Children

2025 Шелдон и Эми       Шелдон открыл глаза, его рука обнимала Эми. Раздетые, они лежали в их общей спальне. Все здесь было так знакомо: утренние лучи солнца, запах Эми и постельного белья, фиолетовые с коричневым стены. Он, наконец, почувствовал себя дома и выспался. Она все еще дремала, но когда он шевельнулся, чтобы получше накрыться одеялом, она проснулась. — Доброе утро, Эми, — сказал он с легкой улыбкой, прижимаясь к Эми и целуя ее в щеку.       Эми замерла от его прикосновений, затем резко села, прикрываясь одеялом. — Шелдон! О, Боже мой! Боже мой! — Что такое, Эми? — спросил он. — Нам нужно быстрее одеваться. Вдруг Ник и Дори проснутся? — ответила она, встала с кровати, чтобы подобрать свое белье с пола, и начала одеваться.       Шелдон растерялся. — Я не понимаю, почему мы так торопимся, — сказал он и тоже принялся собирать свою одежду. — Потому что я не хочу, чтобы дети нас видели. Не хочу, чтобы они начали на что-то надеяться, — на ней уже были надеты ее юбка и блузка, и она принялась, сидя на кровати, натягивать колготки. — В каком смысле? — он прекратил застегивать ремень и попытался поймать взгляд Эми. — В прямом. Я не хочу, чтобы они подумали, что снова будем вместе. Для них это будет больно.       Шелдон вздохнул. Он натягивал свою футболку. — Эми… А что если я уже начал так думать? — ЧТО? — спросила она, пытаясь застелить кровать. — Ну, эта ночь была потрясающей. Лучше, чем что-либо за последние несколько месяцев. Я думал, ты считаешь точно также, — он подошел к Эми ближе. — Шелдон, мы оба выпили. — Да. Именно поэтому я точно знаю, что все это было нашим искренним желанием. — Да, прошлая ночь была лучшей. Но мы совершили ошибку, — ответила она. — Но, Эми, алкоголь не меняет людей. Не меняет их чувства или желания. Он изменяет гормональную активность, делает человека смелее, ты, как нейробиолог, сама это знаешь. — Шелдон, я не хочу опять сходиться. — Ты разве не слышишь, насколько нерационально это звучит? — Нерационально? — спрашивает она. Теперь в ее голосе уже улавливается злость. — Да, именно. Я думал, что ты хотела со мной развестись из-за недостатка физической близости. Теперь она у нас была. Разве это не решает проблему? — Конечно, нет!       Лицо Шелдона сделалось еще серьезнее. Он нашел объяснение поведению Эми. — Эми, у тебя кто-то есть, да? Вот, в чем причина. — Никого у меня нет. Неужели ты серьезно думаешь, что один пьяный секс все изменит? Я была несчастна в этом чертовом браке уже давно! Хотя, может, браки вообще не для меня. Много лет я старалась откладывать свои желания и потребности и свою карьеру на вторые и третьи места только ради того, чтобы сделать тебя счастливым. И когда я, наконец, вернулась на работу и достигла успеха, ты отстранился от меня. Это так несправедливо. С этого момента ты ведешь себя как трехлетний ребенок и завидуешь мне. — Я не завидую, — ответил он и почувствовал, что его лицо горит. Он искренне не понимал, почему Эми не говорила все это ему раньше. — Ты завидуешь, потому что я лучше тебя. Лучше тебя в понимании человеческих отношений и в науке. Ты всегда хотел решить все задачи один, но знаешь что? Жизнь работает не так. Когда мы с тобой только встретились, я разделяла твою точку зрения, но потом я поняла, насколько лучше работать с другими людьми в команде. Да мой первый опыт такой работы был с тобой! Но очевидно, что ты считал по-другому, потому что не хотел делиться знаниями и работать вместе. Я поняла, что все становится насыщенней и лучше, если работаешь в команде. Вот почему, я получила эту премию, а ты — нет. Я не талантливее или умнее тебя, у меня просто были ученые, которые меня поддерживали, помогали мне с моим проектом. Для меня это было нелегко. Я очень усердно работала, что вписаться в коллектив, а ты знаешь меня, я тоже выросла немного странной.       Шелдон почувствовал себя беспомощным и разозлился. Он что, ребенок, чтобы ему читали лекции? Его ранил тот факт, что его собственная жена никогда ему об этом не рассказывала. — И какое твое решение? Вышвырнуть меня из своей жизни? Ты мне хоть раз об этом сказала? Я не умею читать мысли, мне даже трудно распознавать эмоции на лицах, как ты знаешь. — Я тебя не вышвыривала. Ты ни разу не возразил мне, не выразил сомнений в моем решении. Ты просто согласился.       