Влюблённый призрак

      Мотоко впервые заговорила с Бато о детях после дела о «Детсадовском контрабандисте». Кто-то усыновлял детей в большом количестве и переправлял их за границу — дело плевое, как раз для полиции. Но после того, как обнаружилось, что в детей вшивали пакетики с наркотиками, детали с черного рынка и даже микрочипы с информацией о Японской разведке, это дело резко превратилось в дело Девятого отдела. Бато предполагал, что эта операция, которая, к слову, закончилось спасением двух семилетних мальчиков и одной четырехлетней девочки, и натолкнула Мотоко на некоторые размышления. Да что лукавить, Бато тоже задумался, когда увидел Майора, ведущую за руку маленькую светловолосую девочку в желтом платьице. Дым после перестрелки еще не рассеялся, чья-то кровь стекала по стене, остывали трупы, а Мотоко бережно склонялась к девочке, потому что без этого малютке было бы тяжело схватиться за женские пальцы. Майор в другой руке держала автомат. Девочка забавно перебирала маленькими пухлыми ножками, иногда обходя или неуклюже перешагивая через чьи-то неподвижные мертвые ноги.       Девочка говорила плохо, но все равно усердно пыталась и мурлыкала, лялякала женщине что-то очень важное, а Мотоко внимательно слушала. Когда они вышли на улицу, их пути разошлись: одна нырнула в бронированный автобус, вторую забрали органы опеки и попечительства.       Наверное, после этого мысли Мотоко плавно и незаметно перетекли в определенное направление. Детский сад, школа, роддом, ясли, маленький вихрь носится по квартире и таскает собаку за длинные уши, пеленки в стирке, первые слова. Мотоко надеется, что это будет «мама» или «папа», а не «татикома» или еще хуже «пистолетик» и «дай». Кусанаги трясет головой, понимая, что слишком задумалась и уже не слышит похвалы шефа за проведенную операцию.

***

      Бато сразу понимает, что что-то не так, когда видит Мотоко, сидящую на диване и задумчиво смотрящую в одну точку. Хорошо хоть палец не грызет — значит не волнуется, а просто что-то сосредоточенно обдумывает. Она сидит так не шевелясь, пока Бато не присаживается рядом и кладет голову ей на колени. Тогда женщина будто отмирает и запускает тонкие пальцы в его волосы, распуская и перебирая длинный хвост. — Все в порядке? — спрашивает мужчина. — Да. Я все думаю о той девочке, — тихо отвечает Кусанаги, чуть заметно мечтательно улыбаясь, — Было бы здорово иметь детей. — И ты хочешь детей?       Бато никогда не задумывался об этом. С их довольно опасной сферой работы подобные мысли атрофировались сами по себе, как совершенно невозможное и недостижимое. А тут сама Майор говорит о таком, и заставляет задуматься: а правда, почему бы нет. Более того, Бато представляет беременную соблазнительно округлившуюся Мотоку, маленький живой кулек в его огромных медвежьих лапищах, В голове всплывает Тогуса и его семья. — Чтобы завести детей надо иметь настоящие органы, — поразмыслив, говорит мужчина, а Мотоко прикрывает смешок ладонью и мягко, практически нежно поправляет его: — Заводят собак, Бато. — А детей? Заделывают? — задорно усмехнулся здоровяк. — В любом случае нужны настоящие органы, а это дороговато. — Дети вообще не дешево обходятся! Но, думаю, Девятый отдел пожертвует средства на будущего члена команды. Как думаешь, будет девочка или мальчик? — Определенно девочка.       Майор, подвинув его, встает, на ходу сбрасывает на диван куртку, оставаясь в одном комбинезоне и идет на кухню, а Бато говорит ей в догонку: — А мне кажется будет мальчик. — Девочка. Она разворачивается на пороге и приваливаясь плечом к проему, скрещивает руки на груди и с игривым вызовом выгибает тонкую бровь. — Это от меня зависит, будет мальчик или девочка, — несильно бьет себя в грудь мужчина. — А от меня, рожу я мальчика или девочку, — в свою очередь указывает на себя Мотоко и скрывается на кухне.       