Тёплый зимний вечер

— Милена, ты куда опять собралась? Спросил меня вальяжно расположившийся на диване и читающий очередную книгу, которую Шиори специально для него достала, молодой мой человек. Он даже не удосужился повернуть голову, чтобы посмотреть на меня. — Сама знаешь, что тебе нельзя в таком состоянии на улицу. И не оторвался от чтения. Ну что за человек! Хоть в глаза мои ненаглядные посмотри, элита ты умилённая! Ты со мной говоришь или с книгой, але? Я вот прямо сейчас как разозлюсь и шмакну в тебя… тапком! — Я даже не ответила… Ну Джи-и-ин-са-ан, — прохныкала, не успев свалить в только что открытую дверь. Подул ледяной ветерок, и вместе с ним в помещение влетела небольшая кучка чистого снега. Хоть не так жарко станет в помещении. — Молодец какая. Без тени улыбки похвалил меня, похлопав в ладоши. И вновь сделал, не смотря мне в глаза. Он это нарочно, чтобы меня позлить, или как? — Что-то давно ты от меня физического ущерба не получал. Я резко хлопнула дверью, закрыла её на все замки, и, сжав руки в кулаки, грозно направилась на это чудо. Кажется, он не настолько гадалка, раз не обратил внимания на мою решимость. — Ну, Джи-и-ин-са-ан, — жалобно простонала, стоя над ним. — Почему ты такой бяка? Я сильно пнула диван. Джин чуточку подпрыгнул и усмехнулся, но меня это ну вот нисколечки не развеселило. Я злюсь. Я не засмеюсь. Я злюсь! Я злюсь… — Потому что не разрешаю выйти на улицу, пока ты больна, я сразу стал «бякой». Прелестно, Милена. Вот такова твоя благодарность, что она никакова. Он захлопнул книгу и положил её на маленький столик рядом с диваном, но так и не посмотрел на меня. Да что с тобой не так, элитный? Боишься, что своим взглядом, я тебя в камень заточу или что? — Милена, ты болеешь. Пойми уже, нельзя тебе в таком состоянии на улицу. Ей богу, повторяется из раза в раз одно и тоже. — Но… а снежки? Показала в сторону окна, из которого было видно, как остальные из Тамакомы веселятся. Джин тоже посмотрел туда и прислонил руку к лицу. — А коньки? У меня был такой голос, будто вот-вот сейчас заплачу от несправедливости да и самочувствие начало становиться соответствующим. — Ну, а лыжи…? — Хочешь пуще прежнего заболеть и валяться в постели с ещё большей температурой? — Джин сел на диване и наконец взглянул на меня. Сердито, но зато взглянул. — Ты простуду еле выдерживаешь. Твой иммунитет не справляется самостоятельно из-за твоей безолаберности. Если подхватишь что-то более серьёзное, что мне тогда с тобой делать? — Что делать? Ты не задумывался, почему я стала так часто болеть? Вот только когда я такая, — махнула на себя, — ты обо мне заботишься, беспокоишься. А так меня будто в твоей жизни не существует, — почти крича, пожаловалась я, становясь на колени, и уткнулась в подушку, на которой он до этого лежал. — Как же хочется возненавидеть тебя, но не получается… Почему ты такой мне? За что я вообще в тебя влюбилась? Слёзы сами полились из глаз. Они так приятно скользили по щекам. В горле будто комок образовался, и я почувствовала, что температура стала подниматься… А вот это уже не есть хорошо! Пусть я заболела и не важно себя чувствую, меня не оправдывает такое к нему отношение. Да, он редко говорит комплимент или нежные слова, от которых перехватит дыхание, редко обнимает и мы мало проводим время наедине, но на это есть свои причины. Я их понимаю… — Милена? Джин тихо, осторожно позвал меня, но я не отозвалась. Тогда он наклонился ко мне и ласково погладил по голове. А вот мне захотелось его стукнуть. От обиды. Хорошо, что только захотелось. — Милена, не молчи. Хоть всхлипни, чтобы я знал, что ты там живая. Я снова не отозвалась. Неожиданно накотила усталось. Джин нагнулся ближе и стал щекотать мою шею. Я тихо