Главное

      Сейчас ранняя весна, и я безумно в тебя влюблён. Я влюблён в твой смех, в твою немного угловатую улыбку, в копну огненно-рыжих волос, так сильно контрастирующих с льняной бледной кожей. Я влюблён в тебя, и это самое сильное, самое отчётливое, что я чувствую.       Каждый день я ищу тебя в толпах студентов, пытаюсь встретиться с тобой взглядом, чтобы понять, чтобы ещё раз осознать, что ты тоже ищешь меня сейчас. И вот мы пересекаемся, ты улыбаешься одними глазами, протягиваешь мне небольшой свёрток со сладостями и уходишь. Мы оба знаем, что показываться вместе нельзя: это против правил. Никто не сможет этого принять.       Но мне хватает одного: сейчас ранняя весна, и я безумно в тебя влюблён. Я наблюдаю за тобой, пока ты тренируешься на площадке для квиддича, что-то говоришь Поттеру. Я неподалёку, совсем рядом, затерявшийся в ветках деревьев, жду конца тренировки, чтобы увести тебя на пикник. Наш воскресный пикник, который тебе так нравится. Поттер и остальные больше не задают вопросов, ведь ты перестала на них отвечать, лишь уклончиво качая головой, давая тем самым понять, что это никак не должно их касаться.       Я влюблён в то, когда ты говоришь, как прошёл день. Собираешь все подробности, склеиваешь их в один ясный клубок и по нитке распутываешь для меня. В твоих глубоких тёмных глазах я считываю беспокойство и волнение. Каждую нашу встречу ты приводишь их за собой, словно боишься, что вот-вот что-то должно случиться. А ведь оно давно уже случилось.       Я снимаю пиджак, закатываю рукав рубашки, обнажая бледное предплечье, изуродованное чёрным черепом, изо рта которого на тебя взирает извивающаяся змея. Ты не пугаешься, просто дотрагиваешься до Метки и поднимаешь на меня глаза. Ты молчишь. Я больше ничего не требую. Улыбка медленно сходит с твоего лица, остаётся лишь горькая колкая ухмылка в уголках губ. Я целую эти губы, ты охотно поддаёшься. Не всё потеряно, Джинни Уизли, я ещё смогу выкарабкаться из этого дерьма.       Сейчас поздняя весна, и я безумно тебя люблю. И это последняя истина, которая мне известна. Мои руки в крови, я потерялся и совершенно запутался в том, что происходит вокруг. Я умираю на твоих руках от ужасающей пульсирующей боли, растекающейся по всему телу. Он выбрал меня. Как смешно, ведь я обещал тебе выкарабкаться из этого дерьма. О н в ы б р а л м е н я.       Но мы не выбирали друг друга. Это так странно. И так правильно. Нечто свыше велевшее нам сидеть на окраине Хогсмида, смотреть на алеющий закатом горизонт. Люди вдалеке поют песни, веселятся, а я наблюдаю за тем, как последние лучи солнца отражаются в твоих бесконечно обречённых глазах.       Сейчас поздняя весна, и я безумно тебя люблю. Не знаю, сколько ещё протяну, смогу ли сделать твою жизнь лучше, увезти тебя куда-нибудь подальше. Сейчас конец мая, твоё любимое время, ты напоминаешь мне об этом при любом удобном случае.       У тебя измученный острый взгляд. У тебя несчастная болезненная улыбка. Ты исхудала, щёки впали, колени стали острее. Я лежу на траве, чувствую, как твои пальцы зарываются в моих отросших волосах. Ты сравниваешь их с первым выпавшим снегом, я наивно улыбаюсь. Мне нравится улыбаться с тобой, ведь я делаю это по-настоящему. Режущая боль кромсает моё предплечье, словно твердит, что это неправильно. Что именно? Ответ очевиден: моя истина. Сейчас поздняя весна, и я безумно тебя люблю.       Ты наклоняешься к моему лицу, бегло целуешь в щёку и поднимаешься, поправляя резинки, крепко стянувшие две ажурные туго сплетённые огненно-рыжие косы, забираешь небольшой букет снежно-ледяных цветов. Нам пора уходить, мы и так украли слишком много времени. Тебя будут искать.       — С тобой точно всё будет в порядке? — ты берёшь меня за руку, пальцами выводишь холодные узоры на ладони.       Я пытаюсь подобрать правильные слова, которые хоть как-то смогут успокоить тебя и дать надежду на лучшее. Но я сам не верю своим словам. Я верю лишь в одно, и ты знаешь об этом. Протягиваю тебе небольшой свёрток, как когда-то это делала ты. Тебе необходима энергия, ты слишком истощена. Я подхожу ближе, обнимаю тебя и мягко целую в макушку.       — Надеюсь, — кажется, я лукавлю, ведь единственное, в чём я точно уверен — сейчас поздняя весна, и ты безумно меня любишь.