Бато хмыкает и бездумно теребит в руках ее куртку, пахнущую дымом и ароматными духами. Странное, удивительно подходящее ей сочетание. На кухне звенит посуда. — А у тебя близнецов в роду не было? На секунду тишина заполняет паузу, а еще через секунду в дверях возникает озадаченная голова и отвечает: — Нет. А что? — Просто исключаю появление и девочки, и мальчика.       Голова кивнула и исчезла, а Бато подошел и, привалившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди, принялся наблюдать, как женщина неторопливо насыпает в миску корм для собаки и ставит ее на пол. — А как назовем? — не унимается Бато, и Мотоко вдруг задумывается на мгновение.       Взгляд у неё сразу меняется, становится бездонным и притягивающим, таким, что Бато почти замирает, по привычке начиная впитывать каждую секунду. Он может любоваться такой легкой задумчивой Мотоко вечно. — Рен. Кувшинка, — наконец, отвечает женщина и внимательно смотрит на Бато. Взгляд обычный, бесстрастный, но что-то скользит в нем, заметное только ему, и мужчина понимает, что Мотоко ждет его реакцию, его одобрение. — Неплохо. Красивое имя, — и осторожно добавляет, — А Сузьюм? — Птичье имя, — брезгливо кривится Кусанаги. — Ну, если хочешь цветок, можно Кику. — Звучит плохо. — А Кей? — Почтительная? Звучит хорошо, но значение… Мне все-таки нравится Рен. — Забавно, — хитро улыбается Бато, и Мотоко вопросительно вздергивает тонкую бровь. — Что? — Мы пока даже не пересадили органы, а уже спорим, как назвать ребенка. — Не вижу спора. Все и так решено, — лукаво смотрит в ответ женщина и чуть улыбается кончиками губ так, что у Бато пропадает желание возражать ей сейчас и вообще возражать.        Ему для начало надо собрать себя в кучку, а не растекаться по кухне в приступе неконтролируемого обожания.       Она как-то умеет так смотреть, по-женски, игриво и колко-колко так, что хочется схватить её в медвежьи объятия, не отпускать, а лучше зажать между собой и столешницей и… начать тренироваться делать детей. — Ладно. Рен так Рен, — сдается Бато и делает то, о чем только что думал — рывком подходит к ней ближе, притискивая к столу, и обводит горячими ладонями её мягкие изгибы, почти рыча, — Знаешь, что я с тобой сделаю?       Мотоко смотрит на него томными бесстыдными глазами и поглаживает его крепкие плечи, прикусывая губу так развратно, что мужчина невольно думает, что это она с ним сделает, а не он с ней, и это хлестко рвет крышу. Он гладит её бедра, сильно сжимает ягодицы и трется об неё вставшим членом, впитывая этот её бессовестный взгляд и прикушенную губу. И она млеет, царапая его спину по футболке и накручивая на палец его хвост. Каким-то чудом и силой воли Мотоко сквозь страстный, похотливый туман возвращает себе способность мыслить и говорит, слабо отталкивая его за плечи: — Шеф велел собраться завтра рано утром.       Бато целует её в шею, мокро трогает языком мочку уха, утыкаясь носом ей в висок, и говорит: — На хрен шефа. Все завтра. — Очень рано утром, — она плохо соображает, сознание приятно уплывает, особенно когда Бато так прижимается и ласкает её. — Я очень тебя хочу.       Они взахлеб целуются, и у Мотоко подгибаются колени, но Бато её держит крепко и сильно, и в его руках бесконечно хорошо. Кусанаги почти задыхается, когда они разрывают поцелуй, и мужчина прикусывает её подбородок. — Давай сегодня сделаем, что захочешь, — шепчет Бато, и Мотоко медленно облизывает губы, задумчиво окидывая его взглядом. — Ммм… Надо отдать должное, соблазнять ты умеешь, — она слегка отстраняет от себя мужчину, начиная игриво выводить пальчиками змейку на его груди, прессу, — Что я хочу… Ну, для начала я привяжу тебя к кровати. Пропустив ремень, Мотоко ведет ногтем по вздыбленной ширинке. — Извращенка, — хрипит Бато, едва сдерживаясь, чтобы не толкнуться в её руку. — И…- продолжает мучить Мотоко и, вдруг хитро блеснув глазами, щелкает пальцем по ширинке, — И лягу спать.       