Только ты

      Мэгги сегодня не понадобился будильник. В четыре часа утра она проснулась, вздрогнув, когда увидела во сне лающую собаку. Если точнее, это был пёс, которого много лет назад приютила ее мама. Уличный и невоспитанный, он всегда лаял невпопад, считая необходимым показать новой добрейшей хозяйке, что он — её защита и опора, съест любого, кто войдет в дверь дома без позволения. Вот и сейчас, понять, из-за чего лаял этот бестолковый, по глубокому убеждению Мэгги, пёс, было невозможно. Прошло столько лет, с чего вдруг он вылез из небытия? Собака во сне — это к другу, и на том спасибо. Хотя бы не стая мяукающих кошек, означающие врагов. Немного подумав, Мэгги решила не придавать своему сну большого значения. Пес и пес, шут с ним. Посчитав, что вставать в 4 часа всё же довольно странно, она немного повалялась в кровати с закрытыми глазами. Но вновь уснуть не удалось, и в половине шестого женщина отправилась совершать обычный утренний ритуал — душ, кофе, готовка завтрака.       Хавьер, ее муж, просыпался немного позднее. Признавался, что любит слушать, как она иногда ворчит, неловко роняя что-то спросонья. Мэгги искренне не понимала, как он до сих пор способен выносить ее по утрам. Потому что сама считала себя опасной для окружающих, до счастливого момента получения утренней чашки кофе. Может быть поэтому, да и еще по многим причинам, Мэгги называла Хавьера «мой Джекпот». Она встретила его в не самый удачный момент жизни, когда явно не могла похвастаться уверенностью в завтрашнем дне и оптимизмом. Тогда Мэгги изо всех сил пыталась начать все с нуля. Забыть, насколько человек вообще способен забыть всю свою сознательную жизнь, до момента полного провала. К счастью, ее когда-то учили справляться с такими «досадными неудачами». Как говаривал один мудрый преподаватель, даже случившийся провал — лишь мелочь, если ты жив, здоров и можешь затеряться в толпе. Делай спокойное лицо, не суетись, и никто не обратит на тебя внимания. Ведь, в сущности, кому какое дело, кто ты такая? Люди — эгоисты. Каждый человек думает лишь о себе, да о паре близких и любимых.       Так она и сделала. Затерялась в толпе. И вселенная послала ей этот подарок судьбы. Нет, Мэгги вовсе не была обделена вниманием мужчин. С того возраста, когда начала понимать, что быть рыжей — не так уж плохо. Это в детстве считалось недостатком — быть мелкой рыжей девчонкой, ниже всех в классе. Позже она услышала от кого-то фразу: «маленькая собачка — до старости щенок». А к семнадцати годам с Мэгги случилось чудо — из несуразной мелкой рыжей пацанки она вдруг превратилась в стройную рыжеволосую красотку. Еще и с амбициями — она же собиралась изменить весь мир. Сейчас этот юношеский максимализм даже вспоминать не хотелось, потому что именно благодаря ему ее жизнь и понеслась в какой-то момент со скоростью и по траектории аттракциона «американские горки».       Возвращаясь к знакомству с Хавьером, разумеется, он не мог не обратить внимания на женщину такой необычной для Тенерифе внешности. И, в отличие от многих других мужчин в ее жизни, он был полон серьезными намерениями, чуть ли не с первой встречи. Мэгги учили всегда думать головой, никому не доверять, быть жесткой и даже циничной. Она следовала наставлениям, как настоящая отличница. Результат — полное крушение надежд. Встретив Хавьера, она вдруг подумала: что, если нужно иногда доверять сердцу? Что, если интуиция, в существовании которой ей не раз уже пришлось убедиться, не лжёт? Да и ещё — она была просто женщиной. Глубоко в душе, ей хотелось, чтобы рядом оказался мужчина, на которого можно положиться. Хотелось знать, что она кому-то нужна и интересна просто потому, что красивая женщина, а не инструмент в чьей-то хитрой игре. Хавьер дал ей это ощущение. И Мэгги О`Нил стала Маргарет Руис. Её ожидания от этого брака оправдались на все сто процентов. Никогда ещё она не была так спокойна, счастлива и окружена заботой.       Родители Хавьера когда-то уехали на материк, и с тех пор не допекали его своей заботой. На свадьбу прибыли — уже хорошо. В кругу оставшихся рядом тетушек ее муж не чувствовал себя заброшенным. О своих родителях Мэгги рассказала, что могла, но попросила не мучить ее расспросами и воспоминаниями. Они были добрыми ирландцами, мама — так даже слишком доброй. Зная, что у отца, как и у многих ирландцев, в крови всегда булькает достаточное количество виски, мама все равно любила его самозабвенно. Любить было за что — таким он был добряком. Все окружающие тоже его любили. И потому, даже опасаясь за его жизнь, мама не смогла уберечь отца. Не смогла продать его байк — его страсть и хобби, хотя постоянно грозилась. И случилось то, что вероятно, должно было. В этом не оказалось вины отца. Так уж вышло, что какой-то лихач не справился с управлением на повороте, ночью. Потерявшая смысл жизни, мать ненамного пережила отца, тихо погаснув, и фактически предоставив Мэгги полную свободу действий. Однако, предчувствуя уход, мама успела поручить заботы о дочке своей сестре, давно и прочно обосновавшейся в Нью-Йорке. Далее в легенде Мэгги присутствовал колледж, диплом по направлению гостиничного бизнеса и парочка попыток найти себя. Нашла то, что искала, она на Канарских островах. Испанский Мэгги, как прилежная девочка, учила хорошо. Это пригодилось.       