***
Эта дурацкая привычка нуждаться во внимании … Всем известно, что ненависть со временем надоедает, если не подливать масло в эту смесь чувств. Остывшая ненависть переходит в равнодушие. А я не тот человек, к которому должны относиться с равнодушием. Меня должны либо любить, либо ненавидеть. Но никак по-другому… В этом вся моя природа. У этой грязнокровки нет другого выбора, как ненавидеть меня. Она должна вспыхивать, как спичка лишь, заметив меня. Ее ненависть должна быть ощутима так же, как мое безразличие. Она не достойна любых моих чувств. Иначе будет не интересно… Иначе ее существование будет бессмысленно… А я уж позабочусь об этих чувствах, чувствах грязнокровки. Хах, смешно, чувства грязнокровки… абсурд. Проходя мимо, мне даже не приходится уделять ей свой взгляд. Ее ненависть и так ощутима. И эта самое высокое удовольствие для меня. Она меня боится, она меня ненавидит, а я прохожу мимо, даже не пытаясь обратить на нее свои чувства. Пусть так все и остается. Грязнокровка должна знать свое место.***
Эта дурацкая привычка задевать ее... Все чаще я замечаю, что ее ненависть остывает. Проходя мимо, она не обращает на меня внимание, словно я пустое место. Она перестает бояться меня, перестает ненавидеть. А такого не должно быть. Я поклялся себе в этом. Ее чувствами владею лишь я, никто другой. Она нашла себе компанию, «друзей». Они идеально подходят друг другу. Такой же ущербный Уизли и такой же жалкий Поттер. Они не могут составить мне конкуренцию. Но почему тогда я все чаще замечаю ее равнодушие ко мне и ее счастливую улыбку, предназначенную лишь для них? Нет, я все исправлю. Никакого равнодушия, лишь ненависть. Я все чаще стал задевать ее, колоть в самое больное. Но ее верные псы, Уизел и Потти, все постоянно портят. Всегда готовы в бой. Даже когда их не просят… Бесят. Скоро Грейнджер придется им намордники надевать, чтобы раньше времени не лезли. Ей же тоже не нравятся их такие выходки, я вижу, не слепой. Только она это никогда не признает, потому что они ее верные друзья и защитники, а я последний ублюдок. Хах, зато не равнодушие. Этого я и добивался. Наше общение сводится к минимуму, но зато к такому максимальному всплеску ненависти: - Так… так… Золотое трио, кажется, так вас называют? – мой голос насмешлив, а пренебрежение даже не пытаюсь прикрыть. Без него будет не интересно, серо и скучно. - Малфой, – о да, эта нотка ненависти в ее голосе. Она завораживает, разжигает мое самодовольствие. – Ты что-то забыл? - Да, вот хотел спросить, с каких пор компания грязнокровки, мальчика-который-жаль-что-не-сдох и убогого считается золотой? – Мои слова, и щенки сразу же лезут оставить свой след на моем лице, и лишь Грейнджер их останавливает. Она вскидывает свой подбородок и вкладывает в свой тон столько презрения и ненависти, на какую только способна. - Малфой, ты повторяешься. - Ты тоже, Грейнджер. – и после этого лишь насмешливая ухмылка, разворот на каблуках на 180 градусов и чувство ненависти в спину. Пусть думает обо мне что хочет, лишь пусть думает и ненавидит…***
Эта дурацкая привычка искать ее в толпе… Ловлю себя на том, что мой взгляд все чаще стал блуждать по толпе. Я словно ищу кого-то, только вот сам себе признаваться кого не хочу. Мой взгляд гуляет по мантиям, рукам, сумкам, головам. И как только натыкаюсь на эту пышную каштановую гриву, не зная сам почему, иду туда, хотя сам понимаю, что меня там ждет. Опять эта троица, опять эти улыбки, сменяющиеся гримасой ненависти к моей персоне. Меня все также это забавляет. Уже какой год подряд… Но больше меня забавляют их ссоры… Грейнджер все меньше стала дарить им свои улыбки. Даже в «Золотом трио» могут возникать трещины, которые уже никак не забыть и никак не заклеить. Вряд ли Поттер забыл эту зависть Уизли, когда кубок огня выбрал именно брюнета. Да даже если захочет, я думаю, Обливиэйт ему