засмеялась и подняла голову. Он увидел моё отвратительное заплаканное лицо, но не стал шутить как обычно. Вместо этого усадил меня подле себя и дал носовой платок. Я вытерла слёзы и приложила его ко рту. Мне жутко захотелось разрыдаться. Выдавить всё, что скопилось за это время. Не понимаю: виновато ли моё состояние или же его ценная для меня забота. Прикрыла глаза, чтобы в конце-концов успокоиться. — Милена, тебе хуже? — я покачала головой. Джин коснулся ладонью моего лба. — Ты вся горишь. — Всё нормально, не переживай, — со всё ещё прикрытыми глазами я постаралась улыбнуться. — Быстро пройдёт. Как обычно… Вдруг я почувствовала, что меня снова щекотят. — Ну хватит, Юичи. Не надо, — неловко улыбаясь, взяла его за руки. — С сегодняшнего дня спишь со мной, — на ухо прошептал мне радостную весть и я покраснела. — В Тамакоме. У меня. Будешь спать на кровати, а я устрою на полу какую-нибудь лежанку. Так за тобой легче будет присматривать, — Джин крепче обнял меня, будто защищая, и поцеловал в макушку, а я крепко вцепилась в него, побоявшись, что могу внезапно потерять его. Отчего такая тревога? Всё же хорошо. — Погоди-ка, — неожиданно Джин выпустил меня из рук. — Что такое? — Отсчитай, примерно, двенадцать секунд, — он виновато улыбнулся. Я же продолжала быть в недоумении. — Э-эм, ла-адно, — протянула я и, отсчитав девять секунд, приготовилась к чему-то странному. Десять… Одиннадцать… Ути ты ж, господи, милый мой! Двенадцать. А что, собственно, произошло? Да так. Ничего особенного. Чихнул он, вот и всё. — Примите мои извинения, миледи. — Всё нормально, — я вручила обратно носовой платок законному владельцу. — Благодарю, миледи. — Угу, — обвила его руку и умостилась у него на плече. Так уютненько стало. — Ты бы пила лекарства. — Да пила уже. — Сходила бы в больницу. — Да схожу потом. — Слушалась бы меня. — Пф-ф, ладно, элитный. Я почувствовала, как он еле заметно недовольно вздохнул и выдохнул, улыбаясь. Так странно… Вот буквально недавно бегала тут, искала на мягкое место проблемы, а сейчас сижу-лежу и стараюсь уснуть у него на руках. — Врача будем вызывать? — Джин осторожно уложил меня на диван, а сам отошёл. — Зачем? — мне так захотелось спать, что я лениво отвечала. — Через два дня очухаюсь. Спустя минуты две-три подоспело одеялко вместе с неземным чудом. — Юичи, ты чего удумал? — он не ответил и навис надо мной, хитро улыбаясь. — Боже… Он заботливо укрыл меня, а сам прилёг на самый край. — Болей меньше, — прошептал мой возлюбленный и поцеловал меня. — Угу, мечтай меньше, — хорошенько укуталась и приняла удобное положение, тулясь к Джину. — И, да, взаимно, кстати, — он засмеялся. — Спасибо. Спасибо, солнышко.

*new times later*

— Вот же ж блинский случай! Слушай, Милена. А может, всё же не надо было тебя тогда больную целовать? — Сам виноват. Никто не напрашивался, — ухмыляясь, ответила я. — Обидно. Я ведь знал, что заболею, если так сделаю, но всё-таки пожертвовал своим здоровьем, чтобы побаловать тебя, а ты, Милена, вот так с лёгкостью меня отшива-апчхи! — Да, да, да. Побаловал так, что теперь встать с постели не можешь, — я засмеялась и быстренько встала за таблетками и тёплой водой, чтобы не отхватить от немножко рассерженного элитного. — Кстати, о птичках. Как же ты теперь в таком состоянии Тачикаву доставать будешь? Небось, он там бедный заскучает в Границе без твоих извечных подколов с Фуджином и бесконечным предложением вкуснейших чипсеков, — теперь засмеялся и он. — Ничего. Как отлежусь, наберусь силёнок, восполню этот пробел. В троекратном размере. — Уже что-то придумал, небось? — Есть кое-что на примете. Я покачала головой, воображая всё, что могло прийти ему в голову. «Ну что, Кей. Помним, любим, поминаем в баре?»