От того, как вытягивается лицо Бато, Кусанаги смеется в кулачок и с вызовом вглядывается в него. — Паршивка, — довольно ворчит мужчина, и внезапно присев, подхватывает смеющуюся женщину на плечо и начинает кружить, кружить её по всей кухне, не отказывая себе в удовольствии шлепнуть её пару раз по ягодицам.        А потом он несет её в спальню и кидает на кровать. Матрац мягко пружинит под ней и прогибается, когда Бато, снимая водолазку и оголяя крепкий мускулистый торс, медленно и хищно подползает к Мотоко. Женщина опираясь сзади на локти, вызывающе смотрит ему в глаза, и, приподняв ногу, голой ступней проводит по рельефной мужской груди. Бато перехватывает её за лодыжку и целует выступающую кругленькую косточку у самой ступни. Мотоко довольно мурлычет, и мужчина быстро расстегивает и стаскивает с неё комбинезон. Потом ласкает ногу, целует коленку, целует дальше вплоть до кромки белья, и закидывает её ногу на плечо, кусая внутреннюю поверхность бедра. Мотоко стонет, когда Бато проводит языком прямо по белью, слегка влажному и терпко пахнущему возбуждением. Она едва находит в себе силы отстранить его и сказать: — Я за веревкой. — Ты серьезно? — Бато наблюдает, как она легко выскальзывает из-под него, с ноткой удивления и сожаления, но когда Мотоко посылает ему томный многообещающий взгляд, довольно ухмыляется и перекатывается на спину. — Ты сказал — что я хочу, — напоминает женщина. — Любой каприз, — широко скалится Бато.       Пока она ходит, он снимает брюки, ложится поудобнее и ждет её, заложив руки за голову.       Мотоко возвращается с двумя обрезками бельевой веревки и Бато, полулежа, послушно протягивает по очереди руки, чтобы она привязали их к спинке кровати. — Извращенка, — снова повторяет Бато, когда Мотоко закончила с узлами и уселась на его бедра, чуть качнув тазом так, что вздыбленный член прошелся прямо по промежности. — Но тебе нравится, — нагнувшись, она прикусила Бато за ухо, мокро лизнула мочку. — Да, нравится. Она провела языком внутри ушной раковины, и мужчина повернув к ней голову, сказал: — Дай поцелую. Мотоко плавно выпрямляется, хитро глядя на него. — Не дам. — Стерва. Бато хрипит, когда она в отместку на прозвище трется о его стояк сильнее и жестче, наклоняясь и проводя языком по накаченной рельефной груди. Она снимает майку, медленно оголяясь, проводит ладонями по груди, цепляя пальцами соски, как мог сделать Бато, если бы имел возможность пользоваться руками, и кошкой выгибается вперед, скользя мягкой грудью и затвердевшими сосками по мужской груди. От того, как соприкоснулись их соски, Бато прошибает дрожью, а Мотоко гортанно стонет. Красивая, гибкая, страстная, она сводит с ума. Бато возбужден практически до боли, он выворачивает руки и загнанно дышит, пока Мотоко продолжает его мучить.       Она вылизывает его всего, начиная с щек и подбородка (когда Бато пытается безуспешно извернуться и поймать её ненасытные губы) и заканчивая каменным прессом и кромкой кожи над резинкой трусов. Тогда Мотоко переползает вниз, вставая на колени и широко раздвигая ноги. Трет промежность, потом медленно эротично снимает трусики, наслаждаясь тем, каким жадным голодным взглядом следит за ней Бато. Когда она снимает его белье, задевая член, мужчина давится стоном и продолжает жадно смотреть и от этого взгляда уже её пробивает дрожью. Промежность ноет и Мотоко едва сдерживается, чтобы не потереть клитор. Может быть потом, она снова обездвижит Бато и будет трогать себя перед ним, теребить клитор и насаживаться на пальцы, наблюдая, как он с ума сходит от возбуждения, едва не выламывая спинку кровати с мясом. Но это потом. Сейчас же ей хочется другого.       