никто не подарит: слишком щедрый подарок. Только Грейнджер всегда в своем репертуаре. Дает и будет давать всем тысячи шансов, но только не мне, наглому хорьку. Она словно не помнит сколько боли принесла эта дружба, сколько сомнений, потому что все будут закрывать те счастливые моменты их беззаботного времени, которое больше никогда не настанет. Грейнджер… На четвертом курсе она произвела настоящий фурор, придя на бал с Виктором Крамом. Пэнси мне тогда весь мозг выклевала, с каких это пор я стал смотреть на грязнокровку. Хотя, думаю, не только я стал таким страдальцем. После того вечера еще очень долго парни замаливали свои грехи перед их возлюбленными. А Грейнджер ходила, как будто не замечала этой шумихи. Она стала взрослее, фигура стала более женственной. В ней многое изменилось, не только внешние, но и внутренние качества. Но ненависть не меняется. Все тот же огонь в глазах, который меня заводит. Все тот же вскинутый подбородок, который так и хочется с болью опустить. Но мне не хватает… Хочется чувствовать ее, хотя бы боль, хотя бы слезы. Но сломить эту девочку не так просто. Успокаивает лишь одно, она не знает, но она принадлежит мне, ее чувства, ее плоть, она вся моя. И я клянусь, что так все и будет.***
Эта дурацкая привычка вспоминать всю свою жизнь перед тем, как склонить колени перед этой тварью, которая зовется Темным Лордом… Наверное, настало самое трудное время. Каждый день хожу по краю пропасти и боюсь, что еще чуть-чуть и упаду туда, пропаду в этой черноте… Каждый раз прибывая на собрания, вспоминаю все что случалось в моей жизни. Первая мысль – мама… Она единственная, кто видел во мне мальчишку, у которого нет выбора. Она знала, что так все и будет, но всегда говорила: «Драко, они могут сломить твое тело, но не твой дух». Теплая улыбка на губах, пока отец не видит, и на моем сердце становится легче. Я знаю, что должен жить и защищать эту улыбку. Вторая мысль – Грейнджер. Даже не помню, когда она так глубоко засела в моих мыслях. Каждый день, каждый час, каждую минуту я перебираю ее образы, вспоминаю ее неизведанные мной очертания и понимаю, но не хочу принимать, что я влюбился в эту девчонку. Ее ужасное гнездо на голове; бархатные, каштановые глаза, горящие огнем, который зажегся благодаря мне; ее румянец, покрывающий щеки в минуты смущения; подбородок, чуть вздернутый вверх… Все это заставляет до сих пор меня не упасть в объятия пропасти. Я живу надеждой на то, что увижу ее взгляд, ласкающий мое лицо, что ее губы сами сольются с моими и я наконец испью ее всю, полностью. Хочу изучить ее изгибы, хочу зарыться в ее волосы… Хочу, хочу, хочу… И уже не важно, что хочет она, потому что я могу дать ей все… даже счастье… Да, пусть меня считают эгоистом, на то я и Малфой, но она будет моей, она сама этого захочет, потому что она моя Гермиона Грейнджер… Мысль сменяется… И третья мысль – Блейз. Мой верный друг. Нет, не пес, а именно друг. Не думал, что когда-то он у меня будет. Но жизнь коварна. Она преподнесла такого человека, как он, на которого я могу положиться полностью и без остатка. Я благодарен судьбе, что она подарила мне таких людей, самых дорогих в моей жизни… За которых я и умру… И вот я склоняю колени перед этим ублюдком. Клянусь ему в преданности и самопожертвовании, а в голове лишь одна мысль: «Драко, ты сможешь, ради мамы… ради Грейнджер… ради Блейза…». И вот долгожданный Круцио и боль, которая заглушает страх. Перед глазами всплывают образы, за которые я цепляюсь, чтобы не потерять рассудок. «Я выдержу, я смогу…». Он меня не сломит НИКОГДА. Не сломит, потому что у меня есть люди, которых подарила мне судьба…***
