«Эдельвейс»

Княгиня вышла на открытую террасу, кутаясь в домашнюю шаль. На улице с утра не унимался балтийский ветер, гоня по небу кудрявые облака. Июль в этом году можно было бы назвать славным, если бы не штормовой ветер с залива, который с завидным постоянством охлаждал каждый летний вечер. Уставшее солнце уже закатилось за макушки леса, забрызгивая в небе капли алого света. Женщина посмотрела на Сонечку, сидящую в беседке со своим мольбертом. Барышня не уставала писать этюды, надеясь на милость матери, которая однажды имела неосторожность упомянуть о Венецианской школе живописи. Лизы же нигде не было видно, в доме княжны не нашлось, но решив не откладывать серьезный разговор, к которому Мария Алексеевна не знала как подступиться вот уже несколько дней, женщина решительно спустилась на дорожку к аллее. Старшую дочь, княгиня обнаружила на скамейке, внимательно склонившейся над бумагой. — Что ты читаешь? – подойдя ближе поинтересовалась мать. — Письмо от Михаила Александровича, его привезли только сегодня утром, мне отдал папА. — Как скоро князь собирается навестить нас? – присаживаясь рядом, спросила Мария Алексеевна. Лиза опустила руки на колени и подняла глаза на мать. — Боюсь, нескоро. Письмо написано еще в прошлом месяце, но князя отправляют в Моздок с каким-то поручением. Владимир вернулся из плена, но он слишком слаб, и, по-видимому, еще долго будет болен. — А что твоя сестра? — Михаил Александрович пишет, что в последний раз, когда он провожал их из Грозной, Анна была намерена оставаться рядом с мужем пока он окончательно не поправится. Но все очень сложно и Миша тревожится. — Значит князь не собирается возвращаться? – разочаровано переспросила княгиня, — Он занят по службе, мама, пишет, что надеется вернуться в конце августа, если в канцелярии Моздока ему снова не найдется поручений. — Значит к осени… – разочарованно кивнула Мария Алексеевна, но решительно вздохнув, продолжила, — Лиза, я хочу с тобой серьезно поговорить. Девушка удивленно подняла брови. — Так дальше продолжаться не может, князь, как я вижу, не торопится возвращаться. Ты не позволила объявить о вашей помолвке, когда он был здесь. Я, послушавшись тебя, не дала даже объявления в газете. О вашей тайной договоренности никто ничего не знает! Ты понимаешь, в какое положение князь Репнин ставит тебя, Лиза? Ты понимаешь, что его неосмотрительное поведение бросает тень на твою репутацию? — О чем вы, мама? — Я о том, что князь Репнин вот уже почти год как стал ухаживать за тобой, его визиты к нам, его корреспонденция тебе, его обещания, все это не остается незамеченным. Не стоит забывать, что мы живем в обществе! А между тем, люди ничего не знают о его намерениях в отношении тебя. Его предложение, которое мы с отцом приняли согласно твоему желанию, остается только частным сговором. Ты официально не обручена, о вашей тайной помолвке ничего не известно, и в каком положение в конечном счете осталась ты, да и вся наша семья, надо заметить? — Я не понимаю… – нахмурилась Лиза, — О чем вы говорите? — Я говорю о том, что мы с отцом, поверив князю, и не желая расстраивать тебя, тоже повели себя не должным образом. Что скажут люди, когда станет известно, что мы не только не возражали против частных визитов князя в наш дом, но и поощряли его? Что станет с твоей репутацией, и что могут сказать в обществе о твоем отце, который так легкомысленно позволил скомпрометировать свою родную дочь? Кто еще захочет воспользоваться твоей наивностью? А ведь ты не просто какая-то девочка, ты княжна Долгорукая! За тобой имя и титул, за тобой честь семьи и память рода, ты не можешь позволить с собой так обращаться! – воскликнула