Совсем не демоническое

Шендельзар открывает глаза и продолжает считать удары своего сердца. Она начинает заново каждый раз, когда достигает ста: так ей проще сосредоточиться на частоте. Глаза можно вновь закрыть — она находится в полной тьме. Многочасовую тишину нарушает грохот: железом по железу, когти об камень — Люцифер медленно наклоняет голову, и его голос раздаётся в пустом зале не слишком громко, обращён он к сидящей на полу Шендельзар: — Ты ещё спишь? Она не реагирует. Счёт закончился на восьмидесяти, Шендельзар поднимается на затёкших ногах и едва ли притрагивается к его ладони, лежащей на каменном подлокотнике. Люцифер неоднозначно реагирует на такие прикосновения всегда: сейчас, когда она не может следить за его лицом, кажется, будто ему всё равно. Он всё так же лениво поднимает ладонь, сбрасывая лапу Шендельзар, и продолжает всё так же равнодушно и безэмоционально: — Что произойдёт с тобой, когда ты отомстишь сестре? Люцифер не говорит «убьёшь». Он прекрасно знает и понимает, что Шендельзар отнюдь не смерти сестре желает. Бедная фальшивая принцесса и не знает, на что себя обрекла. Если духа спросить, чего бы ей хотелось, она бы описывала пытки всех девяти кругов ада подряд, она всех их имела удовольствие наблюдать. — Ей никогда не понять той боли, что каждый день испытываю я, — шипит Шендельзар, падая на колени и утыкаясь в лодыжки демону. — Я не знаю, что со мной произойдёт, падший, но надеюсь на смерть. Такое откровение из её уст звучит почти как вызов. Люцифер наклоняется на своём троне и за плечо поднимает Шендельзар. Притягивает её так, чтобы чувствовать дыхание духа на сожжённой коже, и шепчет: — Спросила ли ты у меня, позволяю я тебе умирать? Шендельзар истерично смеётся и вырывается из его хватки, когтями впивается в его ладони до крови. — Какое тебе до меня дело, Люцифер? Я лишь очередная игрушка в твоих демонических лапах. Ты пользуешься моей привязанностью, алчное чудовище, не знающее ни чувства любви, ни нежности. Тебе не дано испытать моего к тебе, жадный к признаниям демон. Люцифер довольно кивает. Она этого не видит, но чувствует, что напряжение тает. Шендельзар это злит. Принцесса пытается расслабить дрожащие колени и вновь принимается считать. Счёт не доходит и до четырнадцати, когда Люцифер вновь говорит: — Когда я был человеком, то цеплялся за обрывки жизни до последнего. Шендельзар внимает, но не подаёт признаков. — И я думал, что смерть обречёт меня на вечную пустоту, небытие и бесчестие. Демон замирает. Дух чувствует, как ему сейчас хочется закрыть глаза, сгорбиться и вздохнуть, но князю тьмы это недоступно и запрещено. — И теперь, когда я мёртв, я стал королём, повелителем и всемогущим. Девушка не понимает, к чему он завёл этот разговор. То, о чём он говорит, похоже на разочарование, но она сомневается. — Ты сожалеешь о смерти. Люцифер не отвечает, и ответ напрашивается сам. Шендельзар залазит ему на колени и обвивает шею — движения выходят сами по себе. Губы тянутся к обгорелой плоти лица и утыкаются в подбородок. — Нет. Не сожалею. Но и тебе похожей судьбы не желаю, — сколько здесь лжи, а сколько правды, Шендельзар не различает. Слова признания из его уст будто удар плёткой. — Ты уже принцесса Ада, падшая, — пожимает он плечами. — А я по-прежнему король. Демон поджимает челюсть. Шендельзар чувствует: он должен сказать важное, впервые правда нужное за столько времени. — Ты похожа на мою смертную женщину. Девушка склоняет голову, упираясь скулой в грудные пластины. Обе её руки ложатся на чужую ладонь и некрепко сжимают, скорее, просто придерживают в знак преданности. — Ты до сих пор помнишь, как она выглядела? Люцифер впервые не выдерживает и приглушённо, тихо, несвойственно ему грустно произносит: — Никогда бы не