Шелдон не мог поверить, что Эми винила его буквально за все. — Что ж, ладно. С этого момента я ни с чем не буду соглашаться. Я не подпишу никаких бумаг. И не дам тебе отнять у меня детей. Завтра я найму хорошего адвоката и буду добиваться полной опеки над ними. — Ты не посмеешь… — ее лицо побелело. — А что? Ты думаешь, что ты лучше родитель, чем я? Это далеко не так. Посмотри, что происходит с Ником. — Ты все еще считаешь, что я одна виновата в этом? — спросила она. — Да, именно. Ты ни разу не дала мне что-либо сделать. Ты проводила с ними так много времени, чтобы заставить меня чувствовать себя лишним в собственной семье! — Нет! Ты вел себя как лишний. Ты вел себя так, как будто мы чужие тебе! — теперь она перешла на крик. — Может, мы и есть чужие, — сказал он. — Мам, пап, что случилось? Пап, что ты здесь делаешь? — спросил Ник, вбегая в комнату. На нем все еще была пижама, и его внешний вид заставил Шелдона осознать, что они стали очень громко спорить. — Твой отец помог мне вчера отвезти вас домой, а потом было уже поздно, и он остался переночевать на диване, — ответила Эми, прежде чем Шелдон успел открыть рот. Шелдон прекрасно знал, что это неправда, но Ник, похоже, поверил. Любой, кто послушал хотя бы последние пять минут их разговора ни за что бы не догадался, что было этой ночью. — Да, Ник, — сказал он.       Эми подошла к Нику и запустила руку в его волосы. — Мы разбудили тебя, маленькая обезьянка? — спросила она. — Да. В следующий раз, пожалуйста, ругайтесь потише, — ответил Ник. — Прости нас, пожалуйста, — сказала Эми. — Пап, ты позавтракаешь с нами? — спросил он, чтобы сменить тему. — Папа очень занят сегодня утром. Не так ли? — спросила Эми, улыбаясь. — Вообще-то, у меня есть время. У меня всегда найдется время для моих детей. Кстати, может, сходим куда-нибудь? — предложил он, улыбаясь. Он решил, что не позволит больше Эми так с ним поступать. Те мирные дни, когда бы он просто ушел домой, закончились сегодня утром. — Было бы отлично, пап. А мама пойдет с нами?       Эми улыбнулась. — Я, пожалуй, останусь дома, — произнесла она немного натянуто. — Веселитесь. 2025 Ник       Не знаю, что там произошло в новогоднюю ночь после того как мы заснули, но мама с папой опять сошли с ума. Сначала я думал, что это окажется немного весело, когда они будут соревноваться за нас и покупать нам кучу всякой всячины, но вышло совсем по-другому. Через неделю после Нового года я простудился, находясь дома с мамой, и она фактически запретила мне уходить к отцу, но Дори не хотела идти без меня, так что папа начал кричать, и это было даже немного страшно. Я сказал маме, что смогу сходить к отцу домой, и я в порядке, но они меня совсем не слушали.       После этого мама с папой пошли к адвокатам, чтобы все обсудить, но домой мама вернулась еще более сердитой. Думаю, эти адвокаты плохо выполнили свою работу.       Еще через неделю, когда пришло время маме нас забирать от отца, она объявилась в короткой юбке и на высоких каблуках, волосы ее были завиты, а в руке она держала стакан из Старбакса. Она выглядела как восьмиклассница, только гораздо старше. Ее никто не спросил, но она сказала отцу, что в тот день у нее затянулась встреча, поэтому она вынуждена была захватить с собой кофе. Потом в машине Дори спросила у нее, с кем она встречалась, но она ответила, что целый день провела дома одна, но мы не должны говорить об этом папе. Я совсем ничего не понял.       Затем папа сделал свой ход, когда мы ездили с ним в Диснейлэнд, что, кстати, было очень весело, но он настоял на том, чтобы мы делали как можно больше фотографий и выкладывали их во все социальные сети. После мы поужинали вместе с ним и вернулись домой очень поздно. Диснейлэнд — это, конечно, круто, но если ты вырос в Лос Анжелесе, это не такое уж необычное место. Мама очень нервничала и названивала отцу несколько раз, но он не брал трубку. Он сказал, что уже устал от нее и что он уже взрослый человек, и у него есть полное право гулять со своими собственными детьми. Когда мы, наконец, вернулись домой они опять орали друг на друга.       После этого мама снова вступила в игру: она устроила так, чтобы когда папа пришел за нами, мы сидели за ужином и ели макароны с нарезанными сосисками. Она сказала, что ей очень жаль, но порций хватит только на троих. Сейчас я хотя бы понял, к чему она это все.       Настроение у меня отвратительное, но оно у меня практически всегда такое, и никому до этого нет дела. Мама с папой слишком заняты руганью друг с другом. Но я притворяюсь, что мне тоже все равно, и это мне помогает справляться с ситуацией. Но работает этот способ только до следующего четверга.       