koma

      Август. Двадцать первое число. Эта дата снова возвращается к ней. Губительное, пожирающее двухзначное число разъедает её органы изнутри, напоминая о своём существовании. Отвратительная серая плёнка накрывает её лицо, а пить успокоительное больше нет сил.        Семь дней в неделю по второму году она навещает его, а он всё такой же: одинокий, бледный, холодный, безжизненный, с блёклыми волосами светлого цвета, опущенными короткими ресницами, лежит на больничной койке в палате, откуда выходит вид на небольшой дворик прямо через дорогу. Чонхва любит там гулять и до того, как проведает его, и после.       Нет ни единого признака жизни. Хёнвон просто лежит на постели, а аппарат жизнеобеспечения всё продолжает работать, но никаких признаков на успех не выдает.       Врач флегматично пожимает плечами и говорит, что в данный момент его сознание запечатано под циклических размеров вакуумом: не может слышать вокруг себя ничего, тем более ощущать прикосновений, поэтому он говорит, — сколько бы не старалась девушка, это вряд ли чем-то поможет. Чонхва не старалась, ей просто хотелось дать того тепла, которым Хёнвон не мог преобладать на этом этапе жизни.        Вот она, — думает Чонхва, — медицина будущего, которая вертится вокруг приборов, аппаратов и самообслуживания. У врачей нет ни капли сочувствия, ни сострадания. Они просто врачи, выполняющие свою работу, чтобы попытаться спасти чью-то жизнь.       Нет, — обещает себе Чонхва, — я подам на них жалобу, буду судиться с ними, но они не посмеют отключить аппарат. Я не позволю им.       Девушка начала курить. Притом курить прямо в квартире. На балконе, она готова была поклясться, на небольшом столике до сих пор стоит кружка с чёрным кофе, что он так и не допил в то утро. Она так и не заходит туда.       За час до аварии он позвонил ей и сказал, что в скором времени будет дома, а Чонхва уже успела разогреть вчерашний ужин, который они так и не успели съесть, тогда Хёнвон вернулся поздно и девушке уже не хотелось ужинать без него.        Какой-то пьяный урод задел его прямо возле тротуара, когда тот возвращался домой. Это поражало, ведь насколько надо быть в алкогольном опьянении, чтобы перепутать проездную часть и людное место. Его откинуло на несколько метров и было сильное повреждение головного мозга. В машине скорой помощи он ещё подавал некоторые признаки жизни, но по доставлению в больницу не шевелился, только неравномерно дышал.       Водитель долго оправдывался, но Чонхва и слушать ничего не хотела, хотя информация о том, что у него есть двое детей, смогла смягчить её, а вместе с этим и оглашение приговора о сроке лишения свободы. На большее этот человек не мог рассчитывать от неё. А причиной всего этого бедлама была измена жизни. Чонхва, услышав это, готова была рассмеяться от комичности этой ситуации, ведь кто знал, что от измены одной, будут страдать сразу три человека?       Чонхва шумно выдыхает едкий дым из ноздрей, пара клубков просачиваются через рот. Это не особо приятное дело, но было лучше, чем запить. Она помнит, как хотела купить бутылку красного сухого вина, как глаза жадно пожирали этикетку с названием, как руки, не подчиняясь телу, тянулись к прилавку, дабы взять желанную бутылку. Она хотела, но не купила, отдав предпочтения ментоловым сигаретам.       Если бы Хёнвон узнал об этом, то устроил грандиозный скандал. Парень был всегда за здоровый образ жизни, и малейшее пренебрежение этому образу от сигареты в зубах какого-то торговца на рынке до харка слюной на асфальт, приводило его в бешенство.       Чонхва знает, — он убил бы её здесь, прямо на месте.       Но его здесь нет.       Хоть уже и давно свечерело, но люди не спешили покидать улицу с тёплым, ласковым ветром, что так быстро проникал в нашу квартиру, заполоняя комнаты мимолетными порывами дыхания улиц. Я стоял на балконе и пил холодный чай со льдом. Вроде не забыл, сегодня уже начался август. Как я мог так безответственно потеряться во времени? Сзади, поперек живота, меня обхватывают её не менее холодные, даже сказал бы, ледяные руки. Она кладёт на моё плечо подбородок и повисает на мне, словно куртка на вешалке, и я стараюсь не смеяться.       — Я думал, что ты легче, — проговариваю я и вздрагиваю, когда её ладони, мне в отместку, накрывают спину. Я даже хотел вскрикнуть от неожиданности, но вовремя успел закусить язык.       Поворачиваюсь к ней, пытаясь сделать серьёзный вид, но вижу, что она вот-вот не сдержится и засмеётся, значит, моя физиономия не вызывает устрашения. Вместо бессмысленной болтовни я подхватываю её на руки и несу в гостиную, она визжит, бьёт по спине и сильно дрыгает ногами, чуть даже мне в челюсть не попала коленкой. Аккуратно, но мгновенно укладываю её на ковер возле камина, а она замирает, наверное, готовится к атаке. Ну уж нет, я так просто не дамся ей! Лучший способ сломить её — это щекотка. И я снова слышу визг и мольбы о том, чтобы я прекратил. Ну ладно, так и быть, пощажу тебя.       Я прекращаю, но не выпускаю её, так и продолжаю нависать, а она вжимается в ковёр и даже краснеет! Мне ещё никогда не было так приятно, как в этот момент. Я медленно наклоняюсь к лицу и долго смотрю ей в глаза — пытаюсь вывести из себя, и это получается буквально через считанные минуты. Накуксенное выражение лица смешит, и она сама тянется, чтобы поцеловать. Так всегда заканчивается, а она даже этого не замечает. Всё же не только женщины могут заставить краснеть мужчин одним только взглядом, вот, я даже чувствую, как её лицо горит в моих ладонях. И грех не признаться, но хочу испытывать подобные ощущения ещё долго.       Чонхва сидит около кровати и гладит его по волосам, уже в который раз заправляет ему челку. Иногда она даже протирает его лицо влажной тряпкой, конечно этим должны заниматься медсестры, но и она не посторонний ему человек.       Мокрая красная материя проходит по лбу, щекам, под глазами, губам и подбородку. Она тщательно и насухо протирает после, чтобы врач потом не выявил подвоха, не заметил капли на одеяле или подушке.       Проводя пальцами по пухлым щекам и губам, Чонхва думает, что сошла с ума, ведь ей на несколько секунд показалось, что Хёнвон улыбнулся ей. Где-то там он, внутри своего сознания, ощущает её прикосновения, словно это происходит наяву. Они сидят на балконе, попивают чай и смотрят на закат.       Хёнвон допивает чай и думает, что счастлив.       Хёнвон думает, что у них с Чонхвой всё х о р о ш о и он даже не подозревает, что это иллюзия, просто сон длиною почти в бесконечность, ведь настоящий Хёнвон уже который год в коме.*