно и хорошо. И что изменило бы, если бы я орал, крушил и метался? Ровным счетом ничего. Более того, мне нужно выработать тактику “нормального” общения со своей женой. Ведь бросить ее я уже не могу. - Спасибо, - промолвила она, присаживаясь за стол. Дефне достала с общей тарелки сыр и чернослив и быстро их съела. Затем потянулась за ветчиной. А когда тарелка была чистой от омлета, она сыто вздохнула, легонько поглаживая живот. Я невольно улыбался, всякий раз поглядывая на нее, когда она сметала все со стола. Степень ее аппетита меня, несомненно, радовала. Когда завтрак был завершен, Дефне немного подалась вперед на стуле, тело напряглось чтобы издать звук. Но я поднял ладонь вверх, тем самым показывая, что разговаривать я не намерен. - Ладно, - отодвигая стул, произнесла Дефне, и ушла на верх. Я тоже не стал задерживаться в доме. Сев в машину, я направился к единственному человеку, который меня поддерживал с юности. Могу с уверенностью сказать, что именно он наставил меня на путь истинный. В свое время дал крышу над головой и научил профессии. - Впустишь? – переступая порог мастерской Мастера Садри, внос попал знакомый аромат клей для обуви и запах кожи. Мастер сидел за своим столом. Очки были низко посажены на носу, а в руках он крутил новую пару туфель с осенней коллекции, которую Синан уже запустил в производство. - Добро пожаловать, сынок, - он всегда ко мне относился как к сыну. И я любил то, как он произносит слово “сынок” обращаясь ко мне. Это грело мою душу и ласкало ухо. Даже в этом, взрослом возрасте, приятно осознавать, что кто-то называет меня сыном. - Ты не против, если я тебе помогу с производством обуви? – Еще не задав вопрос, сердце вырывалось из груди. Я до боли не хотел, чтобы он спрашивал меня почему я здесь, а не там – с Дефне, в офисе, или в другом месте. - С производством своей коллекции? - Нет, - я помахал отрицательно головойю. - Я хочу в этом году сделать летнюю и осеннюю обувь для школы. Я предварительно созвонился с директором школы, которую каждый год обеспечивал обувью для детей. Но в этом году, в связи с тем, что я не хочу показываться в офисе, решил, что сделаю еще и летнюю – как подарок для детей. Он любезно предоставил размеры детей и поблагодарил меня, сказал, что мой вклад в жизнь этих детей бесценен. - Тогда у нас много работы, Омер. И мне очень нужна будет помощь, - он указал рукой на стену, где висел передник и тепло улыбнулся. А у меня отлегло на душе. Каждый раз я удивляюсь мастеру за его дипломатичность. Я надел передник на себя, достал заготовки обуви, скотч и уселся за стол. Нехитрые движения руки, которые наклеивали кусочки скотча на заготовку, полностью расслабили меня, выкинув мысли о Дефне прочь. Я всю неделю жил, словно в коконе, налаживая свою жизнь. Ранним утром я занимался греблей, иногда сменяя эту активность спортзалом. Потом готовил завтрак для Дефне. Я всегда справлялся о ее здоровье и нужно ли ей что-нибудь. Все время она не покидала попыток со мной поговорить. Я лишь отнекивался. Честно признаться, я жутко наслаждался тем, как она реагировала на то, что я не позволял начаться разговору. Ее губы сжимались, брови начинали немного хмуриться, а все ее тело выдавало то, что она уже не может терпеть и вот-вот сорвется. Ей было больно. И я это чувствовал. Но мне причинили боль люди, от которых я не ожидал ножа в спину. И теперь, естественно, мое внутреннее состояние требовало причинить боль в ответ. Нравилось ли мне это – нет. Я чувствовал себя моральным уродом. А учитывая, что Дефне беременна, то эти чувства усиливались Буду ли я дальше так поступать – да. Почему? – потому что я уязвлен! - На следующей недели у меня запись к врачу – произнесла Дефне, присаживаясь за стол, чтобы завтракать. – Ты хочешь пойти со мной? Вилка в моей руке застыла. Посещение врача. Чувства волнения пробежали по моему телу, начинания с холодка на коже головы до тепла в ногах. – Да, я пойду с тобой, - утвердительно ответил я. - В среду. В 9.00 утра. - Хорошо. Я буду. Днем я уезжал к мастеру и делал обувь. Тогда мои мысли были полностью заняты. Но самым трудным временем суток была – ночь. Ложась в расстеленную постель и закрывая