В тот день папа забрал нас, и мы поехали в его квартиру строить Хогвартс из лего. Это круто, и мне нравится Гарри Поттер, но мама пока разрешила мне посмотреть только первые три фильма. Дори все это нравится больше, но она понимает меньше и рада всем игрушкам, которые мы получаем. Итак, мы с папой играем в лего, неплохое занятие на день, но затем нам звонит мама, и когда папа не берет трубку, она приезжает сама. На ее лице ясно читается злость. Она даже не здоровается с нами. — Шелдон! Я же сказала тебе привезти детей к пяти. Мы собирались пойти к моей маме. — Извини, Эми, но ты не записала этого в нашем расписании, — отвечает он. У них есть электронная таблица, в которую записывается, кто и когда должен нас забирать. — Но я же сказала тебе! — отвечает она. — Что ж, если бы ты занесла это в таблицу, может быть, я бы и запомнил это, — говорит папа. — Шелдон, ради Бога прекрати, у тебя эйдетическая память. — Да, но мы договорились, что все будем записывать в таблицу. И если ты не будешь как следует ее заполнять, то я просто буду думать, что все отменила. Возможно, ты могла бы сократить время, которое тратишь на промискуитет. Это отвлекает тебя от твоих семейных обязанностей.       Я понятия не имею, что такое промискуитет, но, судя по маминой реакции, это что-то плохое. — Ты свинья, — мама качает головой. — Мы же решили не обзывать друг друга перед детьми, разве нет? Думаю, мне стоит проинформировать судью о твоих выходках. Может быть, это от тебя Ник унаследовал вспыльчивость.       Мама побледнела. После долгой паузы она решила ничего ему не отвечать. — Ник, Дори, одевайтесь, мы уходим.       Теперь она поворачивается к отцу. — Ты вообще не заслуживаешь быть частью семьи, — говорит она и уходит вместе с нами.       Я не знаю, почему именно это ссора все решила, но я снова взвесил всю ситуацию и принял решение, что единственный способ избежать всего этого — побег.       К счастью, у меня уже готов план. Он готов уже несколько месяцев.       Этим вечером я набиваю свою школьную сумку одеждой и всем необходимым. Она оказалась больше, чем я рассчитывал, но мама ничего не заметила. Перед тем, как выйти из машины у школы, я обнимаю Дори. Она немного удивилась, но промолчала. Я буду скучать по ней, но она по мне, скорее всего, нет. Без меня жизнь будет гораздо лучше. Затем вместо того, чтобы идти в школу, я жду, пока мамина машина скроется из виду, и направляюсь в противоположную сторону. Через десять минут я уже стою на остановке на Мишен Стрит и жду своего автобуса. Вдруг я слышу свое имя. — НИК!       Это Дебби. Она бежит по направлению ко мне, ее светлые волосы растрепались, а лицо покраснело. — Дебби? — Куда ты едешь? — спрашивает она, тяжело дыша от бега. — Что ты здесь делаешь? — Я пошла за тобой. Я видела, как ты уходишь с этой огромной сумкой и поняла, что ты собираешься убежать, — она все еще не могла отдышаться. — Да, собираюсь. А теперь иди домой, — говорю я, стараясь держаться отстраненно. — Ник! Ты не можешь убежать. — Не притворяйся, что тебе не все равно. Мы не разговаривали несколько недель, — отвечаю я. — Потому что мои родители и учителя запретили мне говорить с тобой, когда я призналась, что задирала тебя.       Она, что, пытается заставить меня чувствовать себя виноватым? — Да, ты сделала это один раз. А издевалась ты надо мной еженедельно в течение нескольких лет. Тебе не кажется, что ты этого заслуживаешь? — спрашиваю я. — Да, но ты все равно не можешь убежать. — Еще как могу. Теперь, пожалуйста, уходи. Я, правда, думаю, что это отвратительно, что ты разыгрываешь, будто бы ты беспокоишься за меня. — Я здесь не потому что я беспокоюсь за тебя, умник. Вообще-то я больше волнуюсь за себя. Все знают, как я с тобой обращалась. Если ты убежишь, угадай, кого будут в этом обвинять. Меня. — А что если мне на это плевать? — спрашиваю я. Этот разговор доставил бы мне удовольствие в любое другое время, но сейчас я должен поскорее избавиться от нее. — Ник, извини. Я не знаю, что еще сказать. Я обещаю, что больше тебя не трону. — Я убегаю не из-за тебя. Ты никогда не значила для меня так много, чтобы побудить к побегу. И мне жаль, что тебя из-за меня наказали, но меня наказывали из-за тебя много раз, так что мы квиты. Пока, Дебби.       Наконец, приехал мой автобус. — Пожалуйста, не поступай так со мной, — она попыталась взять меня за руку, но я вырвался. — Ты не можешь меня остановить.       Я захожу в автобус и спрашиваю билет до станции Юнион. Затем сажусь к окну, надеваю толстовку и смотрю на улицу. Может быть, это мой последний раз в Пасадене.       Я чувствую, что кто-то занял место рядом со мной, но не поворачиваюсь. Это не помогает, потому что она начинает со мной говорить. — Ты прав, я не могу тебя остановить. Но я могу поехать с тобой.