княгиня и поднялась со скамьи. Она была расстроена и теперь даже слезы Лизы не смогли бы поколебать ее решимости. — Так что вы хотите сказать, матушка? – негромко, но упрямо не отводя глаз от лица матери, спросила Лиза. — А тут и говорить нечего! Лиза, ты должна понять, что так дальше продолжаться не может. Ты отвергаешь всех молодых людей, ты отказываешься ездить в гости, не желаешь никого принимать и что самое ужасное, любое внимание со стороны кавалеров ты воспринимаешь, как оскорбление! – всплеснула руками княгиня. — Будто уже заделалась в добродетельные матроны, хранящие верность портрету почившего мужа. — Снова приезжал этот несносный Забалуев? – тоже поднимаясь со скамьи, спросила девушка. — Ну при чем здесь Забалуев? – в сердцах выдохнула свое раздражение мать, — Я же не заставляю тебя завтра венчаться, но ты могла бы просто попытаться… — Я выйду замуж только за Мишу, или не выйду вовсе, – ледяным голосом сообщила Лиза. — Ну вот опять, – уже спокойно ответила Мария Алексеевна, снимая шаль со своих плеч и обнимая ею дочь. — Успокойся. Я просто прошу тебя подумать трезво; ты молода, красива, ты могла бы просто попытаться… — Что?! Что я могла бы? – высвобождаясь из материнских рук, резко спросила Лиза, — Могла бы попытаться забыть Мишу? Могла бы предать его? — Господи, какой ветер! – поежилась Мария Алексеевна то ли от ветра, то ли от слов дочери, — ну к чему эти громкие слова? — Я буду счастлива только с князем. Я люблю его. — Ты также говорила о Корфе, – обиженно напомнила княгиня, — И потом, Лиза, любить мужа — это прекрасно, но поверь мне, гораздо важнее, когда муж любит тебя. Мужчины непостоянны, уж можешь мне поверить. Даже самые сильные свои чувства они с легкостью забывают, когда проходит время, – с горечью сказала княгиня, — В жизни полно бед и разочарований, и как бы мы не любили, нас все равно рано или поздно предадут. — Мама, вы несчастны? – Лиза обернулась к матери и всмотрелась в грустные глаза. Услышав слова дочери княгиня быстро взяла себя в руки и улыбнулась, — Ну что ты, девочка моя, конечно же счастлива! – уверенно и бодро ответила мать, — Как я могу быть несчастна? Но лучше послушайся моего совета, не закрывайся от жизни, не стоит ждать того, кто сам не торопится вернуться, – быстро закончила она, оглядываясь на бегущую к ним Татьяну. — Что случилось? – строго спросила она, когда служанка была рядом, — Что ты бегаешь, как перепуганная курица? — Так жених приехали! Велели доложить. Несмотря на желание Анны скорее вернуться домой, Владимир, наоборот, уезжать не торопился, словно предвидя, что как только они окажутся дома, всем вниманием жены завладеет новый член их маленькой семьи. К мысли об этом новом человеке мужчина пока не мог привыкнуть, и в какой-то степени даже испытывал ревность оттого, что всю нежность любимой женщины придется делить теперь с новым неведомым мальчиком. Кто такой этот маленький барон Корф? Что он за человек? Нет, разумеется, Владимир прекрасно понимал, что это их сын; маленький, беспомощный малыш, которому необходимы уход и забота, но сердце Владимира при этом молчало. До конца осознать себя отцом, не видя младенца, Владимир не мог. Вот и сегодня, не желая мириться с тем, что любимая опять задумалась о доме, Владимир вовсе не желал отказывать себе в удовольствии остаться наедине с Анной еще хотя бы на день. Уже неделю он чувствовал себя отлично, что и подтвердил доктор, поэтому сегодня с самого утра, Корфы выбрались на большую прогулку по окрестностям Ставрополя. Вообще этот русский город самым благотворным образом подействовал на Владимира, он успокоился и даже несколько расслабился. По ночам теперь барон спал