Отношения с Хавьером оказались простыми и прямолинейными, чем Мэгги не могла похвалиться ранее. Но нет, это не были чисто рассудочные отношения и брак по расчету! Не смотря на то, что изначально, своим привычно циничным умом, Мегги оценила все плюсы этого союза, её голова почти сразу закружилась от близости с тем ураганом страстей, какой представлял этот мужчина. Она, неожиданно для себя, быстро привыкла к семейству мужа. Так забавно было по праздникам находиться в окружении толпы детишек, запомнить имена и даже количество которых, было поначалу не самой простой задачей. Обе тетушки Хавьера оказались абсолютно идеальными мамашами. Интересы детей и семьи для них были возведены в культ. Приготовления к свадьбе племянника стали для тетушек большой радостью и удовольствием. Подготовленная ими традиционная церемония произвела на Мегги неизгладимое впечатление. После подобного, не то что возвращаться, а даже вспоминать прошлую жизнь казалось ей преступлением.       Но самым удивительным для Мэгги, оказалось, пожалуй, событие на яхте, арендованной по случаю небольшого свадебного путешествия. Под утро после первой брачной ночи, когда новобрачные счастливо нежились, слушая плеск волн за бортом, в сладкой истоме, Хави заговорил с ней о ребенке. Тема детей была для Мэгги невыносимой и запретной. До встречи с Хавьером казалось, что она никого не стала бы слушать в этом вопросе. Однако, несмотря на молодость (супруг оказался на четыре года младше) он аргументированно выразил своё желание. Без тени инфантильности, заявил, что хочет ребенка, им нужен ребенок, и никакие ее аргументы не являются существенными. Чтобы не пришлось жалеть об упущенном времени, ребенок нужен прямо сейчас, пока они молоды. Иначе, кто же позаботится о них в старости? Если любимая согласится, Хави готов был сделать все для того, чтобы их семья ни в чем не нуждалась. Обещал любить ребенка, баловать его, и не важно, девочка это будет, или мальчик. Все та же интуиция подсказала Мэгги, что слова мужа не были пустыми обещаниями. И она решила воспользоваться шансом, который дарила судьба. Попробовать искупить прошлые ошибки. Все сложилось как нельзя более счастливо — она подарила Хави мальчика. - Мануэль, завтрак готов, не думай проскочить мимо! — настойчиво сказала Мэгги. - Мам, я уже опаздываю!       И вот так каждое утро. Ах, этот сон молодых людей! Как это сладко — спать до последней минутки, открывая глаза и тут же закрывая их, обещая себе встать через 10 минут и всё успеть. И все же, мама и её завтрак достигли своей цели. Мэгги взъерошила сыну волосы, тут же пригладила, и поцеловала его на прощанье. Хавьер уже спустился в ресторан, чтобы накормить завтраком тех немногочисленных туристов, которые ценят не самый знойный пляжный отпуск, а тихое созерцание местных достопримечательностей. Благодаря межсезонью и довольно теплой погоде, у Мэгги была возможность каждое утро погружаться в абсолютно свободный бассейн во внутреннем дворике. Плавать в свое удовольствие, ничуть не вздрагивая от прикосновения прохладной воды. Этим она могла повергнуть в изумление местных, привыкших в такую погоду уже накидывать на плечи легкие пальто.       Еще один повод для удивления посторонних — привычка рыжеволосой дамы наслаждаться жизнью. Люди, считающие, что женщина за пятьдесят — уже старуха, бабуля, и её удел — нянчить внуков, казались Мэгги странными. Она не ощущала своего возраста. «Мне не больше двадцати девяти лет» — периодически заявляла она любому, кто проявлял любопытство. И кокетства в этих словах не было. Мэгги много лет оставалась довольной собой, своей фигурой, кожей. Тут чуть крема, там косметики, и… вуаля! А когда возникали вопросы о ее экзотической внешности и бледной коже, которая не дружит с загаром, она привычно и весело отвечала: «Я — ирландка!»       «…Пёс. Что же хотел сказать этот пёс мне сегодня утром? Ведь сердце буквально ёкнуло, и сон как рукой сняло», — пыталась найти ответ Мэгги.       Постепенно тревога улеглась, вода всегда действовала на нее как хорошее лекарство. Проплыв привычное расстояние, и абсолютно успокоившись, женщина оделась, приняла деловой вид и устремилась в офис, где за ворохом документов, разговорами с поставщиками, и наведением обычных порядков в отеле, пройдет весь ее день. Как учила ее мама, любое дело нужно делать так, чтобы со стороны казалось, что ты рождена делать именно это. Делать что-то для себя. А вовсе не для того, чтобы сводить с ума мужчин, чьи имена, влияние и богатство заставляют простых людей даже дышать с опаской, говорить тише, и расплескивать чай дрожащими руками. Не для того, чтобы они бросали к ее ногам искрящиеся изумруды и струящиеся шубы. Раскрывали чековые книжки, готовые оставить свой бесценный росчерк за одно только обещание блаженства. Теряли голову, а затем вдруг внезапно, в придачу к ней — ключи от сейфа. А сейфы — утрачивали свои страшные секреты…       Закрутив локоны в ракушку, закрепив потуже шпильки, Мэгги мысленно стряхнула ворох нахлынувших некстати воспоминаний. И сказала себе твердо: «Ты — хозяйка гостиницы, и добропорядочная мать семейства!»