A long time ago

Колкая трава попадает между пальцев ног, а слепящее солнце словно бьет по глазам. Ветер своими порывами треплет волосы, разбрасывая в разные стороны разноцветные ленты, вплетенные в них. Ленточка на лбу давит сильнее, чем это требуется, но ей все равно. Длинная юбка развевается волнами у ее ног, пока она кружится на одном месте, вокруг своей оси, оголяя лодыжки с парой тонких браслетов, на которых висят бусины, юбка поднимается все выше, как и ее руки, так что широкие рукава хлопковой рубашки закатываются сами собой, и огромное количество фенечек скатывается к локтям. Она закрывает глаза, и ее окружают переливчатые звуки струн гитары, что под умелыми пальцами хорошего знакомого производят на свет нечто вдохновляющее. Звонкий смех со всех сторон заставляет забыть обо всем и вызывает улыбку на розовых губах. Скрученные самостоятельно косяки источают дурманящий аромат и дым клубится, поднимаясь ввысь. Солнце слепит сквозь веки, и щеки алеют под его горячими лучами. Босые ступни касаются зеленой травы, а она продолжает кружиться. Майя открывает глаза и встречается взглядом с серым небом Нью Йорка. Приталенное бежевое пальто распахнуто, а носы ботинок отражают лишь дорожную пыль. Руки по-прежнему усеяны фенечками, а в волосы вплетены разноцветные ленты. Майю ничуть не смущают прохожие, которые бросают слегка удивленные взгляды в ее сторону. В глубоком кармане она сжимает телефон, в контактах которого лишь номера доставки из пары кафе и мотеля, который уже лет десять как закрылся. Майе восемнадцать на вид – гладкая кожа, блестящие волосы и аккуратная фигура. Майе на самом деле восемьдесят девять и в ее глазах отражается неимоверная усталость. Майя, теперь уже, по прошествии стольких лет, приходит к выводу, что без соулмейта действительно дерьмово жить. В ее мире люди перестают стареть, когда им исполняется восемнадцать лет, и эта молодость продолжается до тех пор, пока ты не встретишь свою родственную душу. А сделать это чертовски сложно. Майя знает об этом не понаслышке, вот уже семьдесят один год как. И если первые лет шестьдесят ей было абсолютно все равно, то сейчас ей определенно надоело. Она считает себя девочкой шестидесятых, приверженцем ярких рубах и юбок в орнаментах. Она все еще чувствует ласковые лучи солнца, что оглаживали ее волосы. Ей все еще до отвратительного плохо в этом «современном» мире. Майя закрывает глаза и слышит шелест кроны дерева, одинокого, посреди какого-то поля, смешанный со звуками гитары. Множество ниток с ожерельями натирают шею, и счастливая улыбка не покидает ее лица. Ей хочется петь и она не отказывает себе в таком удовольствии. Она чувствует тычок в плечо и раскрывает глаза, вновь встречаясь с унылым Нью Йорком, а затем и взглядом с парнем, который неловко пытается извиниться, а у Майи в ушах все еще стоят звуки прошлого, ее самого счастливого времени, и она никак не может разобраться, что все же происходит. Пареньку на вид лет семнадцать. Действительно, полных семнадцать, ему до его персональной остановки времени, возможно, еще около года и она ему совершенно случайно завидует. Он красивый, отмечает она невольно, а его глаза захватывают ее внимание совершенно непроизвольно. Они напоминают ей то чистое небо, яркие солнечные лучи и те счастливые моменты, что сейчас удавкой давят на шею. - Как тебя зовут? – невольно роняет она, совершенно не смущаясь. А парень лишь удивленно хлопает глазами. - Л-Лукас. – все же отвечает он. - Вот и славно. А меня – Майя. – совершенно не моргая смотрит на него, будто заставляя испугаться. Но Лукасу интересно, он видит что-то в ней, что-то необычное, и нет, это не ленты в волосах и не усеянные фенечками запястья, хотя, возможно, и это тоже, но ему кажется, что это где-то глубже, а потому ему чертовски интересно. В контактах Майи пара номеров доставки из кафе и мотеля, который уже лет десять не работает, ну и еще номер паренька по имени Лукас, в глазах которого она видит свое лучшее прошлое, ну и возможно, лишь капельку, будущее. И ей кажется, что ее застывшее время наконец, с ужасным скрипом, начинает двигаться, чувствуя первую пару морщинок.