глубоким, здоровым сном, появился аппетит и вообще настроение у Корфа значительно улучшилось. Любимая была рядом, ежеминутно доказывая что то, что он видел в ауле было ничем иным, как преданной любовью жены. А потом, здесь же исчезли все разделяющие их недоразумения, именно тут, в Ставрополе, они с Анной смогли понять друг друга так, как никогда прежде, и казалось, что все их недомолвки, подозрения и сомнения ушли в прошлое. К тому же он почти уверовал, что преследовавшие Анну горцы, сюда не доберутся. Город был русским, жителей было много, и Ставрополь не был гарнизоном. Выкрасть женщину здесь было совершенно невозможно. Но все же по старой привычке, револьверы барон предпочитал держать заряженными даже в своем номере, а выходя из гостиницы, всегда брал с собой каму*. От сабли пришлось отказаться, появляться на улице с холодным оружием было непринято, и теперь он стал носить высокие сапоги для верховой езды, куда и прятал свой узкий грузинский кинжал. — Что ты скажешь, если мы спустимся в овраг вон туда? – спросил Владимир, указывая на старый реликтовый лес. — Но разве ты себя настолько хорошо чувствуешь? Не лучше ли немного повременить с акробатическими приемами? – оглядывая достаточно крутой склон, с сомнением спросила Анна. — Если сказать, по правде, – пожал плечом Корф, — Я просто боюсь, что мы уедем, а я так и не покажу тебе всей красоты Кавказа, а это отличное место для того, чтобы понять, насколько прекрасен этот мир. — Ты говоришь как поэт, – улыбнулась Анна и прижалась к его плечу, — Я не прочь совершать с тобой прогулки хоть каждый день, если бы не два обстоятельства... — Какие еще обстоятельства? – глядя в даль, усмехнулся Корф. — Твое здоровье и необходимость вернуться к Сашеньке. — Про Сашу ничего не скажу, а вот мое здоровье в прекрасной форме. Я отлично себя чувствую и совершенно счастлив. В овраге лес был гуще и удивительней, названия этих деревьев Анна не знала, но Владимир рассказал, что лес здесь растет с незапамятных времен, некоторые местные жители даже утверждали, что с самого сотворения мира. Редкая, невысокая трава в тени на склонах тоже заметно отличалась от той, что они видели в степи, и молодая женщина с интересом разглядывала почти голую землю, покрытую опавшей листвой. Она никогда не испытывала сильного интереса к ботанике, и в отличии от Лизы, не собирала и не засушивала разные цветы в свой альбом, но теперь местная растительность удивила и ее. Здесь в Татарском лесу, где между камней бежали прозрачные ручьи с горных водопадов, казалось почти невозможным, что в этом, таком гармоничном мире есть и война и плен и даже смерть. Анна отпустила руку мужа и остановилась, запрокидывая голову и прислушиваясь. Под шум бегущей воды внизу, вверху, там, где, скрывая солнце, раскинулись высокие зеленые ветки, там шумела совсем другая жизнь. Невидимые глазу пернатые жители этих лесов совершали свой обычный дневной ритуал, они перекликивались и переговаривались на своем певческом языке, и эти их повседневные трели, сплетаясь с мелодичным журчанием воды, складывались в удивительную симфонию божьего совершенства. Анна закрыла глаза, попытавшись наполниться этими звуками, в такие мгновения к ней всегда приходили мысли о Создателе. Время растворилось, оставляя после себя только покой, и она дышала этим покоем. Вдруг совсем близко хрустнула ветка под чьими-то ногами и голос Владимира, прозвучал неожиданно строго и негромко. Она отлично услышала отчетливую тревогу, которую он попытался скрыть. — Анна, подойди, пожалуйста ко мне. Оказалось, что пока она слушала трели леса, Владимир спустился чуть ниже и стоял у больших камней, скрывающих естественный грот у подножия