вспомнил, если не ты. Шендельзар озадаченно смотрит перед собой в пустоту. Когтистая лапа демона непроизвольно заползает на её лопатки и начинает перебирать перья. Девушка выгибает спину — прикосновения демона, на удивление, приятны. Люциферу льстит то, что ей впервые это приходится по душе, но грусть всё ещё скользит в его голосе. — Я был проклят дважды и не хочу, чтобы дважды прокляли тебя. Но сам обрекаю на муки в адской темнице. Что за чувство говорит в Люцифере? Шендельзар щекой прижимается к его предплечью. Демоническая лапа продолжает нежно гладить спину. Она впервые ощущает что-то, кроме презрения в свой адрес. Дух мести безумен, но это не мешает ему чувствовать и понимать чужие чувства. Она закрывает глаза и проваливается в сладкую дрёму, впервые не на холодном полу или траве, а в чужих ладонях. Это похоже на те постели, в которых Шендельзар спала, будучи в гнезде, но там было холодно без волшебного огня. А волшебен ли огонь Люцифера?.. Она забывается спокойным тихим сном и почти не дышит, будто боится его спугнуть. Поза её удобная, края брони не упираются в кожу и не царапают — можно ли желать большего? Сквозь сон она слышит движение — неторопливое, но резкое, неуверенное, но искреннее: демон утыкается лицом ей в шею. Рога щекотят её уши и глухо ударяются об края красной диадемы. Пылкое дыхание ударяет в тонкую кожу, благо, волосы не мешают это ощутить. Ему приходится сильно согнуться, но разве это неудобство сравнимо с тем, что он чувствует? Дух проникается его нежностью, но сидят они так недолго: Шендельзар поворачивает голову и берёт его лицо в ладони. Она не видит демона, это и неважно — принцесса прижимает его гладкое безносое лицо к передней части шеи. Объятия — их первый совместный грех. Девушка начинает всхлипывать от внутренней боли: она впервые чувствует себя такой защищённой. В её волосах чужая ладонь, тёплая, заботливо прижатая к затылку, собственные ладони лежат на гладких и сухих скулах, чуть касаясь рваных мышц челюсти. Она совсем не брезгует, да и Люцифер не брезгует чужими слезами — рука сползает с крыльев, вытирает слёзы и обнимает за шею. Его крылья нависают над ними, словно свод странной беседки, Шендельзар представляет, как обрубки обвивает плющ, и они наедине в маленьком бесконечном мире. — Люцифер… Люцифер, а ты видишь в темноте? — Задаёт Шендельзар вопрос, утыкаясь губами меж рогов в чёрные дреды на его макушке. — Да, Шендельзар… Я вижу. — Отвечает с придыханием он и чуть-чуть отстраняется, опускает её на уровень своего лица и замирает. Её губы осторожно, пугливо, по буквам, беззвучно произносят заветное признание. Она прищуривается, и обеими ладонями держит его за жилистую шею. Секунда растягивается — так иногда бывает посреди битвы, когда он неё зависит слишком многое. Неужели что-то зависит от Шендельзар прямо сейчас? Люцифер всё понимает и опускает её на пол и покидает зал сразу же, рассекая темноту быстрыми шагами. В ушах Шендельзар ещё долго звучит его сбитое дыхание, его дёрганый, спотыкающийся шаг, его скрип брони, сдвинутой на бок и не поправленной. Слёзы продолжают течь по её щекам, но более их никто не вытирает. В следующий раз она просыпается на засыхающих еловых ветвях в лесу, между поселениями Света и Тьмы. В её волосах по-прежнему диадема, но в сердце странная, противная пустота. Шендельзар опять ничего не чувствует. Люцифер возвращается в тёмный и огромный тронный зал. Вокруг него ни звука, ни движения, как в мавзолее. Он сидит, закинув нога на ногу. Ему не хватает неловкой редкой суеты время от времени, вздохов и медленного биения сердца — всего того, что наполняло это место жизнью. Люцифер старается не думать, но со смехом всё же произносит в пустоту: — Чёрт бы её побрал… Поднимается и отправляется в таверну.