«Дорогой сэр Джонни Уилсон! Пожалуйста, в следующий раз, когда попытаешься мне отомстить, сначала посмотри хорошенько, что у тебя под носом. Вернее, под гальюном. Я знаю, у тебя получится. С любовью, Этта Ярая. P.S. Мы и впрямь предназначены друг другу Судьбой. О лучшем враге я и мечтать не могла».
Примеч. сэра Дж.Моффы: эта история была рассказана мне сэром Джоном Уилсоном и Эттой Ярой в дни их перемирия в таверне о-ва Шиердэн. Оба были веселы и, подозреваю, изрядно приврали для красоты повествования.Часть 1
3 апреля 2017 г. в 13:30
Примечания:
Печатается с любезного разрешения сэра Данека Моффы, владеющего дневниками сэра Джозефа Моффы, единственного биографа Этты Ярой.
В 5143–5146 годах среди пиратов Йорийского моря популярен был слух о корабле-призраке с черными парусами, который без команды бороздит воды и ждет своего капитана, что давным-давно отправился к морскому дьяволу. В портовых тавернах матросы любили прихвастнуть, будто бы встречали этот корабль и даже бывали на его палубе. Однако доказательств тому не было.
Этта Ярая не придавала этим байкам особенного значения. Но Судьба иронична — ей пришлось стать главной героиней самой правдивой из них.
Период, к которому отсылает нас эта история, можно назвать восходом Этты Ярой. Под ее командой находились три корабля и около двухсот корсаров, всей душой преданных ей. Однако по несчастливому стечению обстоятельств она была разлучена со своей эскадрой. Оставив свой флагман, захваченный у Карлендид галеон «Элауден», на кренговании и отпустив на полтора месяца в свободное плавание два других своих корабля, Этта на шлюпе отправилась на разведку к золотым приискам Гринланда. Всего через два дня пути шлюп был атакован двумя йорийскими патрульными кораблями и разбит в щепы огнем их орудий. Этта уцепилась за обломок, и всю ночь волны гнали ее вперед, пока на заре бриг «Орёл» не подобрал её. Прославленная удача Этты изменила ей: капитаном «Орла» был ее старый враг, Джон Уилсон, мечтавший пустить пиратку на дно. (Джон Уилсон был несколько старше Этты, удачливый корсарский капитан, чью славу в Йорийском море затмили отчаянные походы молодой пиратки.) Зная о своем превосходстве в силе, она относилась к Джону снисходительно и порой позволяла себе подсмеиваться над ним, за что сейчас могла поплатиться жизнью.
Без оружия, в мокрой одежде, она стояла между двух крепких матросов и тяжело вдыхала соленый жаркий воздух. Руки ее были связаны за спиной. Этта уже пыталась освободиться, но пираты навязали таких узлов, развязать которые можно было, лишь перерезав веревку. Пытаясь подавить бешенство, заполнявшее все ее существо, Этта использовала магию, осторожно согревая воздух вокруг себя — ей не хотелось трястись от холода перед капитаном «Орла». Этот невидимый жар постепенно согрел и душу.
— Я уже вижу веревку на твоей шее, Этта! — приветствовал ее Джон Уилсон.
— Обратись к лекарю, он отучит тебя видеть то, чего нет, сэр Джон, — отвечала Этта Ярая.
Джон сделал вид, что не услышал ее насмешки.
— К чему отпираться? Ты села на мель, имей смелость признать это.
— Не раньше, чем ты признаешься в своей глупости. Мой корабль уже ищет меня, ребята найдут тебя и всю твою команду даже на дне морском и вскипятят океан, если потребуется. За мою смерть жестоко отомстят. Так что возьми рифы и ляг в дрейф, пока не поздно.
Этта сохраняла внешнее спокойствие, но мозг ее лихорадочно работал. Она чувствовала неуверенность Джона: если ему нужна была ее смерть, он просто оставил бы ее болтаться в океане или сразу повесил бы на нок-рее.
Джон Уилсон, чувствуя взгляд Этты, отвернулся и произнес с насмешкой:
— Твой корабль на кренговании и не выйдет в море еще неделю. За это время я успею передать тебя Карлендидам.