горы. Как только она спустилась ближе, Владимир, схватив ее за руку, довольно бесцеремонно завел ее себе за спину, доставая при этом револьвер. — Ты кого-то видишь? – прошептала она. — Нет, но это ничего не значит. Мы здесь не одни. — Похоже на бред помешенного, – тихонько хихикнула Анна, выглядывая из-за плеча мужа. Корф настороженно прислушивался и только сердито оглянулся на нее. Вдруг, наверху, там, где всего минуту назад стояла Анна, появился человек; старый, сгорбленный старик вел за собой такого же старого осла, навьюченного мешками. Они проводили глазами старика и только после того, как он скрылся из вида, Владимир облегченно выдохнул; — Давай-ка выбираться отсюда. Довольно с нас прогулок. — Я бы не торопился, – раздался за спиной низкий голос, который Анна ещё не успела забыть. — на твоем месте. Корф резко обернулся, вскидывая руку с револьвером, другой рукой оттолкнув Анну ближе к камню. Но солнце, что пробивалось сквозь зеленую крону деревьев, ударило в лицо ярким, белым светом, и разглядеть, кто перед ним, Владимир никак не мог, за то его увидела Анна. Там, куда загнал ее муж, за огромным валуном, почти у самой кромки бегущего ручья, была тень, и подняв вверх глаза, она увидела старого знакомого, того, кто сопровождал их в ауле. Прошла целая минута, прежде чем застывший, как показалось всем, Владимир разглядел ещё пару человек с персидскими ружьями за стволами деревьев, и когда солнце скрылось за облаком на несколько секунд, смог увидеть знакомого чеченца, стоявшего на склоне холма. — Ты приехал забрать мою жизнь? – негромко спросил Владимир, глядя на чеченца сквозь прицел револьвера, — Или мою жену? — Твоя жизнь ничего не стоит, – уклончиво ответил чеченец, подходя ближе, и держа руку на сабле, — Но твоя жена стоит целого мира. Владимир молчал, прикидывая шансы на спасение. Понятно, что его не отпустят, но сможет ли он задержать их настолько, чтобы Анне дать достаточно времени? Выходило что нет. Даже при удачном стечении обстоятельств, и его сразу не застрелят, одного он уберет выстрелом, второго сможет на несколько минут задержать обычной дракой, но третий все равно перехватит ее, молодому и сильному мужчине не составит труда догнать женщину. Пока он молчал, чеченец подошел совсем близко и улыбнулся: — Думаю, без боя ты ее не отдашь? — Не отдам. – мрачно ответил барон. — Ну что ж, тогда… — Стойте! – Анна сделала шаг и приблизилась к мужу, — Вы уверены, что сможете забрать меня? — Нет. Но даже если я погибну, мои братья отвезут тебя в аул, – заверил ее мужчина. — А что дальше? – спросила она, не обращая внимания на руку Владимира, которой он пытался оттолкнуть ее, — Вы продадите меня? Даже если я мать его сына? — Это доказывает что ты можешь рожать сыновей. – довольно усмехнулся чеченец. — Ты не получишь ее, – почти прошептал Владимир, прицеливаясь. Вдруг Анна метнулась куда-то вниз, на землю, и он почувствовал, как из сапога молниеносно был выдернут нож. Когда он успел выдохнуть и оглянуться, Анна стояла уже в паре метров от них, у самого валуна. В руках у нее был его кинжал. — Анна! — Вы ничего не получите! Вам достанется только мое тело. – приставляя нож к своей шее, в отчаянии прошипела сквозь зубы Анна. — Анна, убери нож! – дернулся к ней Владимир — Еще шаг, и я не буду ждать. – она выглядела почти безумной. Руки подрагивали, и по шее растекалась тоненькая струйка крови, острый клинок расцарапал прозрачную кожу. — Аня, это же я, – попытался вразумить ее Корф, оглядываясь на чеченца. — И что? – она уже плакала, как-то по-особенному горько, — Ты позволишь им остановить меня? Я не стану жить без тебя и без Саши тоже не стану. — Анна, послушай меня… — Если