Эта дурацкая привычка, просыпаясь, сразу же читать новости… Каждое утро начинается с газеты. Я ищу глазами в списке пойманных, убитых знакомые имена. Молю Мерлина и всех, кого можно, чтобы их там не увидеть. Когда список доходит до «Г» я закрываю глаза, боюсь увидеть ее фамилию. Лишь фамилию… Лучше увидеть ее бездыханное тело, чем лишь имя на бумаге. Так ты хоть понимаешь, что это все, конец твоим надеждам и мечтам, не питаешь себя ложными надеждами. Опять перебираю ее образ и открываю глаза, фокусируюсь на именах, и когда перечитываю в третий раз, чтобы удостовериться, что ее там нет, газета вываливается из рук. Глубокий выдох срывается с моих уст, руки трясутся, и я зарываюсь ими себе в волосы. В сердце опять рождается надежда, но в это же время снова сваливает груз неизвестности и страха. И так каждый день, каждый чертов день. Хочется орать, кричать, все крушить, но ты лишь сидишь и проклинаешь ее в мыслях: «Какого черта, Грейнджер, ты свалила не понятно куда? Какого черта, подвергаешь себя опасности ради этого Поттера? Какого черта, ты оставила меня ОДНОГО?!». И ни одного ответа… Ни одной вести от нее… Знаете, только сейчас я понял, что готов все отдать за ее равнодушие, лишь бы видеть и знать, что она жива…***
Эта дурацкая привычка пить зелье сна без сновидений… Наверное, я не видел сны уже месяц. Хотя это сейчас самое меньшее из зол. А все это из-за Грейнджер. Именно она являлась моим кошмаром, моим сном искушения. Там она была лишь моей, она была лишь со мной, она была жива… Эти сны изводили. Хотелось не просыпаться, остаться в том мире… с ней. Но так я съеду с катушек быстрее, а умение здраво мыслить мне еще нужно. Так я не питаю себя снова надеждами, потому что от нее так и не было еще ни одной весточки, ни одной зацепки. Грейнджер, где же ты? Жива ли? Или твое тело так никогда уже не отыщут? Что за глупые мысли… Грейнджер так просто не умрет, не сдастся. Я это знаю точно. Хоть мы и по разные стороны баррикады…***
Эта дурацкая мысль думать об Обливиэйте… Хочу стереть все это… всю свою жизнь… Лучше бы я не знал, что с ней, чем видел все это… А еще хуже, что я ничего не сделал, НИЧЕГО, лишь наблюдал. Никогда не забуду этот ее взгляд полный презрения и мольбы. Она не простит меня никогда, потому что хуже преступления - только бездействие: «…За окном уже стемнело. Ночь приобретала свои права. В зале потрескивали поленья, дарившие единственно тепло во всем поместье. Однако этого тепла не хватало. Холодный воздух словно поглощал его, не давая возможность согреть хотя бы часть помещения. Хотя к этому я привык, в подземелье слизерина не лучше. Холод будто сопровождает всю жизнь нас, чистокровных, вытесняет все из нашего тела и сознания, и оставляет лишь темноту и пустоту в душе. Стрелки часов гулко отдаются в тиши, сбивая с мыслей. Я опять думаю, куда могло занести Грейнджер с ее спутниками. Прошла, кажется, вечность с тех пор, как я ее видел, но ее образ не померк, не потерял ни единого оттенка в моих воспоминаниях. Настолько любимая, настолько живая. Она и останется для меня такой. Чтобы не случилось, ничто не затмит это видение. Этот день прошел странно обыденно, но без происшествий. Он словно тянулся годами и не хотел ускориться ни на секунду. И вот, наконец вечер, наконец еще один день моих мучений подходит к концу. Мы сидим втроем в гостиной, одни, и лишь звук часов и треск поленьев нарушает тишину. Каждый делает вид, что занят чем-то своим, однако все равно все знают, что мыслями каждый не здесь. Каждый о чем-то думает, каждого мучают собственные дьяволы. Эта тишина, это спокойствие, если не думать о том, что происходит за пределами этих стен можно все забыть, почувствовать себя капельку счастливым. Но всю эту безмятежную тишину нарушает громкоговоритель, который предупреждает о пришествии гостей: -Мы Поттера поймали! — Я сразу же узнал голос Сивого. — Мы поймали Гарри Поттера! Две фразы и мое сердце рухнуло вниз. Я видел, как отец с матерью переглянулись, после чего она встала и прошла в прихожую. А я стал опять молиться, но на этот раз, чтобы это все оказалось шуткой. Если Поттер пойман, то и Грейнджер вместе с ним… И тогда***