глаза, на меня всякий раз нахлынывали приятные воспоминания о Дефне - наша свадьба, медовый месяц, как она удивилась, когда узнала, что я купил яхту, ее глаза, когда она смотрела на картины в галереи, или выражение лица, когда она выдувала стекло на острове Мурано. Я вспоминал каждую минуту божьего раза, когда любил ее в своей постели. Как самозабвенно она отдавалась мне, даря чувства радости и удовольствия, каждый раз подтверждая, что она моя. К сожалению, все воспоминания терзали и так израненную душу. Очень сложно принять то, что любимая женщина вышла за меня, лишь по заранее составленному плану. Очень сложно принять, что она ложилась со мной в постель, лишь потому, что ей было велено меня окрутить. Мое сознание отвергало то, что женщина, находящаяся со мной в одном пространстве была со мной, лишь потому, что боялась за жизнь своего брата, а я был источником его спасения. Да, именно ночи, стали для меня истинным мучением. И лишь когда мое больное сознание наигрывалось в жалость, я мог засыпать. Чтобы завтра, снова с удвоенной силой хлестать меня. В ночах было еще то, что пугало меня больше чем воспоминания. Каждый раз, возвращаясь домой, я находил дверь ее спальни открытой. Я не знаю, зачем она так делала. Дверь была своего рода барьером для меня. Отгородясь ею, я чувствовал себя уютно или защищенным. Когда же дверь была открыта, то мое сознание, будто магнитом манило туда. И каждый раз я поддавался. Это было выше меня. Выше моей человеческой воли. Я тихо подходил к порогу спальни. Смотрел на свою жену, и теплота расплывалась по телу. Всякий раз мое предательское сердце твердило мне войти внутрь. Дефне выглядела такой нежной, женственной, невинной. Я хотел обвить вокруг ее руки и сжать в объятиях, поцеловать, прошептать на ушко, что я люблю ее, лелеять и защищать. Однажды, я даже хотел переступить порог и войти в спальню. Но остановился. Сделав этот шаг, назад дороги не было. Тогда я приказал своему сердцу заткнуться. Ибо один раз я уже его послушался и меня за это жестоко наказали, предав и растоптав. Поэтому сердце не имеет больше права голоса! Лишь трезвая голова! С мастером мы работали все неделю. Почувствовав, что я нуждаюсь в нем, он сказал, что с таким объемом работы нужно работать и по выходным. Конечно, это было не правдой. Хоть я давно не делал обувь в ручную в таком объеме, но все же знаю, что работать в выходные не зачем. В воскресенье Мастер не выдержал и начал разговор со мной, о том, рассказывать чего я не хотел. - Ветер подул с большой силой? – не отрываясь от своей работы, словно его вопрос был между прочем, произнес он. - Мастер, - на секунду прикрыл глаза, чтобы дать ему правильный ответ. – Он сбил меня с ног. - Сбил, но все равно кружит вокруг тебя, - ох, мастер. Как же он близко подобрался ко мне. Не задавая прямых вопросов, а я не давая таких же ответов, поняли друг друга. Я уверен, что он уже знал, что со мной не все в порядке, когда я пересек порог его мастерской. Он был терпелив и не задавал вопросов. Но все же оставить эту тему он не мог. И я его понимал. Я бы тоже ничего не спустил на тормозах, если бы мой ребенок попал в беду. - Ты вновь подымешься, - мы встретились с ним взглядами. - Но уже будешь сильнее. Те продолжишь идти, но более уверенно. – Я ничего ему не ответил. Лишь опустил глаза и продолжил мастерить детскую обувь. Я очень хотел, что бы слова мастера сбылись. Но сейчас это не так. Мастер ушел домой в четыре часа вечера. А я остался и продолжил заниматься работой. Когда мои глаза устали, а пальцы занемели от однотипных операций, я отложил работу. Вытянул руки вперед, и, откинувшись на стуле, потянулся. На улице уже было темно. Стрелки часов показывала 8 вечера. Я взглянул на рабочий стол. Мне осталось доделать одну пару обуви, и я могу уйти домой. Я уже собирался домой. Осталось убрать рабочий стол. Входная дверь открылась, и на пороге застыл Исо. Я внутренне сжался. Мастерская была единственным нетронутым, незапачканным ложью местом. Это было мое убежище, где я скрывался, желая забыться хоть на время. Но внезапно появившись, он его осквернил. Я прикрыл глаза, понимая, что Исо знает о прокате. Дерьмо. Меня