они не уйдут прямо сейчас, им незачем будет убивать тебя! – закричала Анна, и рука ее дрогнула. Лиф платья окрасился кровью, а рана на шее стала больше, но казалось, молодая женщина не замечает боли. Она только расширенными глазами следила за чеченцем. — Ты женщина, у тебя не хватит сил, – не слишком громко сказал он и отступил на шаг назад, и в его голосе Владимир не расслышал былой уверенности. — Ты хочешь проверить? – ее трясло, Корф видел, как дрожат ее губы, но она словно не замечала ничего вокруг, и потому в отчаянии выкрикнула, — Меня вы не получите! Чеченец отступил назад, а его люди у деревьев опустили ружья. — У тебя слишком смелая женщина. Владимир молчал, сузив глаза. Он никогда не знал, что ненависть может быть настолько сильным чувством, но то, что сейчас испытывал, Владимир не смог бы выразить словами. Молодой чеченец помедлил, потом развернулся и направился назад туда, где стояли его братья. — Увози ее отсюда. – бросил он через плечо. — И побыстрее. — Лиза! Лиза, остановись. – приказала Мария Алексеевна, когда дочка уже была у самого крыльца. Девушка бежала так быстро, что позади осталась не только мать, где-то там, еле поспевая за дамами, бежала Татьяна. Лиза не услышала мать, она вбежала в дом и скрылась в сумраке прихожей. Когда княгиня, переводя дыхание, вошла в дом, то остановилась на пороге, потому что Лиза с разбега бросилась на шею Репнину, едва успевшему ее подхватить. Он, видимо услышал ее шаги и вышел навстречу, ожидая церемонно поданной ручки, но Лиза, как всегда, обманула все его ожидания. Когда она откинула голову немного назад, он увидел ее счастливые, сияющие глаза: — Ты вернулся, – на выдохе прошептала Лиза, — Господи! Наконец то, ты вернулся… Слова были не нужны, Михаил теснее прижал ее к себе и зажмурился, стараясь не замечать возмущенного взгляда княгини. — И все же я настаиваю, – Мария Алексеевна остановила вздумавшего ей возражать Репнина небрежным жестом руки, — в подобных делах спешка неуместна. Да и не готовы мы совсем. После возмутительной сцены в прихожей, женщина была настроена более чем решительно. Поведение собственной дочери расстроило княгиню, но более всего ее раздражала эта готовность молодого мужчины к такой неподобающей и в высшей степени неприличной выходке Лизы. Поэтому сейчас сидя напротив него за столиком, Мария Алексеевна была переполнена ледяной вежливостью и несогласием. — Свадьба это не просто раут, это большой прием; следует известить всех знакомых и друзей, снять приличный дом в городе, желательно поближе к Набережной, что тоже непросто сделать, учитывая спрос на хорошие дома в Петербурге. Надо все обустроить для танцевального бала. Гостей надо известить хотя бы за месяц, что бы и у них было время подготовиться как следует. Надо все продумать, все предусмотреть, и конечно же, мы должны еще все согласовать с вашими родителями, Михаил Александрович, – тут княгиня запнулась и, выдохнув, уже несколько другим тоном продолжила, — да что я вам говорю! Ведь у Лизы даже подвенечного платья нет! — Мария Алексеевна, я прекрасно понимаю вашу озабоченность, но я приехал не просто от скуки. Может статься, что меня и вовсе переведут на Кавказ. Я получил отпуск в три месяца после которого обязан вернуться в расположение армии. — Все так серьезно? – озадаченно спросил Петр Михайлович, и отставив бокал, выпрямился в кресле. — Командировка моя может обернуться постоянным назначением. – Репнин опустил глаза, не решаясь посмотреть на Лизу. — Я ехал сюда, имея на руках распоряжение командующего о моем временном переводе в штаб Моздока, но какие будут распоряжения там, на месте, я не могу предполагать. — Боже мой, я ничего