Детектив-медиум Якумо (Новелла)

      Ухо Гото было в крови. Он сидел возле перегородки. Из носа Киношиты текла кровь, окрашивая его лицо в красный. Он просто сидел в ступоре. Иши лежал на земле, не двигаясь, лицом вниз. А поднявшиеся из воды Якумо с Харукой находились в странной ситуации, ясно видя эту картину.       — Почему… вы все мешаете мне… — хрипло заговорил Киношита.       — Мешаем? Не так. Ваш эксперимент всё равно бы не удался, сколько бы вы не пытались. И я пришёл, чтобы сказать вам об этом, — Якумо встал перед Киношитой.       — Неправда. Я определённо верну дочь к жизни.       — Вселив её душу в другое тело?       — Да.       — Я также признаю существование души. Есть случаи, когда духи захватывали тела других людей. Чтобы воскресить дочь, вы решили похищать девушек и топить их в воде, ожидая, пока ваша дочь захватит их, но этот метод определённо не вернёт её к жизни.       — Ложь! — закричал Киношита дрожащим голосом. Возможно, он не мог просто согласиться и сказать: «Да, всё так».       Якумо спокойно начал объяснять:       — На то есть две причины. Во-первых, душу и тело нельзя так просто перемещать. Вы, как доктор, должны понимать это. Это похоже на пересадку органов, разве нет? Чем сложнее конструкция, тем меньше подходящих для неё доноров. Я считаю, что душа — это скопление мыслей и эмоций человека. Соответственно, управительным органом тела, имеющим наиболее сложное строение, является мозг. В таком случае подходящего донора просто нет.       — Я не сдамся, пока не появится подходящее, — Киношита, сверкая глазами, посмотрел на Якумо.       — И сколько миллионов людей вы собираетесь убить? — Якумо встал лицом к лицу к Киношите и заглянул ему в глаза. Его красный левый глаз без контактной линзы будто был окутан пламенем. — Есть и вторая причина. Даже если бы переселение души было бы возможно, этот метод бы не сработал.       — Этот метод? — уголки губ Киношиты, залитые кровью, опустились вниз.       — Пожалуйста, подумайте об этом как следует. Используя этот метод, вы убиваете тело.       Всё верно. Всё, как и сказал Якумо. Даже если бы можно было переместить душу, тело, в которое она вселялась, уже было утоплено.       — Я… — Киношита заговорил, но в конечном итоге так и не закончил.       — Вы потеряли способность мыслить здраво. То, чем вы занимались, — обычные убийства.       Глаза Киношиты широко расширились. Мускулы его лица дёргались. Киношита осознал. Осознал, что его действия были бессмысленны…       — Я сочувствую вашим обстоятельствам. Однако вы не будете прощены ни за что и никогда. Вы знаете, какого это — потерять своего ребёнка. И вы преумножили число людей, обременённых теми же страданиями и печалью, что и вы сами. Вы прервали жизни детей, у которых могло быть будущее, так же, как и у вашей дочери.       Люди так глупы…       Харуке было всё труднее дышать. Действия Киношиты основывались на любви к своему ребёнку. Любви настолько глубокой, что он с пренебрежением относился к жизням других. Для посторонних это, быть может, покажется безумством, но…       — Зачем вы зашли столь далеко? У вас было множество возможностей остановиться.       Якумо выглядел так, будто сдерживал злость. Но на что она была направлена?..       — Якумо-кун. Это не причина… Не все также сильны, как ты. Даже если люди осознают это, они не могут идти против своих чувств… — медленно проговорил Киношита, смотря на Якумо. Какое-то время Якумо лишь всматривался в него, отражая, будто зеркало, взгляд Киношиты, но затем, наконец, встал.       — Не важно, сильный я человек или нет. Вы говорите, что люди не могут идти против своих чувств, даже если осознают всё? Вы думаете, это оправдает вас? Если бы вас можно было простить из-за этого, следует ли мне также простить Андо, убившего вашу дочь из-за эмоций, которые он не смог удержать по какой-то причине?       Озадаченный, Киношита просто уставился на Якумо. Его глаза ярко мерцали. Якумо был прав. Доктор Киношита, возможно, так грустил, что забыл о том, что и у других людей были чувства. И это высокомерие свело его с ума…       Киношита тихо опустил голову. Его плечи дрожали. И не только плечи. Всё его тело содрогалось в конвульсиях, будто по нему бежал электрический ток.       Должно быть, теперь он понял. Понял, настолько тяжёл груз совершённых им преступлений…       — Аяка… Папа… не смог спасти тебя… Прости… — сдавленно говорил Киношита. Его речь оборвалась вместе с его дрожью. Что-то упало с его плеч. Этот человек не мог сказать одну эту фразу и продолжал винить и терзать себя. Сейчас было уже слишком поздно.       Якумо приложил палец к лбу.       — Доктор Киношита. Пришла ваша дочь.       При его словах Киношита поднял взгляд. Его глаза расширились. Громко заплакав, он протянул руки вперёд. Его похожий на собачий вой крик был полон печали настолько глубокой, что ей не было конца.       Харука тоже могла видеть стоящую здесь Аяку-тян. Её волосы были завязаны в высокий хвостик, а от улыбки на её щеках образовались морщинки. Выражение на её лице было очень мягким.       И, будто подводя итог этому делу, вдалеке послышались звуки сирен скорой помощи.       Преступления доктора Киношиты не найдут прощения, но одна лишь его дочь, Аяка-тян, может простить его. Если бы она сказал это Якумо, он бы наверняка разозлился и сказал, что она слишком наивна, но Харука всё равно хотела думать так.       «Пусть даже небольшое, но я хочу отыскать искупление.       Ведь люди — такие сентиментальные и эгоистичные существа…»