выводило из себя, то, что окружающие люди знают, что меня можно обмануть. Лишь щелкнул пальцем. - Поговорим? – лаконично произнес Исо, стоя за закрытой за ним дверью. Он уже вошел и закрыл дверь, тем самим, обозначив, что не уйдет. Тогда зачем он задал вопрос? Собрав волю в кулак так, чтобы даже сквозь пальцы не утекло и капли мужества. В ответ я лишь положительно кивнув. Он не заслуживает даже звукового ответа. Жестом я указал на стул, что рядом с моим столом. Исо прошел внутрь и присел на стул. - Омер, она страдает. Твое молчание медленно убивает ее. Неужели ты не видишь? – Я поднял на него глаза. Живот застонал. К горлу подкатывала тошнота. Я не собирался с ним разговаривать. Только слушать. Но я не мог сдержаться. Я хотел себя защитить. - Я год жил во лжи, - медленно, спокойно, но дрожащим голосом произнес я, уже сожалея, что показал степень своего ущерба. - Она сделала это, чтобы спасти своего брата, - парировал Исо. - Но убила меня, - кажется, я начал выходить из себя и говорил, то, что было у меня на душе. Я знал, что пожалею об этом, но сейчас я не сдерживал себя. - Она много, - интонацией голоса он подчеркнул слово “много”. – Раз пыталась рассказать тебе. Но не смогла. Она безумно боялась твоей реакции. Она ждала удобного момента. И когда он выпадал, ее кто-то отговаривал. Омер, она пыталась тебе сказать. - Значит, не достаточно пыталась, раз не сказала. - Ты прав, что злишься. Но посмотри на всю ситуацию с ее стороны. - А кто посмотрит на всю ситуацию с моей стороны? – Ну почему все от меня требуют понять ее ситуацию? Почему никто не понимает мою? Кто здесь обманутая сторона? Я или Дефне? - Ты не хочешь ее понять! – утверждающе произнес он. - Нет, - четко ответил я. - Она не заслуживает страданий. Она единственная в семье, кто держал всех вместе. Она все время несла груз ответственности за семью, не смотря на то, что у нее есть старший брат. Она заслуживает счастья. Как ни кто другой. Она один раз оступилась. Но это не должно перечеркнуть ее жизнь. Если ничего не измениться, то я заберу ее от тебя. Что? Каждое его слово вызывало во мне негодование. Но прозвучавшее “Я заберу ее” было спичкой, которая зажгла запал бомбы. Я поднялся со своего места, нависая над столом, я сорвался на крик. - Она моя жена. И никто, слышишь, никто не посмеет у меня забрать ее. – Я почувствовал в себе потребность защитить свои чувства. Может, я и причиняю боль Дефне. Но это между нами. И никто не посмеет влезть в наши отношения. - Если ты не опомнишься, то потеряешь ее навсегда. Вот тогда тебе будет действительно больно. Вот тогда, ты ощутишь, что по-настоящему умер. Сейчас же тебе просто больно. Может эта боль за пределами возможности человека. Но она рядом, поэтому ты живой. И не обманывай себя. – Он покинул мастерскую, ошарашив меня своими словами. Он заставил задуматься над ними. Он был прав. Сейчас мне больно. Но я преувеличил степень своей боли. Да я живу, потому что она рядом. Я вернулся домой с мыслью завалиться спать. Но открыв дверь, увидел Дефне, которая ждала меня почти у двери, устало опираясь о стену. - Омер, нам нужно поговорить. – Это смешно. Ну почему, со мной сегодня все хотят поговорить. Это воскресенье не закончиться никогда! - Дефне, я устал. И хочу спать. Я не желаю ни о чем говорить. Я не хочу ничего обсуждать. Я стоял у кафе машинки, нажимая на кнопку “старт”. Дефне подошла ко мне очень близко. Так близко, что смог уловить ее аромат. Она прикоснулась к моей руке, заставляя обернуться к ней. Она выглядела чертовски привлекательно и целеустремленно. - Я поговорю с тобой, - гневно произнесла она. – Ты будешь слушать меня. И услышишь меня. И это мы сделаем сейчас. Не завтра. Не послезавтра. А именно сейчас. Ты сядешь за стол. И выслушаешь меня от начала и до конца. Могу поклясться, что я уставился на нее бешенными глазами. Такой еще я ее не видел. Уверенная, дерзкая и безумно сексуальная в гневе. Я стоял, замерев. Я ошибочно думал, что все в моих руках. Но в действительности нет. Это Дефне дала мне время свыкнуться с прокатом. А теперь она жаждала прояснить все. Она ждала, когда я успокоюсь и смогу оценить все трезво. Господи, я не владею ситуацией.