Pawn's story

      - Люди говорят, что море это основа всего, что оно как мать - дало жизнь всему, что есть в этом мире, - он пожимает плечами, повторяя недавно услышанные слова, и качает головой.       Он стоит на берегу дальней заводи Кассардиса, прислонившись спиной к огромному камню, не решаясь подойти ближе к воде, но все же неотрывно глядя на накатывающие на песок волны - в этом постоянном, однообразном движении есть что-то знакомое, что-то почти родное, но что именно - он не понимает.       - А что думаешь ты? - Мастер оборачивается к нему, и ветер, который до этого дул ей в лицо, бьет в худую спину, топорщит рубаху, бросает белые пряди на лоб, прячет за ними желтые глаза.       - Этот прислужник думает, что это просто вода.       Мастер вскидывает голову, - резко и раздраженно, - не то борясь с лезущими в лицо прядями, не то злясь на что-то иное.       - Почему ты так говоришь? - прищурившись, спрашивает она, но не сдвигается с места, продолжая стоять по щиколотки в воде.       - Как именно, Мастер?       - Почему ты так себя называешь?       - Потому что этот прислужник появился для того, чтобы сопровождать вас в этом путешествии и помогать в бою.       - Нет, - зло бросает она, в несколько шагов преодолевает расстояние между ними и упирается ладонью ему в плечо: не настолько сильно, чтобы вдавить его в камень, но и не настолько слабо, чтобы он мог легко увернуться, если бы позволил себе сделать это. - Нет.       Злость в ее голосе пугает - не тем, что Мастер может ее испытывать, но тем, что причиной этого чувства, кажется, является именно он, тот, который должен служить и выполнять все приказы.       - Этот прислужник сделал что-то, что разозлило вас, Мастер?       - Да, - коротко бросает она, глядя ему в глаза, и тут же качает головой, словно почувствовав, как от одного короткого слова он забыл как дышать. - Нет.       Мастер убирает ладонь с его плеча, запускает пальцы в белые волосы, медленно ведет по ним, позволяет ладони на мгновение замереть на шее, а затем - бессильно упасть.       - Этот прислужник, - сквозь зубы произносит она, выплевывая слова как соленую воду или протухшую еду, - не сделал ничего плохого. Но мне не нравится, когда ты так себя называешь.       - Но это правда, Мастер, - он качает головой и хмурится, не понимая, что в этих двух словах так злит ее. - Этот прислужник не может называть себя иначе.       - Потому что все вокруг зовут тебя так?       - Он не знает причину, он просто говорит то, что ему известно. Любой из тех, кто принадлежит Гильдии, зовется прислужником.       - Тебя так могут называть другие, но не ты сам.       - Этот прислужник…       - У этого прислужника есть имя! - не выдерживает она, сжимая его лицо ладонями, касаясь его носа кончиком своего. - У тебя есть имя.       - Этот прислужник помнит слово, которым вы назвали его, когда он только появился, - отвечает он, не отводя глаза, и застывает глыбой льда, вросшей в камень за своей спиной, когда взгляд Мастера вспыхивает болью.       Мастер молча убирает руки и отходит от него на два шага, прежде чем развернуться и снова войти в воду по щиколотки.       - Мастер? - собственный голос звучит глухо и неуверенно, а губы отказываются подчиняться и произносить то единственное слово, которое бьется в голове. - Мастер?       Она молчит и не оборачивается, наверное, всматриваясь в воду перед собой, или в ту тонкую линию, где она почти сливается с небом.       - Мастер? - Он даже не пытается прятать страх в голосе и отталкивается от камня, делая несколько шагов к кромке воды. - Мастер?       Он замирает у нее за плечом, почти задыхаясь не то от сильного ветра, дующего в лицо, не то от собственного страха.       - Этот прислужник разозлил вас? - повторяет он свой недавний вопрос, ответ на который ему уже был дан.       - Этот прислужник не сделал ничего плохого, - ровным, словно пустым голосом, отвечает Мастер, и сердце заходится предчувствием чего-то страшного, чего-то, что будет хуже смерти.       - Этот прис… - начинает он и тут же обрывает себя на полуслове, когда Мастер обнимает себя за плечи, как от холода.       Он не успевает задуматься о том, что делает, а руки сами тянутся к завязке плаща, распутывают ее, накидывают тяжелую ткань на худые плечи.        - Вы замерзли, Мастер, - тихо произносит он и отпускает плащ, надеясь, что она придержит его.       Мастер не двигается и даже не пытается подхватить тяжелую ткань, когда та соскальзывает с ее плеч на мокрый песок.       - Мастер?       - Ты не прислужник, - тихо, но уверенно произносит она, и он, наклонившийся за плащом, замирает, неуверенно поднимая взгляд с мокрой уже одежды на спину его Мастера.       - Вы не хотите, чтобы этот прислуж… - с трудом разжимая губы, произносит он, медленно выпрямляясь, когда пощечина обжигает лицо.       - Я хочу, чтобы ты перестал называть себя прислужником, - зло бросает она, вздергивая его голову за подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза. - У тебя есть имя! Если оно тебе не нравится, то ты можешь взять другое, но имя, а не… функцию, понимаешь?       - Но имя есть только у людей. У тех, у кого есть своя воля.       - А у тебя ее нет?       - Староста этого места сказал, что такие как этот прислужник не способны сами принимать решения и чувствовать что-то, что им не приказано, - тихо отвечает он, не понимая, почему Мастер задает такие странные вопросы, если она сама вчера слышала эти слова.       - Тогда почему в последнем бою ты принес мне тело прислужника, которого нужно было воскресить?       - Этому прислужнику не стоило так делать?       - Я спрашиваю, почему ты сделал то, если я тебе не приказывала, - желтые глаза прожигают его взглядом, желтые глаза заполняются черным, чем-то напоминая Рифт, которому он принадлежал до того, как в его жизни появилась Мастер.       - Этот прислужник.., - начинает он и тут же замолкает, не зная, что ответить. Ему ведь и правда никто не приказывал нести тело, это то, что он сам захотел сделать. То, что в тот момент ему показалось правильным.       - Что ты сейчас чувствуешь? - тихо спрашивает Мастер, и желто-черное пятно, от которого он не может отвести взгляд, чуть смещается в сторону. - Расскажи мне.       - Этот прислужник не понимает, как он мог сделать что-то, что не было приказано. Он удивлен и растерян. Ему страшно, что он сделал что-то недопустимое… Мне страшно.       Он произносит последние слова и только сейчас понимает, что дрожит - крупно, как бывает, когда сильный ветер проникает под мокрую одежду.       - Запомни то, что ты только что сказал, - улыбается Мастер, и желто-черное пятно растворяется, размывается в воздухе, позволяя ему снова видеть ее лицо.       - Что мне страшно? - растерянно переспрашивает он.       - Нет, не это, - она качает головой и не перестает улыбаться. - То, что ты что-то чувствуешь. И то, как ты сейчас себя назвал.       - Я?.. - он трясет головой и только сейчас понимает, что вместо привычных двух слов, которыми он всегда обозначал себя, с губ срывается совсем другое. Короткое. То, которое Мастер часто использует, когда говорит о себе.       - Ты, Мироун, ты, - тихо смеется она, наклоняясь, чтобы подобрать промокший плащ. - Я бы хотела, чтобы ты всегда говорил о себе так, даже если кто-то будет смотреть на тебя косо и бубнить, что у тебя нет своей воли.       - Но ваш староста, Мастер,..       - Он мудрый человек, но он повторяет то, что говорят все вокруг, и совсем не знает тебя, - Мастер качает головой и отводит руку с плащом в сторону, когда он тянется за ним, чтобы забрать. - Нет, сначала я его высушу, а уже потом отдам тебе. И запомни, если кто-то скажет, что у тебя нет своей воли, ты можешь отправить их ко мне. Я найду, что им ответить на эти слова.