Этта молчала, ошеломленная. Стоявшие рядом пираты заметили, как она задрожала, неловко потирая связанные запястья. Но если бы они присмотрелись, то обнаружили бы, что веревка перевернулась так, что узел оказался ближе к спине Этты, скрытый ее запястьями.
— Джон! — воскликнула она, и каждый корсар почувствовал в ее голосе отчаяние. — Вспомни времена, когда ты был моим капитаном, учил меня морскому делу. Ты был добр ко мне…
— О чем сейчас жалею. Ты угнала мой призовой барк! — Джон всего на миг потерял контроль.
Стягивающий руки Этты узел вдруг нагрелся и едва-едва задымился. Ветер тут же уносил дымок с собой, пряча его от глаз корсаров.
— Подожди!.. Я всегда считала тебя благородным, самым честным из всех головорезов Йорийского моря. Ты не такой, как они. Неужели теперь, после стольких лет, ты убьешь меня? Я всегда доверяла тебе, Джон! — несмотря на ветер, леденящий мокрую кожу, Этта, казалось, вся пылала.
Пираты загудели, как сигнальные трубы во время боя. Кто-то остроумный крикнул: «Встань на колени, великая Этта Ярая, тогда, может, и пощадим!» Этта и Джон разом повернулись на крик, и пират захлебнулся собственными словами. Желтая искра в глазах Этты погасла.
— Видит Бог, я не желаю тебе смерти. Я желаю получить награду за твою голову, а что с ней потом станется — не мои заботы, — спокойно сказал Джон.
Капитан Уилсон хорошо скрывал то, что творилось в его душе — кипящий, яростный вулкан, поднимающая ураганы память. Но мага не проведешь: Этта чувствовала его, как чувствует хороший шахматист поле битвы.
Она припомнила сложное носовое украшение, напоминающее голову орла с огромным клювом. Прислушалась к низкому пению тугих парусов.
— Я дам тебе за свою голову столько же, сколько предложили Карлендиды. И гарантирую полную неприкосновенность со стороны моей эскадры, — будто решившись на что-то, произнесла Этта.
— Что мне твоя эскадра, если я смогу присоединиться к флоту Карлендид и получить защиту у них?
Еще немного, думала Этта. Лишь бы ветер не стихал и никто не почувствовал запах гари. Веревка, стягивающая ее запястья, сильно ослабла, и через несколько секунд руки будут свободны.
— За каждую тысячу, предложенную карлендидской казной, я дам тебе три. Неплохие деньги, больше всей твоей добычи за полгода, — продолжала искушать она.
— Сдав тебя Карлендидам, я получу каперский патент и титул. Граф Уилсон — по-моему, звучит! Я и мои ребята станем подданными Короны. Попадем под юрисдикцию Короля — все прошлые грехи будут прощены. Разве это не лучше нескольких сотен пиастров каждому, которые ты можешь предложить?
В команде «Орла» послышались возгласы в поддержку капитана. Джон самодовольно усмехнулся и прошелся по палубе, положив руку на эфес сабли, напоминая тем самым, что безоружная Этта в его полной власти. Пиратка, прищурившись от яркого солнца, пристально следила за ним.
— Ты забыл про один подводный риф на своем пути. Меня не станет, но ты ненадолго переживешь меня. Судьба на моей стороне — ты это знаешь — как и все мои пираты.
Джон приблизился к ней и остановился совсем рядом, так что их лица почти соприкасались.
— Возвращаться на королевскую службу — предать все, ради чего ты жил последние годы, — тихо сказала Этта, без улыбки глядя ему в глаза. — Не делай глупостей, сэр Джон, мы не первый день знаем друг друга.
Джон не выдержал взгляда мага.
— Я надеюсь, что последний, Этта. Ни молодого Джона Уилсона, ни Хельги Лонос все равно давно нет в живых, их прибрало море целую вечность назад.
Веревка истлела и неслышно соскользнула на палубу.
— Ну что ж, хочешь поиграть — изволь, — усмехнулась Этта.
И вдруг схватила Джона за плечи, ударила коленом чуть ниже живота и выхватила у него саблю.