не понимаю, – простонала Долгорукая, прижимая пальцы к своим вискам. — Петр Михайлович, ты знаешь, о чем говорит князь? Князь Долгорукий встал и задумчиво пройдясь по комнате, остановился у окна. Его лицо было напряжено, брови сурово изогнулись и в целом весь его вид не предвещал ничего хорошего. — Я так понимаю, Михаил Александрович, вы приехали сказать, что в связи с вашими новыми обстоятельствами вы расторгаете помолвку с моей дочерью? Его слова странным обзором подействовали на Марию Алексеевну, которая негромко ахнула и стала заваливаться на спинку стула. Лиза же молча уставилась на Репнина. Михаил поднялся на ноги и твердо ответил: — Нет, Петр Михайлович, вы ошибаетесь. Мои намерения, так же, как и мои чувства в отношении Елизаветы Петровны не изменились. Именно поэтому я приехал… — Ваше назначение в действующую армию на Кавказе может грозить тем, что после свадьбы моя дочь может остаться вдовой. Вы уедете, а Лиза?! – прогремел голос Долгорукого, перебивая Михаила. — И это после всего, что вы сделали? Вы! Вы заставили нас скрывать помолвку, вы, обнадежив беззащитную девушку, уехали! А теперь вы настаиваете на скоропалительной свадьбе, словно боитесь что мы передумаем, после которой вы снова хотите бросить ее? — Лиза станет княгиней Репниной, в ее распоряжении будет все мое имущество; квартира в столице и наше московское поместье. В случае моей смерти она станет прямой наследницей всего моего состояния. – не повышая голоса, отчеканил Михаил. — Если изъявит желание, то, как моя супруга, Лиза сможет отправиться с моими родителями в Италию, где наша семья владеет виллой на берегу моря. В любом случае, ваша дочь будет обеспечена всем чем только пожелает, я об этом позабочусь. — Но, – возразила Мария Алексеевна, которая уже пришла в себя и даже хорошо все расслышала в речи Михаила. — Все это, конечно, хорошо, но я еще раз повторяю, мы не успеем все подготовить. Вы настаиваете на месяце! Это немыслимо! Только одно платье будут шить три недели, а еще примерки, подгонки… — Мне не нужны ни примерки, ни подгонки, – негромко, но твердо сказала Лиза, — Я могу выйти замуж в своем домашнем платье, и мне не нужен ни прием, ни бал. Я хочу стать женой Михаила Александровича и все. Мое желание только в этом. От ее слов матери снова сделалось нехорошо. Задохнувшись, княгиня схватилась за сердце от столь бесцеремонно высказанного желания дочери, которое было просто скандально неприлично. — В любом случае, вы не сможете венчаться, без благословения родителей Михаила Александровича. – Петр Михайлович вернулся к столу и неодобрительно покосился на все еще державшуюся за сердце супругу, — Князь, когда приезжают ваши родители? — На следующей неделе. Я выслал им письмо еще весной, после обручения. Они обещали вернуться в Россию в конце июля. — Кстати, Наталья Александровна еще не известила нас, будет ли на свадьбе кто-нибудь из великокняжеской семьи или нет. В любом случае, свадьба княжны Долгорукой должна стать событием. Мария Алексеевна вновь попыталась настоять: — Свадьба должна быть назначена хотя бы на октябрь, ведь это самый лучший месяц - общество вернется в столицу, мы подготовимся, снимем дом, привезем слуг, если будет надо, переделаем отделку в доме, или обновим мебель. — Нет, я выйду замуж через три надели, – сказала Лиза, — а не в октябре. — Дорогая моя, в любом случае, Михаил Александрович, уже сказал, что его отпуск не продлится долго. Скоро он уедет, а у тебя будут новые обязанности. — Я поеду с ним. — Что? – обернулась княгиня, Петр Михайлович застыл в кресле. — Я выйду замуж и уеду с мужем. Я буду там, где будет мой муж, – спокойно повторила Лиза и налила в свою чашку чай.