И опять эта дурацкая привычка искать ее в толпе... Думал хуже того дня уже ничего для меня не будет, а вот оно как. Хуже него может быть только один день. День, когда дети стали взрослыми. День, когда в наших волосах появилась седина. День, когда мы все потеряли. День, который мы будем потом вспоминать и оплакивать. Битва за Хогвартс. Даже странно, что во всем этом заварившемся дерьме мне удавалось мыслить здраво. Я вовремя отбивал атаки и поражал свои цели. И еще параллельно искал ее в толпе. Я боялся ее потерять, когда свобода была так близка. Эта смелая дура бросалась в самые горячие точки сражения. В нее несколько раз чуть не попала Авада, мое сердце сжималось, как в последний раз, а она будто играла - отбивала ее в самый последний момент. Сейчас мой мир крутился вокруг одного центра – Гермионы Джин Грейнджер. Я слышал и видел много смертей за последние часы, но это все не достигало пика моей души. Все эти жертвы я буду, нет, не оплакивать, а обдумывать потом, когда буду знать, что мой центр в безопасности. Можете считать меня эгоистом, бессердечным ублюдком. Мне уже будет без разницы. Тогда я буду жить. А Малфой живет, не прислушиваясь к чужому мнению. Проходит время, и перевес стороны Дамблдора, моей стороны, уже ощутим. Я знаю, осталось совсем немного мгновений до победы, до свободы. Восторженные крики, возгласы и улыбки доносятся с разных сторон. И я понимаю, что мы победили. Но я еще не поддерживаю толпу, я высматриваю ее. Высматриваю девушку, чей образ так сильно врезался в память. И нахожу. Вот она стоит у кучи обломков одной из стен, слегка опираясь на нее, чтобы перевести дух. Рядом с ней все также ее верные «рыцари». Она улыбается им, а в глазах блестят слезы. Хочется подойти и стереть их с ее лица, но я отворачиваюсь и ухожу чуть прочь. Я даю ей возможность остаться с теми, кого она чуть не потеряла, и теми, кто, несмотря на ссоры, останутся в ее сердце навсегда. Даю возможность, потому что знаю, что теперь она не пропадет. Она будет со мной, но чуть позже…***
Эта дурацкая привычка курить дешевые сигареты… Есть люди, у которых нет зависимости от курения, и я вхожу в их число. У меня нет зависимости от сигарет, у меня есть зависимость от воспоминаний. Этот дым, вкус, горечь во рту – все наводит на меня волну воспоминаний: «…Прошло несколько часов после победы, и радость постепенно уходит, в душу врывается то чувство потери, которое невозможно ничем заглушить. Думаю, многим было намного легче во время битвы, чем сейчас, когда приходит осознание. В этом мне легче, потому что у меня мало людей, которыми я дорожу. Мне повезло, что все мои дорогие люди живы. Мне единственному тут повезло... Пока я искал Грейнджер и обошел почти весь замок, солнце уже начало садиться. Небо окрашивалось в яркие, но нежные тона, на которые никто сейчас не обращал внимание, кроме одной, стоящей на горизонте. Она подставила свое лицо, последним ласкающим лучам. Глаза были закрыты, а губы зажимали тонкую сигарету, которую, видимо, только недавно зажгли. Мысленно сфотографировал этот образ на всякий случай, если судьбе захочется снова нас разлучить. Я бесшумно подошел к ней, остановился за ее спиной и где-то в душе надеялся, что она не заметит моего приближения. - Дурацкая привычка, так подкрадываться к людям, которые прошли войну, Малфой, – не открывая глаз, проговорила она. - Как поняла, что это я? – я поравнялся с ней и стал снова впитывать все ее черты. В ответ она лишь хитро ухмыльнулась, но промолчала, не захотела выдавать подробности. Рука нащупала пачку и протянула ее к подошедшему. Я отметил, что это самые дешевые сигареты, которые можно только найти в Англии, но все равно взял одну и закурил. - И как это Гермиона Грейнджер докатилась до курения дешевых сигарет? – в моем голосе прозвучала