И Мотоко наклоняется и невесомо касается указательным пальцем сочащейся смазкой головки, от чего Бато рычит и толкается бедрами, но женщина сразу убирает руку и слизывает с пальца каплю. — Не шевелись, — приказывает Мотоко, и Бато замирая, слушается.       Голова уплывает от её тона, от того какая она страстная и властная на грани жестокости. Бато готов её слушаться, ползти за ней на коленях, надеть ошейник и отдать ей поводок, лишь бы она только приласкала его. И женщина наклоняется, прижимается щекой к члену и насмешливо смотрит, как Бато загнано дышит от той порнографической картины, что открывается перед ним.       Мотоко решает его добить, и тянется языком через уголок губ к члену. — Черт, — мужчина почти рычит, бьется головой о спинку кровати и пьяно смотрит, как она мучительно медленно ведет языком по всему стволу и щелкает кончиком языка по самой головке, — С…сильнее. Девочка. Ну…       Она заглатывает практически до корня, и Бато выгибает на постели то ли от её горячей влажной тесноты, то ли от того, как потрясающе развратно это выглядит. Мотоко насаживается с чавкающем звуком, её губы припухшие и натертые натягиваются на член, она смотрит исподлобья и Бато нестерпимо хочется обвести пальцами её рот, погладить по щеке, почувствовать как там внутри скользит его член.       Мотоко отстраняется, когда Бато близок к разрядке, и смотрит на него мутным возбужденным взглядом, а потом седлает его и, заведя руку за спину и направляя головку, аккуратно насаживается, растягивая удовольствие. Но Бато, упираясь в матрас пятками, подкидывает бедра и входит до конца, вышибая из Мотоко вскрик. Она закусывает губу, теряет равновесие и упирается ладонями в матрац, подставляясь, а мужчина задает такой бешеный темп, что ей даже стонать не удается — только поскуливать от жесткого и жаркого удовольствия, почти страстного насилия. Бато рычит, едва не ломая прутья кровати, и дерет Мотоко до цветных пятен в глазах, до взрывающего на части наслаждения, когда она кричит и кусает его плечо. Их выламывает в ярком крышесносном оргазме почти одновременно, и Мотоко валится без сил ему на грудь, тяжело дыша. Придя в себя, они лениво целуются, вылизывая и мягко кусая друг другу губы. А потом Мотоко, разнеженная и уставшая, укладывает голову ему на грудь и затихает, прикрыв глаза. Бато терпеливо ждет, скашивая глаза на её растрепанную макушку, и только когда, раздается тихое сопение, ненавязчиво напоминает о себе. — Эм… милая, ты ничего не забыла?       Мотоко вскидывает голову, осоловело и нежно рассматривая мужчину, и до нее доходит, когда Бато комично помахивает на манер приветствия связанными кистями рук. — Знаешь… тебе идут веревки, — отмечает Мотоко, проводя ноготками по его груди, — Может так и оставить? — Я тебе припомню это в следующий раз, — беззлобно скалится Бато, но угроза не производит должного эффекта. — Ой, ну все! Бегу и предвкушаю.       Женщина, развалившись на Бато, перегибается через него и достает из ящика тумбочки черный армейский нож с серрейтором на обухе, которым, практически в пару движений разрезает веревки и возвращает инструмент на место. Освободившись, Бато тут же сгребает Мотоко в охапку и наваливается сверху, весомо прижимая её к матрацу, чувствуя жар и мягкость её кожи. Бато чувствует, что возбуждается снова. — По второму кругу, малышка?

