Гордость

Девушку поприветствовала тихая, тёмная квартира. Александра невесело улыбнулась — всё, как всегда. С другой стороны, отсутствие шумов давало простор мысли. Девушка прошла вглубь квартиры, но свет включать не стала. Она опустилась на диван и закрыла глаза. После рейса хотелось лишь одного — забыться тревожным сном. Кузьмина пожала плечами — с тех пор, как она последний раз нормально спала прошло девять лет. Александра встала и прошлась по комнате — воспоминания вновь нахлынули на неё. Сколько раз она говорила себе — перестань, этим ничего не вернёшь, от этого хуже, — все попытки были тщетны. Девушка взяла фотографию, стоящую в рамке на тумбочке. Она никогда не скрывала и не собиралась. — А где, — Саша нервно оглядывается, она пытается успокоить себя, но не получается. Осознание худшего лавиной обрушивается на девушку, и она робко спрашивает: — Где Лёша? Ответом молчание. Где-то далеко слышатся звуки взрывов, гул толпы становится всё громче и громче. — Когда полетим? — спрашивает кто-то, и люди становятся увереннее, — да, когда летим? Александра сосредоточено смотрела на фотографию. Она не могла поверить, все ещё не могла. Кузьмина покачала головой — первое время она твердила, что он жив. Что пропал без вести, что он вернётся. Но дни складывались в недели, недели в месяцы — ничего не происходило. Александра отчаялась и приняла — Гущина больше нет.  — Мы никуда не полетим без Лёши, — её голос срывается на крик, — где он? Я должна знать! — Там был автобус, — пытается что-то объяснить Андрей, — внутри мальчик… Гущин полез и… — Он ранен?! — девушка подаётся вперёд и хватает бортпроводника за плечи, — он ранен? Я, — Саша пытается растолкать толпу, — мы должны помочь ему!  — Лёша, Лёша, — шепотом произнесла Александра. Она не заметила, как заплакала. Кузьмина всегда пресекала это, как любую-другую «женскую» слабость, — я ведь даже с тобой не попрощалась… Девушка сняла фирменный пиджак и, оставив его на диване, направилась на кухню. Свет включить всё-таки пришлось. Кузьмина поставила чайник и судорожно вздохнула — зачем, зачем она тогда выгнала его? — Дура, — прошептала она, — не могла со своей гордостью смириться. Кому, кому она была нужна? Становится трудно дышать, рыдания сдавливают грудь. Девушка оборачивается и смотрит на экипаж. — Почему?! — надрывно кричит Саша, — почему вы стоите? Лёша там, — она указывает куда-то в горы, — ему нужна помощь. Что вы все стоите?! От слёз всё размывается в глазах, кто-то прижимает девушку к себе. Она слышит голос Зинченко. — Девочка, ему не помочь… его больше нет, слышишь? Держись, Саша… — Нет, нет, — она кричит громко, окончательно срывая голос, — он жив! Пожалуйста, — Кузьмина судорожно хватается за рукав командира, — скажите мне, скажите… Не видя поддержки в его глазах, она пытается что-то сказать, но фразы переходят в бессвязные рыдания. Горячий чай приятно обжёг горло, но на душе по-прежнему было холодно. Александра посмотрела в окно — последний раз она тогда видела его здесь. Он обернулся на неё — его глаза были полны надежды и сожаления. Глупая гордость помешала впустить. А потом было уже поздно — локоток близко, да не укусишь. Кузьмина взяла в руки телефон и набрала номер. Единственное, что стало светлым лучиком в девятилетнем кошмаре. — Когда ты придёшь домой? — она пыталась придать голосу строгости, и это у неё получилось. Служба обязывала — оставляй все эмоции дома, в небе ты должна быть твёрдой. — Я уже бегу, через десять минут подойду, — ответили ей. — Просила же, не ходить так поздно по улицам! — Это случайность. — Смотри мне, случайность! Трубку повесили. Александра пожала плечами — ей было иногда очень трудно со всем этим. Девушка посмотрела на себя в зеркало и покачала головой — косметика размазалась, да и вообще после рейса она выглядела не очень. — Ну и пусть, — равнодушно произнесла она, убирая волосы от лица. — Сашенька, — Зинченко смотрит на неё с жалостью и болью, — взлетать надо. Улетать надо, сама прекрасно всё понимаешь. Девушка сидит в кресле второго и понимает, что не имеет права. — Он жив, — тихо, но твёрдо шепчет она, — он жив, понимаете? Он не мог умереть, он не мог вот так умереть! — Саша снова срывается на крик, хотя в глубине души понимает, что этим делу не поможешь. — Пилот Кузьмина, — повышает голос Зинченко, — возьмите себя в руки! Саша делает глубокий вдох и подаётся вперёд. Дрожащими руками девушка касается