легкая насмешливость, которая больше походила на дружественную шутку. - И как это Драко Малфой докатился до курения с грязнокровкой, - не размыкая глаз, в тон мне сказала она. «Грязнокровка» резануло слух, давно я не думал в подобном аспекте. Между нами наступило молчание, но оно больше походило на молчание между двумя товарищами, которые все обсудили и каждому оставалось думать о своем. Но этот спокойный и счастливый момент первой оборвала Грейнджер. Она раскрыла глаза и повернулась в мою сторону. Стала изучать меня взглядом, а я ее в ответ. Она словно заглядывала в душу, высматривала те остатки, благодаря которым я жил. Видимо нашла, потому что следующая фраза колыхнула именно их: - Гарри мне все рассказал – наверное негодование читалось на моем лице, потому что в следующую минуту уголки ее губ дрогнули, и ее лицо озарила легкая улыбка. Улыбка, на которую она сейчас нашла все свои силы. – Он рассказал о Дамблдоре, о твоем поручении… Эти слова и момент рассыпался на тысячи кусочков. - И что же Поттер тебе рассказал? – голос словно сталь разрезал воздух. - О том, что у тебя не было выбора… -черт бы побрал этого Поттера. Решил сделать из меня мальчика, которого стоит пожалеть. - Не смей жалеть меня, Грейнджер! – не знаю, что такого я сказал, чтобы уголки ее губ снова поползли вверх. Она еще и смеется над мной! Но нет, она одарила меня улыбкой своих глаз и повернулась снова к закату. - Даже и не думала… Жалость тебе явно не подходит – ее слова словно приговор. Словно черта, которая подводят к неизбежному финалу. Я затаил дыхание, сердце решило отбивать ритм. – Не будь таким, Малфой, а то можно поверить. Улыбка на ее лице, слегка ласкающий меня взгляд, и это все передается мне. Она дала мне шанс. Она не отняла у меня ту надежду…»***
Эта дурацкая привычка просыпаться раньше нее… Теплые лучи пробиваются через стекло и озаряют комнату. Я открываю глаза, и первое на что падает мой взгляд – это копна каштановых волос. Рука обнимает ее талию, а улыбка озаряет мое лицо. Сейчас, в моих объятьях, она кажется такой милой, маленькой, хрупкой. Прижимаю ее посильнее к себе и рассматриваю такие знакомые черты. Длинные темные ресницы чуть подрагивают, локон волос небрежно спускается на лоб, пухлые губы немного приоткрыты. Все кажется настолько родным, но настолько привлекательным. Она моя девочка, моя Гермиона. Сейчас, заканчивая седьмой курс, мы являемся старостами школы. У каждого есть своя спальня, но живем лишь в одной, потому что она позволила себе дать мне шанс. Каждое утро начинается одинаково, но почему-то каждое утро кажется все равно особенным. Я знаю, что, проснувшись, моя девушка немного поворчит, потому что я разбудил ее всего лишь за десять минут до завтрака и она не успеет собраться. Однако во время этой «лекции» я буду сжимать ее в своих объятиях, а у нее, как она не будет пытаться, не получится скрыть счастливой улыбки. Все прошлое словно забылось, мы живем лишь настоящим. Хотя не буду скрывать, в будущее я смотрю с высоко задранным подбородком и огнем в глазах, потому что в моих планах сделать Гермиону Джин Грейнджер официально моей. Сделать ее Гермионой Джин Малфой. Я знаю, что она не откажет мне, но страх все равно немного давит на нервы. Чувствую себя сентиментальным мальчишкой. Хах, но зато неимоверно счастливым. И вот она приоткрывает один глаз, морщит носик и, сфокусировав на мне свой взор, дарит мне улыбку. - Сколько времени, Драко? – сколько бы она не называла меня так, все равно каждый раз мир словно переворачивается, когда с ее уст срывается мое имя. - Это неважно – я тянусь к ее шее и дарю нежный, невесомый поцелуй. Она закрывает глаза и зарывается рукой в мои волосы, а с ее губ срывается легкий стон. - Драко, мне еще собраться надо, и тебе, кстати, тоже, – выпутывается из моих рук, встает, надевает мою рубашку, которая первая попалась