— Отличная была попытка, — быстро сказала она.
Запоздало запели ножи и сабли пиратов, но Этта уже бежала к корме, перерубая тросы, удерживающие мачты. Натянутые канаты лопались и разъяренными змеями взвивались вверх, чтобы вскоре безжизненно повиснуть.
— Еще увидимся, Джонни!
Этта перерубила еще несколько тросов, двумя пальцами отдала честь и спрыгнула в океан. Внезапный порыв ветра наполнил паруса, корабль рванулся вперед, и мачты заскрипели. Грот угрожающе наклонился, сцепившись с фок-мачтой.
Капитан Джон был вынужден обратить все свое внимание на то, чтобы не потерять управление судном. Отдавая приказы, смешанные с бранью, он не мог прийти в себя от ярости. На его судне, под его собственным носом, посреди океана Этта смогла обвести его! Без верных корсаров, без сабли против всего экипажа «Орла»!
Она собирается пробраться на корабль, понял Джон, и подозвал одного из пиратов.
— Эй, Гаррингтон! Осмотри море — должна же она вынырнуть. А потом обыщи корабль, особенно трюм.
В это время Этта вынырнула у самого носа корабля, подтянулась и оказалась под гальюном, в клюве деревянного орла. Поморщилась от неприятного запаха и сплюнула. Плевок недолго покачался на волнах, а потом растворился в море.
— Пошел ты к черту, Джон. Это была пятая попытка меня убить. Мог еще на третьей сообразить, что мне не суждено умереть раньше срока, — негромко пробормотала она.
Под грязную брань Джона Уилсона, суматоху, царившую на палубе, свинцовые тучи неумолимо стекались ближе к горизонту. Огненное солнце спешило укрыться от них в океане. Этта слушала приглушенные крики и с волнением размышляла, где добыть хоть какую-то пищу — она ничего не ела уже около суток.
Для корсаров Уилсона она была абсолютно невидима — ее искали в трюме и на палубе, за каждой доской старого уставшего корабля, но ни один не заглянул под гальюн. «Орел» бережно нес незваную гостью в клюве, как любимого птенца.
Постепенно крики стихали, уступая шуму черных волн. Этта давно привыкла и к неприятному запаху из гальюна, и к тому, что клюв орла то и дело наполовину заполнялся водой, которую приходилось вычерпывать руками. Пиратка вспоминала Врая, который любил повторять, что трудности подтверждают жизнь.
Но философия хороша лишь для того, кто сидит в каюте, в безопасности, а перед ним — бутылка отменного вина и полная тарелка свежей, только что с берега, пищи. В скользком от плесени, полном рачков клюве деревянного орла весь мир сжимается до крохотной точки посреди океана — тебя самого.
Луна в ту ночь так и не выбралась на небо. Если бы не слабый свет огней «Орла», Этта в полусне решила бы, что во всем мире — лишь черная вода, заполнившая его до самых небес. Сквозь эту воду прорываются острые невидимые лучи и легко касаются кожи сосновыми иголками.
Даже не получив должного обучения, маг способен чувствовать особые волны, неподвластные простым людям. А теперь мир волновался так, как никогда прежде. Приближался корабль, наполненный тем, что непосвященные называют магией, от киля до клотика.
Сердце отчаянно забилось.
— Затрепетало, — тихо сказала сама себе Этта. — Чего надумало!
Тьма сгущалась, пока не затвердела и не стала огромным черным кораблем. В слабом свете сигнальных огней Этта видела изящные обводы судна, напоминавшего роландский флейт. Ночь кричала и стонала, но только в голове мага. Корабль звал своего капитана, как брошенный жестоким хозяином пес. Подчиняясь зову, Этта, не в силах даже вдохнуть, протянула к черному кораблю руку, уверенная, что и ей навстречу тоже будет протянута ладонь, она ухватится за нее и…
Этта вплавь добралась до корабля и поднялась на борт по свисавшему вниз канату, оставленному будто бы специально для нее.
Палуба была пуста, но Этте казалось, гудели дудки и отбивали торжественную дробь фалрепные. Весь корабль встрепенулся, заскрипел, готовый помчаться хоть на край света, если Этта пожелает. Даже без команды, без помощи матросов развернет паруса и удержит штурвал в самый страшный шторм.