***

Что-то не так.       Мотоко просыпается первой, резко садясь на постели и еще сонно пялясь в одну точку, но пытаясь сообразить, что собственно не так. Она оглядывается на широкую белую спину Бато, лениво облизывая глазами тугие мышцы, и мучительно долго соображает. Она разглядывает комнату, занавески, зашторенные и светящиеся от того, что в них бьются яркие лучи солнца; разбросанные по полу вещи; почти восемь на электронных часах; обрезки веревки… стоп.       Часы? Мотоко задумывается и в просыпающемся сознании что-то с тихим щелчком встает на место. — Черт! — Мотоко вопит, слетая с кровати и принимаясь разыскивать в мешанине на полу свои вещи, — Мы проспали!       Бато, продрав глаза, сонно поворачивается, и в него прилетают джинсы, об которые Мотоко чуть не споткнулась. Надо отдать должное, рефлексы, выработанные за долгие годы службы в армии и Девятом отделе, срабатывают даже в таком невменяемом состоянии. Поэтому джинсы он ловит, а не получает тяжелой металлической пряжкой ремня в лоб. Морщась, Бато долго рассматривает джинсы, наконец, признав их своими, надевает и после этого рискует сунуться в ванную.       Там — картина маслом. Взъерошенная, не успевшая причесаться Мотоко, такая милая и домашняя, стоит в одном нижнем белье, босая, и с таким усердием чистит зубы над раковиной, что Бато удивляется, как она до дыр их не протерла.       Мужчина тоже достает вторую щетку из стаканчика, выдавливает пасту и тоже начинает чистить зубы, потеснив Мотоко перед раковиной. Ванная погружается в молчание. Говорить было не о чем, рот занят. В утренней тишине раздается только шуршание щеток.       Мотоко и Бато изредка косятся друг на друга через зеркало. Когда Бато надоедает, он опускает руку вниз и щипает Мотоко за мягкую ягодицу, от чего женщина давится пастой и мечет в него гневный взгляд через зеркало. Но во взгляде мелькает хитринка, и Мотоко, открыв воду, окатывает Бато с ладошки. Закусив зубную щетку, он отпрыгивает, размазывая капли по животу и тут же прицельно получает холодным душем, потому что если Мотоко что-то делает, то делает основательно, даже если в шутку мстит.       Она держит головку душа как пистолет и окатывает Бато с ног до головы, хохочет, кусая зубную щетку, с ртом, полным приторно клубничной пены. Вода заливает кафель, стиральную машину и висящие на крючках полотенца, а Бато выплевывает щетку и делает рывок вперед, хватая визжащую Мотоко.       То, что они безбожно опаздывают — их до поры до времени не беспокоит.

***

      Они едва не бегут по коридору, вызывая недоумение у техников, проходящих мимо. — Сначала зайдешь ты, потом с перерывом в десять минут зайду я, — Мотоко словно перед операцией проводит инструктаж. Бато возражает. — Ну, нет. На последних, обычно всех собак и спускают. — Поэтому я и должна идти последней — меня не убьют, — доходчиво разъясняет Майор и единственное чего ей не хватает, так это развернутого плана здания, как на настоящей планерке, — И вообще надо было идти разными путями. По разным лестницам… — Ага, счаз! — гаркает Бато, — На разных машинах, через разные входы, с тщательно продуманной легендой! — Неуставные отношения…- упрямо проговаривает женщина и по страдальческому лицу Бато можно понять, что она заводит эту шарманку не в первый раз. — Пусть Арамаки в задницу себе засунет акт о неуставных отношениях, — ворчит мужчина и напоследок твердо добавляет, — И я захожу последний. Дамы, как говорится, вперед.       В итоге в конференц-зал они вваливаются вместе, тяжело дышащие и взъерошенные, наплевав на все попытки шифроваться, на ходу пробормотав: — Простите за опоздание, шеф…- бойкое от Мотоко. — Пробки, — и хмурое от Бато.       Арамаки, прищурившись, кивает на свободные места на диване среди остальных и продолжил доклад, монотонно зачитывая статистические данные.       Они плюхаются друг напротив друга, сходу вникая в суть проблемы, но тут по закрытому от шефа каналу всплывает насмешливое сообщение от Сайто. «Какие пробки, Бато — дороги пусты. Все зеленое» «Это у него в личной жизни зеленый свет» — плутовато подмечает Исикава. «А ну, захлопнулись оба, пока я вас в дорожное покрытие не укатал» — гаркает по внутренней связи Бато, -«Нашлись навигаторы, блин»       Он мельком смотрит на Мотоко, и ему на мгновение кажется, что она внимательно и бесстрастно слушает доклад шефа, но Бато быстро замечает — и прикушенную губу, и едва заметный наклон головы, чтобы волосы чуть упали на лицо — и понимает — она старательно сдерживает улыбку.