ей под руку, и направляется к ванной. Но, не дойдя до нее каких-то два метра, останавливается из-за моей фразы: - Грейнджер, выходи за меня. – поворачивается и я натыкаюсь на ее удивленные глаза волшебницы. - Повтори… - голос чуть хриплый доносится до моего слуха. - Грейнджер, я не заставляю тебя прямо сейчас бежать со мной под венец. Я не хочу пугать тебя обязанностями леди Малфой. Просто хочу, чтобы ты поняла насколько я серьезен. У меня даже кольцо есть – я легко ухмыляюсь и начинаю рыться в прикроватной тумбочке. Но не успеваю достать бархатную коробочку, Грейнджер подходит ко мне и ласково берет за руку. - Повтори… - снова срывается с ее уст, а глаза внимательно заглядывают в душу. Страх снова закрадывается во мне, но я отгоняю его подальше. - Гермиона, я прошу твоей руки. Выходи за … - я не успеваю договорить. Мои губы накрывают губы Грейнджер. Настолько нежные, настолько знакомые, настолько родные. И понимаю, что не готов к ее отказу. Она первая прекращает поцелуй, заглядывает в глаза. - Я согласна… - словно камень свалился с души. Счастливый и любящий взор устремлен на меня, как я этого и хотел тогда, когда еще был редкостным ублюдком. Хотя я особо и не менялся. – Так где там мое кольцо? – ее фраза, и наш счастливый смех разносится по всей гостиной.***
Эта дурацкая привычка задерживаться на работе… Нет, скажу честно, я не трудоголик, но к несчастью приходится часто задерживаться в офисе. Эти кипы бумаг, которые надо просмотреть, пустой офис, где остался лишь я один, и стрелки часов, которые отсчитывают мое потраченное время – все это меня жутко бесит. Однако мучения вознаграждаются… Поднимаю взгляд на часы и приходит осознание того, что я потратил целый лишний час на то, что должны выполнять мои подчиненные. Волна ярости подкатывает к горлу, хочется всех убить, ну хотя бы минимум уволить. Пятница, восемь вечера, пустой офис, кипы бумаг и любимая жена, которая ждет дома своего бестолкового мужа. Закрываю глаза и представляю, что делает сейчас Гермиона. На ум сразу приходит картина, сидящей на диване жены с книгой в руках, которая время от времени поглядывает на часы и вздыхает от того, что вечер пятницы проводит без мужа. Все… с меня хватит, я заслужил отдых. Открываю глаза, скидываю все бумаги со стола и аппарирую к воротам Малфой-мэнора. Даже не замечаю, как преодолеваю длинную узкую дорожку до входа, по бокам которой растут прекрасные цветы – дело рук моей жены, и захожу в прихожую. До носа доносится запах недавно испеченного яблочного пирога, а из кухни выглядывает голова моей любимой. Вся в муке она несется мне на встречу и падает в мои объятия. Я утыкаюсь носом в волосы и вдыхаю ее запах: несильный запах яблока и цветочный аромат духов. Рука опускается на немного округленный животик, который слегка обтягивает ткань кофты. - А я пирог испекла, будешь? – чуть отстраняется от меня и смотрит своим любящим взглядом прямо в глаза. Она не устраивает мне истерик, что я поздно пришел домой. Она просто смотрит, а в глазах читается, как сильно она меня ждала. И это самая лучшая награда…***
Эта дурацкая привычка искать ее в их лицах… Гермиона подарила мне двух прекрасных ангелов. Они моя точная копия: светлые волосы, серые глаза, бледная кожа… От жены им достался носик, такой маленький, аккуратненький и чуть вздернутый. Если не всматриваться в их черты, то на этом их сходства заканчиваются, но на самом деле это не так. На самом деле им больше досталось от мамы, чем от меня. Этот огонек шалости в глазах, это любопытство, эта привычка приподнимать подбородок… Они слишком живые по сравнению со мной в детстве. Они настолько Грейнджер по характеру, насколько Малфой по внешности… Всегда ищу в их лицах ее и всегда нахожу, потому что слишком хорошо знаю эту девочку, слишком ее люблю… И эти ангелы тому доказательство…***
Эта дурацкая привычка быть счастливым…