Этта отсалютовала существующим только в ее воображении фалрепным, села прямо на палубу и стянула сапоги. Дальше по кораблю она шла босиком, чувствуя каждую трещинку в досках.
Магическое напряжение было столь сильно, что Этта потеряла способность мыслить как человек, и на несколько минут ее сознание растворилось в корабле, построенном из оживших легенд. Она шла сквозь деревянные переборки, отпирая давно закрытые двери. Считала сгустки темноты, от ее взгляда превращающиеся в пушки. Говорила с тысячами дриад, заключенных в деревянном корпусе. Проникалась извечным духом, самой сущностью корабля.
Она пришла в себя в капитанской каюте, обставленной не хуже каюты адмирала роландского флота. Там Этта нашла неплохой мужской гардероб и наградную шпагу в футляре. На столе лежали письменные принадлежности и два тома жизнеописания архимага Дэймона. Этта с трепетом взяла одну книгу и открыла форзац.
«Капитану от Судьбоносца», — гласило лаконичное посвящение.
«Только с одеждой ты не угадал, милый», — в мыслях смеялась Этта.
Корабль ответил ей скрипом палуб: «Ты выбрала мужской путь, путь корсара. Но я всё равно отлично приготовился, разве нет?»
«Ты просто молодец», — ответила Этта.
Это был ее корабль, подаренный самой Судьбой. Ради нее поднявшийся из самых глубин океана. Прорвавшийся сквозь щупальца Кракена. Сбежавший от Морского дьявола и всех тех, кто, растворив душу в смешанной с ромом воде, теперь костями падает на дно моря.
Переодевшись, она снова вышла на палубу. Через пару дней магические волны улягутся, и корабль перестанет быть слишком живым. Однако немного времени у Этты есть.
Она знала, как не терпится флейту скорее отдать рифы, но казавшийся теперь нелепым карликом бриг «Орёл» напомнил ей о неоплаченном долге.
— Я скоро. Подожди меня до трех склянок, хорошо? — спросила Этта и получила безмолвное одобрение корабля.
Капитан Джон Уилсон провел остаток дня в неописуемом волнении. Голова взрывалась от неизвестно откуда взявшейся боли, и потому он уединился в своей каюте еще до наступления темноты. Джон сидел за столом, и перед ним стояли две непочатые бутылки превосходного шинландского рома и тарелка с вяленым мясом и сухарями, обычной морской пищей.
Этты Ярой не было на корабле: матросы обыскали все от носа до кормы. Несомненно, пиратка предпочла забыться в океанских водах, отдав душу морскому дьяволу, нежели покориться дьяволу земному.
Одна из бутылок постепенно пустела, голова Джона становилась все тяжелее, в то время как боль отступала. Наконец он уронил голову на руки и забылся.
Через некоторое время дверь в его каюту неслышно приоткрылась. Этта проскользнула внутрь, и вместе с ней в каюту проник свежий восточный ветер. Капитан Джон что-то бессвязно пробормотал, покачав головой.
Этта подошла к нему, взяла со стола бутылку рома и сказала с удивлением:
— И откуда же у тебя, милый друг, ром из погреба самого губернатора Шинландских островов? Даже мне он никогда его не продавал. За десять таких бутылок я прощу тебе даже собственную смерть.
— Этта! — вдруг отчетливо воскликнул Джон, не открывая глаз.
— Надо же, узнал, даже надравшись по уши, — удивилась Этта.
И вдруг обошла стол, наклонилась и, не обращая внимания на неприятное дыхание Джона, заботливо расстегнула капитану верхнюю пуговицу на рубашке. Он с облегчением вздохнул, повернув голову на бок, и спокойно заснул.
Джон проснулся незадолго до рассвета. Первым, что он увидел, были бутылка из-под рома и пустая тарелка.
— Куда это ром постоянно девается?.. — пробормотал Джон.
Он прищурился, склонил голову набок, потер затекшую шею и порадовался, что от шинландских напитков не бывает похмелья.