штурвала. Зинченко начинает переговоры с диспетчером, готовит самолёт ко взлёту. Саша глубоко дышит, пытаясь успокоиться. Девушка вспоминает об ответственности — сотни людей в салоне. Но хочется, чтобы её оставили в покое. Саша смотрит через стекло на горящий остров. Где-то там, в горах, умирает тот, кого она любит. От этой мысли хочется сжаться в комок и кричать. Александра допила чай и вновь бросила взгляд на часы — входная дверь все ещё была закрыта. — Ну, попадись ты мне, — сердито прошептала она. Девушка поднялась со стула, погасила свет на кухне и снова вернулась в свою комнату. Кузьмина прямо в форме легла на кровать и закрыла глаза. Новая волна боли и отчаяния накатила на неё. — Если бы я тогда отговорила его, — простонала она, — если бы тогда пошла с ним… Уже не пытаясь остановить слёзы, Александра взяла фотографию и снова и снова смотрела на неё, вспоминая родные черты. У Алексея даже не было места, где можно прийти, поговорить, повспоминать. Девушка боялась, что скоро совсем из памяти сотрётся родной образ. — Лётчица, да? — тихо проговорила Александра, — баба ты за штурвалом, Сашка! — зло сказала она сама себе, — сама во всём виновата. Александра закрыла глаза, пытаясь вспомнить, когда первый раз пошла с ним в ресторан. Светлые воспоминания на секунду развеяли боль, но она обрушилась с новой силой. Саша медленно спускается по трапу, оглядывая пассажиров, которые не верят, что спаслись. Девушка видит, как Зинченко обнимает своего сына, видит, как Виктория старается извиниться перед Андреем — но всё это меркнет перед глазами. Кузьмина садится на ступеньки трапа и даёт рыданиям волю. Плевать, что её видят. Плевать, что она пилот, что такое поведение не подобающее. — Надо было вернуться, — сквозь слёзы шепчет она, — мы… мы должны были вернуться! Никто не слышит её. Саша встаёт и уверенно направляется к Зинченко. — Леонид Саввич, — хрипло произносит девушка — голос уже потерян, — мне нужно с вами, — шепотом: — Поговорить. Зинченко крепко обнимает девушку. — Саш, ничего уже не вернуть. Это был его выбор, — она слышит боль в его голосе, но не может ничего сказать. — Я больше не смогу… Я не смогу больше летать, — девушка заходится в плаче и замолкает. «Он жив. Я знаю, что он жив» — Не говори глупостей, — одёргивает её командир, — ты думаешь, Лёша бы не хотел этого? — Я не справилась… да и не хочу больше. Это опасно, — с отчаянием кидает она, — это действительно опасно. Лёша остался там, а мы улетели… — Тебе нужна помощь, — устало произносит командир и подзывает медработника. Александра услышала, как в замке закопошился ключ. Кузьмина быстро встала и пошла в ванную комнату. Девушка умылась холодной водой, убирая остатки косметики, зачесала волосы. Она вышла в комнату и скрестила руки на груди. Дверь закрыли и включили свет. — М-мам, — нервно вскрикнул паренёк, уронив ботинок, — нельзя же так пугать. — Я тебе говорила, чтобы поздно ты не задерживался! А если бы я вернулась в четыре часа утра, мне тебя до пяти пришлось ждать? — и следа не осталось от рыданий. Строгий, уверенный голос. — Я уже домой собирался, правда. — Коля, я всё понимаю, но время-то не детское, — устало произнесла Александра, — пойдём, чай тебе налью. Мальчик виновато посмотрел на девушку. — Прости, мам. Александра присела и обняла его. — Ты не понимаешь, — с жаром прошептала она, — как сильно дорог мне. — Ты опять плакала? — неуверенно произнёс Николай, глядя в глаза матери. — Нет, всё в порядке, просто очень устала, — тихо сказала Александра и поднялась, — пойдём на кухню. — Сейчас, я переоденусь, — улыбнулся мальчик и скрылся в комнате. Кузьмина сложила руки на груди и ощутила, что на душе потеплело. Вот он — лучик света в тьме, которая называется жизнь. — Мам, — весело произнёс Коля, делая глоток, — я так тобой горжусь. У всех мамы, как мамы. А у меня пилот. И не просто пилот, — он гордо поднял голову, — а командир воздушного судна. Кузьмина с теплотой улыбнулась. — Твой папа тоже был пилотом… очень хорошим пилотом, — произнесла она, — я расскажу тебе об этом позже. — Ну, мам… — Как дела в школе? — перевела тему Александра. Мальчик быстро сник, но рассказывать пришлось. Кузьмина смотрела на сына, который оставался единственным напоминанием об Алексее. Девушка постоянно благодарила Бога за то, что, будучи беременной (хоть и не зная об этом) смогла пережить весь этот кошмар. А вместе с сыном они справятся. Обязательно справятся.