Опираясь на стол, тяжело встал и вдруг рухнул обратно. Палуба заскрипела.
В углу, в старом кресле, спал человек в дорогом костюме черного цвета, сшитом по последней лохардской моде. Голова его была низко опущена, и широкие, как борта фрегата, поля шляпы закрывали лицо. На палубе стояла полупустая бутылка, шпага лежала рядом с ней.
Джон к своему ужасу понял, что шинландский ром, избавив его от похмелья, принес кое-что похуже.
— Какого черта! — закричал он.
Человек поднял голову, и лицо Уилсона перекосилось в гримасе нечеловеческого ужаса.
— Тебя нет! Ты мертва! Дьявол!
Этта перегнулась через ручку кресла и осторожно подняла с палубы шпагу.
— Доброе утро, капитан. Не путай меня с повелителем Преисподней. Я, кажется, несколько привлекательней его.
Из уст капитана Джона посыпались ругательства и богохульства, как из рога изобилия. В серых глазах Этты зажглись искры. Одним длинным прыжком она достигла Джона, и острие шпаги замерло у его горла. Вдруг Этта пошатнулась. На бледной коже капитана появился длинный неглубокий порез, мгновенно набухший кровью.
— Прошу прощения. Все же ром довольно крепок, — недовольно сказала Этта и отступила на шаг.
Джон медленно провел рукой по шее. Вид собственной крови мгновенно разрушил все сомнения.
— Кстати, с тебя еще девять бутылок, Джон. Плата за мою смерть, — добавила Этта.
— Я не знаю, как ты выжила, но стоит мне сейчас крикнуть, как здесь появятся мои ребята, и никакие боги тебя не спасут.
Этта ухмыльнулась и вновь приставила шпагу к горлу пирата.
— Ты считаешь, я должна немедленно лечь в дрейф от первой же угрозы? Хорошего же ты мнения обо мне! — тут Этта наклонилась ближе к Джону и прошептала, насмешливо растягивая слова: — Нельзя недооценивать мага, сэр Джон. Тем более женщину.
В многословной тишине оглушительно отбило три склянки. И почти одновременно с ней прогремел пушечный выстрел, однако корабль Джона не дрогнул.
— Какого дьявола? — воскликнул капитан Уилсон.
Вспыхнувшие восторгом глаза Этты едва не прожгли его насквозь.
— Мой корабль салютует. Приятно было встретиться, мой бывший капитан!
И выскочила из каюты.
Джон Уилсон поспешил на верхнюю палубу.
Закрывая собой восходящее солнце, словно огромная тень, стоял с зарифленными парусами черный флейт — немая насмешка над покалеченным «Орлом». На борт ловко взбиралась Этта Ярая в мокром, но роскошном черном костюме.
— Капитан, если бы мы действительно убили Этту Ярую на глазах ее пиратов, от нас не осталось бы даже костей на обед акулам, — негромко сказал Гаррингтон.
Джон Уилсон бессильно потряс кулаками и горько сказал:
— Не мог же я в самом деле поверить, что ее корабль где-то рядом. Мы вытащили ее из океана, где она болталась всю ночь, черт возьми!
По мнению сэра Джона, долг Этты за этот день возрос в несколько раз.
Сами собой развернулись черные паруса «Судьбоносца». Налетевший ветер наполнил их, и корабль нетерпеливо помчался вперед, оставив беспомощный, едва живой бриг за кормой.
— Я всегда говорю правду, сэр Джон. Потому что я — Этта Ярая, — закричала Этта и прощально махнула шляпой.
Чуть позднее Джон, оставив Гаррингтона командовать починкой мачт, вернулся в каюту. Он впадал то в ярость, то в отчаяние. Он восхищался Эттой, но больше всего на свете хотел ее убить — капитан Джон не прощал себе ни одного проигрыша, даже если схватка была с самой Судьбой.
С громким ругательством Джон швырнул бутылку из-под рома, и осколок, немыслимым образом отскочив, обжег щеку. На палубу выпала освобожденная из стекла бумага, сложенная в несколько раз. Джон поднял ее, но вдруг отбросив, как страшный яд, разразился богохульствами.